Почему же он всё ещё сидит у камина в своём городке Вилворде недалеко от Брюсселя и вместо того, чтобы собираться в эту империю, сидит себе на стуле и попивает красное испанское сухое вино? Хотел ли он жить в одном городе, ну пусть, селе, с Рубенсом и ван Бодлем, спорить по вечерам с Дезаргом и Йостом Бюрге о Кабале и мистицизме, да, конечно же, хотел. Он был ещё не стар, совсем недавно отметил сорок вторую годовщину. Он ещё может переехать и начать новую жизнь. Он – может. Не хотела ехать жена. Со слезами и криками не хотела. Его Маргарет родилась в семье богатой и знатной. Все в Брюсселе знали ван Рапстов. Сам Ян Баптиста на родителей тоже не жаловался, его отец был прокурором в Брюсселе и членом городского Совета. Мать Мария ван Стассарт тоже была из богатой семьи торговцев. Два брата ван Гельмонта закончили юридические факультеты того же университета в Лёвене и сейчас пошли по стопам отца. А вот с Яном прокурору не так повезло. Его привлекли химия и медицина. После окончания университета Ян Баптиста долгое время путешествовал по Европе, бывал и в Швейцарии и во Франции и даже больше года прожил в Англии, ходил на публичные лекции в Кембридже. В 1605 ван Гельмонт приехал в Антверпен, и там его застала эпидемия чумы. Из города выбраться было невозможно, да Ян Баптиста сильно и не хотел, он помогал ухаживать за больными. И ничего, бог сжалился над молодым человеком. Через четыре года в 1609 году он получил степень доктора по медицине в своём университете, но преподавательская деятельность молодого доктора не манила, он женился на Маргарет и на деньги отца и приданное жены купил себе дом в пригороде Брюсселя Вилворде и пристроил к дому большую лабораторию. И вот уже больше десяти лет занимается своим любимым делом. За эти годы у них с Маргарет родилось семеро детей, правда, три недели назад самый младший сын Яна Баптисты умер, родился слабеньким, да ещё простыл весною. Ну, да бог дал, бог взял. Их Марк Симон точно уже на небе. Радовал отца восьмилетний Франциск Меркурий – второй сын. Он всё свободное время проводил с отцом в лаборатории. Мальчик всё понимал с полуслова, из него в будущем выйдет замечательный учёный.

Сегодня ван Гельмонт закончил свой опыт с ивовой ветвью. Ровно пять лет назад он взял 200 фунтов сухой земли и ивовую ветвь с проросшими корешками, ветвь весила 5 фунтов. Ян посадил ветвь в кадку на участке рядом с домом, единственное, что вносил в землю учёный, была вода. Вчера он выкопал ивовое дерево и взвесил его. Вес составил 164 фунта, вес земли при этом уменьшился всего на 2 унции. Получается, что всё необходимое для своего роста ива взяла из воды. Он уже представлял, как напишет статью по этому поводу, когда в зал зашла Маргарет и увидела мужа с этим злосчастным письмом. Ян Баптиста хотел убрать его, но жена не дала.

– Как думаешь, Ян, сможем мы там купить зеркало как у бургомистра? – глаза жены были мокрыми от слёз.

– Что случилось, Маргарет, – ван Гельмонт вскочил и порывисто обнял жену, прижимая её к себе.

– Эта проклятая гусыня – жена бургомистра, сегодня на собрании нашего комитета целый час хвастала, что её муж купил зеркало из Пурецкой волости размером четыре фута на два. И ещё звала всех в гости посмотреть на это чудо, – жена снова зарыдала.

И ван Гельмонт решил не упустить этот шанс.

– Конечно же, любимая, там, в Вершилово мы сможем купить себе такое зеркало, более того, я слышал, они сейчас делают зеркала ещё больше – три фута на четыре, – Ян Баптиста отпустил жену и показал руками размер зеркала.

– Собирайся, через неделю отплывает корабль отца в Ригу. Мы едим в эту Пурецкую волость. Пусть эта грымза ван Тиис повесится от зависти перед своим маленьким зеркальцем.

