Виктор Шварцкопф смотрел на двух десятников рейтар, что прибыли в Вершилово вместе с женой доктора ван Бодля и поражался. Неужели девять месяцев назад он был таким же идиотом. Эти неумехи считают себя воинами. Свой десяток Виктор набирал несколько лет из лучших в Риге и Митаве. Сейчас все лучшие воюют в Европе. Эти двадцать человек были откровенным сбродом, ни одного из них Шварцкопф год назад к себе бы не взял. А теперь? Теперь после тренировок с княжичем, паном Янеком и Иваном Пырьевым, его десяток разделается с этими двадцатью «наёмниками» хоть в поле, хоть в кабаке не поранившись даже.

Отто Гроссман и Клаус Гофман пришли спросить у него, стоит ли им принять предложение пана Заброжского и подписать контракт на пять лет, за десять талеров в год на человека и по пятнадцать для десятников. Виктор девять месяцев назад такой же контракт подписал и сейчас об этом не жалел. Теперь он и в самом деле умел воевать. Нет. Теперь он и в самом деле знает, как можно уметь воевать. Несмотря на тяжелейшие тренировки его десятку очень далеко до десятка Бороды. Один Иван Пырьев положит половину его парней, если они окажутся по разные стороны в сражении. Но ведь всего половину, девять месяцев назад он положил бы всех.

Эти два напыщенных гуся сомневаются, им не понравился пункт про тренировки. Думкопфы, это и есть главная плата, а не десять талеров. Вас, свиньи неблагодарные, научат «воевать». Нет. Без демонстрации не поймут. Виктор вздохнул и предложил.

– Давайте устроим стрельбу по мишеням, каждый из ваших десятков стреляет по два раза. Это сорок выстрелов. Мой десяток тоже делает сорок выстрелов. Мишень в двух десятков шагов, кто больше раз попадёт тот и победил.

Эти два недоноска пошептались и согласились. Ещё бы они отказались. Виктор предложил, что если проиграют они, то выплатят один талер, а если проиграет его десяток, то Шварцкопф заплатит им десять монет. Кто же откажется. Думкопфы, донер ветэр. Свинячьи собоки.

Со счётом сорок – двадцать один победили ветераны Вершилова. Теперь уже ветераны. Эти напыщенные индюки соизволили согласиться. Ох, и устроит им Виктор тренировку. Жаль время мало осталось, уезжая маркиз, Пожарский сказал, что где-нибудь на Рождество они пойдут в поход, «немного повоевать». Ну, ничего есть целых шесть месяцев. «Воевать» эти свинячьи какашки не научатся, но хотя бы не закрывать глаза при выстреле он их заставит.

Событие сорок пятое

Вогулы появились неожиданно. Пётр с рудознатцами Ивановыми и двумя стрельцами осматривал выход жилы халькопирита у берега реки, когда буквально в нескольких сантиметрах от его ноги в траву вонзилось копьё. Рефлексы бывшего спецназовца сработали, он кувыркнулся вперёд и, пробежав пару метров, снова ушёл в перекат, сокращая расстояние до врага. Навстречу ему вылетел воин с копьём наперевес, манёвр уклонения и удар ногой в прыжке по виску. Теперь поднять копьё и отбить им летящее из кустов другое копьё. В кустах сидело трое. Все они метнули копья и теперь остались с костяными ножами. Княжич ударом ногой в живот оттолкнул одного и приёмом «ножницы» завалил второго, заодно пробив ему локтём в висок. Третий вогул успел-таки ткнуть в него ножом, но только распорол кафтан под мышкой. Охотники они, а не воины. Зря ГДР восхваляла воинские навыки американских индейцев, никогда простой охотник не сравнится с обученным военным. Где сейчас те индейцы, спиваются по резервациям, получая халявные пенсии, или где сейчас вогулы, остались только на крайнем севере, тоже спиваться и олешек пасти. Одних выбили ирландцы, других казаки.

Пётр огляделся, на него с саблей в руке бежал, судя по всему, вождь этих товарищей. Этого надо брать живым. Справа орали по-русски про чью-то мать. Значит, хоть один из его спутников ещё жив. Княжич показал, что уходит вправо от вождя и когда тот рубанул туда саблей слева заехал ему ладонь по шее и уже падающему добавил хук слева. Пусть немного отдохнёт. Теперь бегом на крик. Блин. Один стрелец лежит в луже крови. Зато трое других его спутника устроили соревнования по вольной борьбе с тремя последними вогулами. Пётр помог сначала рудознатцам, а потом ногой в висок успокоил последнего нападающего.