Событие девяносто пятое

Княжич Фёдор Пожарский всё яснее понимал, что как бы ты хорошо не планировал свои действия, а жизнь всё равно по-своему переделает. Он прогуливался по берегу реки Миасс и внимательно всматривался в сероватую воду надеясь найти крупицы золота, вон, сколько его уже намыли. Золото не попадалось, зато это занятие не мешало думать и вспоминать. В каждой точке своего, всю весну планируемого маршрута, Фёдор натыкался на непредвиденные трудности. В Уфе не хватило кораблей. В Михайловске, куда он привёз мастеров, чтобы они местным построили дома и другие хозяйственные постройки по типу вершиловских, оказалось, что домов надо строить не два десятка, а гораздо больше. И леса поблизости строевого не осталось. Часть ушла на расширение крепости, часть на строительство домов, которые теперь разбирать придётся, часть за зиму перевели на дрова. Теперь придётся валить лес выше по течению Белой, связывать в плоты и сплавлять до Михайловска, а это время. С Фёдором прибыло десять семей мастеровых: шорники, кожевенники, ткачи и один столяр, это уже десяток домов, да оказалось, что с того момента, как Пётр проплывал летом из Миасса назад в Вершилово поселение на правом берегу Белой сильно увеличилось, было два десятка дворов, а теперь тридцать семь. Крестьяне, узнав про беспошлинное житьё в новом городке, побросали свои халупы и построили такие же полуземлянки здесь. Плюс приехал поп – отец Серафим, осенью ещё начали клётскую церквушку строить и дом батюшке. А ещё в крепость переселились несколько семей, да сами стрельцы оженились. Вот и выходило, что бригаде строителей, что привёз с собой княжич, нужно возводить шесть десятков домов со всеми пристройками. Старший в этой бригаде, плотник Козьма Небогатов, Фёдору сразу сказал, что за эти два месяца, что планировалось, они столько не построят. Это по одному двору в день получается. Чудес не бывает. Да и лесу нет.

С лесом случай помог, княжич приплыл в Михайловск утром и собирался пробыть два дня, давая отдых скотине и людям, а под вечер пристала лодья того самого плотогона Иркена-Игоря, что брата провожал до устья Белой в первом его плавание на Урал камень. Он со своей бригадой, в основном из родичей состоящей, снова плыл лес валить и сплавлять его в Уфу. Фёдор с ним переговорил, и лес этот перекупил, даже деньги лесорубу вперёд отдал. Иркен же и совет княжичу дал, как всё же попытаться выполнить планы по перестройке Михайловска.

– Ты, княжич, лодьи-то, что мастеров да переселенцев привезли, назад в Уфу отправь с шустрым человеком, пусть он на торгу покричит, что плотники, да печники тут нужны до осени, да и просто желающие деньгу заработать, лес ошкуривать особых знаний не надо. Только деньгу придётся немалую посулить, в Уфе тоже работы хватает.

Фёдор так и сделал. Три лодьи отправил назад в Уфу и старшим оставил одного из десятников стрельцов Тимофея Нагибина, как раз малый шустрый и на язык востёр, уговорит мастеров подрядиться. Денег Тимофею Фёдор сразу отсыпал, по два рубля за человека, если лодьи по пятнадцать человек возьмут, то это больше четырёх десятка-то в помощь к вершиловцам. Может, и успеют тогда привести Михайловск в божеский вид. Только Фёдор об этом только в конце августа узнает, когда домой поплывёт.

В Белорецке проблема та же самая возникла. Туда переселялось двадцать четыре семьи мастеровых, да плюс батюшка с семьёй, да ещё одна семья из Михайловска напросилась, прельстились видно на рассказы о золоте. Домов же Никита Михайлович Шульга построил, как и обещал двадцать. Получалось, что срочно нужно строить церковь, школу, где отец Гераклион будет детей учить и шесть домов. Хорошо хоть целины почти не надо распахивать, крестьянских семей всего три, считая ту, что из Михайловска прибилась, да и то одна-то из семей бортники, нет, сеять они рожь с пшеницей тоже будут, но двумя гектарами обойдутся. А ведь в Белорецке это не в Михайловске, тут за подмогой в Уфу не пошлёшь. Помог Никита Иванович Шульга, народ весь в Белорецке на вече собрал и попросил поднатужиться в очередной раз, церковь-то со школой для себя ведь. Фёдор на неделю в Белорецке задержался и сам поучаствовал в строительстве и брёвна ошкуривал и ямы копал. Пётр говорил, что если народ увидит, что княжич работает наравне со всеми, то и горы свернуть может. Не ошибся брат и здесь. Никому не хотелось от княжича отставать, и детишки с семи лет начиная и жёнки строить помогали. Считай за неделю-то, и подняли шесть домов и школу и даже церковь начали, но княжич и тут результата не увидел. Ведь ещё и Миасс нужно осмотреть и вникнуть во все дела тамошние.

В самом Миассе пришлось тоже поработать. Ведь с княжичем шестьдесят башкирок прибыло. Пока Фёдор в Белорецке неделю топором махал, отец Парамон шестьдесят свадеб и сыграл. Всех неженатых ещё башкир оженил, да ещё и стрельцов больше десятка. Шульга чуть больше пятидесяти домов построил, а переселенцев прибыло почти шесть десятков, да шестьдесят новых семей. Начали строить две новые улицы в Миассе, семьдесят домов – это не шутка. Так ведь ещё и храм нужно продолжать возводить.

А красивый город Миасс получается, почти как Вершилово. Фёдору он понравился.

Событие девяносто шестое

Царь и Великий Государь всея Руси Михаил Фёдорович Романов принимал в Грановитой палате очередных переселенцев в Вершилово. На этот раз рядом сидел его отец патриарх Филарет. Переселенцев было всего трое и все были монахами. Приглашение имел только один. Двое других были его учениками. Приехали они не из вшивой Европы, а почти что свои были. Из Киева были монахи. Старшего звали Захария Копыстенский, он происходил из шляхетской семьи, но был православным. И не только был. Захария написал и издал уже две книги в защиту православия: «Книга о вере единственной» и «Книга о правдивом единстве православных христиан». Ляхи на территории княжества Литовского и землях Червонной Руси или Украины активно насаждали католичество и Униатскую церковь, вот против этого и выступал Захария. Шляхетское происхождение и удаление Киева от центральных районов Короны Польской пока позволяло Копыстенскому спокойно всем этим заниматься, но он был не дурак и видел к чему всё идёт. До последнего времени в Руси он союзника в своей борьбе не видел. Чехарда на престоле и потеря Московским царством западных земель, не давало ни какой надежды, что с этой стороны будет помощь в его борьбе.

До последнего времени. Совершенно неожиданно для всех Московия легко вернула утраченные земли и заодно и приличный кусок княжества Литовского прирезала и поступила неожиданно, все униатские и католические храмы и церкви на этой территории позакрывала, и вместо них открылись новые – православные. Должны были начаться волнения, но опять неожиданно поступила Москва, взяла да и отменила все подати и налоги, кроме церковной десятины, на два года. И земли с крестьянами не раздала в вотчины своим людям. Ни каких недовольств среди простого народа, паны попытались воду мутить, но сами же крестьяне их на вилы и подняли. Чудно. Не ведут себя так завоеватели. Так, как раз освободители себя должны вести. Если бы не эти чудеса Захария Копыстенский и не подумал бы переезжать в Московию, получив приглашения. Но чудеса были. И звали его не в Москву, а в Вершилово, в Пурецкую волость. Ещё одно чудо. Любопытство перевесило. Захария взял двух учеников из Киево-Печерской лавры, и как только дороги просохли, двинулся в путь.

Всё это монах сейчас рассказал двум Государям и вопрос в конце задал, а чего от него ждут.

Ответил патриарх Филарет.

– Ты, отче, как думаешь, что за война сейчас в Европе идёт?

– Император Фердинанд II воюет против северных немецких княжеств и восставших чехов, – пожал плечами Захария.

– Нет. Это католики воюют с протестантами. То же сейчас и во Франции, там католики уничтожают гугенотов. И бог им в помощь, – троекратно перекрестился Филарет, – Не об этом речь. Католики стремятся всех в мире переделать на свой манер. Справятся с протестантами, и окажется у них два врага всего. Первый это султан турецкий и ислам соответственно, а второй – это православие. Только все остальные православные народы сейчас под пятой того же султана, а мы вот они, одни против всей Европы.

Копыстенский кивнул, с патриархом соглашаясь.

– Наверное, так и есть, Ваше Святейшество, но чего вы хотите от меня?

– Князь Пётр Дмитриевич Пожарский считает, что война эта продлится ещё больше двух десятков лет, как следствие начнутся голод и эпидемии. Русь же пока за стеною Речи Посполитой отсидеться может и усилиться. Науки развить, производства всякие наладить, построить университеты и академии, где, в том числе, и монахов будут учить. Только учебников нет, а тем паче учителей. Сейчас тебе отец Захария принесут книги изданные в Вершилово. Это жития святых преподобного Сергия Радонежского и князя Александра Невского, ещё Ветхий завет и молитвенник, ты эти книги прочти внимательно и ровно через седмицу здесь снова с тобой встретимся. Ты же на досуге подумай, что надобно сделать, чтобы учителя нашлись, да и учебники.

Вошедший монах передал ученикам Захарии две связки книг, удивительно маленьких, и проводил их потом в отведённые им в Кремле покои. Сразу после этого монахов накормили отварной рыбой с гречневой кашей и, оставив за дверью покоев служку, чтобы просьбы через него передавать, оставили одних. Копыстенский подивился чудному стулу с мягким сиденьем и такой же мягкой спинкой и, удобно разместившись в нём, открыл первую книгу, бегло посмотрел и взял следующую, а потом ещё и ещё, пока не перебрал все восемь. Интересно. Выходило, что книг всего четыре и каждая издана в двух вариантах. Один вариант на обычном русском языке, а второй был читаем, но мудрён больно.