Так теперь стрелец. Матвей, фамилию княжич не помнил, зажимал рукой рану на ноге. Быстро оторвать рукав у кафтана и соорудить из него и палки жгут. Вот ведь, крови сколько потерял.

– Семён! – княжич окликнул приходящего в себя после тяжёлой схватки стрельца, – Раненых и оглушённых добей. Вон копье возьми.

– Вы двое, – Пётр повернулся к рудознатцам, – вырубите две жердины, надо носилки для раненого соорудить. Ну, а я займусь вождём ихним.

К посёлку вышли через час. Пока носилки сооружали, пока Пётр гонялся по кустам за очнувшимся главарём вогулов, пока тащили на себе раненого и вождя, вот час и набежал. Первым делом Пожарский осмотрел рану стрельца, артерии вроде не задеты, просто рана получилась рваная, вот крови и набежало. Рану промыли хлебным вином и наложили повязку с травами, что приготовили им с собой бабки лекарки в Вершилово. Лишь бы воспаление не началось, а то ещё придётся тут ампутациями заниматься.

Вождь в это время зыркал на пытающегося общаться с ними венгра и молчал, как партизан на допросе в гестапо. Ну, это легко исправить. Княжич стянул с «партизана» штаны и ткнул легонько ножом в детородный орган.

– Скажи ему, что не будет говорить – отрежу.

Вождь сразу что-то залопотал, наверное, обрадовался, что адекватный собеседник появился.

Бартос Каропа, перебивая «языка» через каждое слово, наконец остановил того жестом и рассказал Пожарскому следующее.

– Их род называется Кучаль он слабый и является «кыштымом» у более сильного рода Кордуль, которым правит «князь» Тетей. Так вот, этот Тетей прознав, что здесь поселились длинноносые с большим количеством железного оружия, заставил Увачана напасть на длинноносых и захватить у них много железного оружия и принести его Тетею.

– Кыштым – это вассал что ли? – не понял Пётр.

– Да они платят дань роду Кордуль.

– Сколько воинов в его роде осталось? – поразмыслив над ситуацией, спросил княжич.

– У Увачана было всего десять хороших воинов, он всех их взял с собой.

– Стоп. Мы ведь убили всего восемь человек. Где тогда ещё двое.

– Увачан говорит, что, наверное, двое сбежали.

– Что же теперь будет с родом Кучаль? – княжич уже ясно предвидел, что ответит этот товарищ и что теперь войны с эти самым «князем» Тетеем не избежать. Тут ведь, как и везде в мире, если ты не оторвал руку, что тебя ударила, а подставил другую щеку, то ты слабый, и от тебя не отстанут, пока или не подчинят или всё же не получат в обратку по полной.

– Тетей заберёт молодых женщин и детей, а стариков и его Увачана убьёт, – Бартос жалостно посмотрел на Пожарского. Он был из тех людей, что чужие несчастья пытаются вечно на себя натянуть. В монахи ему нужно было идти, а не в войско ляхов.

– Проводишь меня и наших воинов скрытно к посёлку этого «князя»? – прямо глядя в глаза Увачана, спросил Пётр Дмитриевич.

Увачан обречённо кивнул.

– Сколько воинов у этого Тетея и что у него за оружие? – уточнил Пожарский.

– У рода Кордуль четыре десятка воинов и ещё у него кроме рода Кучаль есть два других кыштыма, там тоже наберётся три десятка воинов, – глазёнки вогула забегали, даже шире открылись от зависти.

Пётр представил, как придётся бегать по лесам за семьюдесятью вооружёнными луками вогулами и ему это очень не понравилось. Так кучу людей положить можно. Нужно собрать этих семь десятков в одном месте и истребить залпом из мушкетов и арбалетов, а то они не успокоятся, а ведь он всего два десятка стрельцов собирался оставить на зимовку. Да, ещё ведь этот князёк может партизанские действия открыть. Нет, только истребление воинов и подчинение себе оставшихся в живых позволит избежать жертв среди поселенцев. К счастью подсказку, как это осуществить подал всем князь Святослав, когда отправлял половцам послание «Иду на вы». Те сдуру собирались вместе и естественно получали по сусальнику. Зачем? Продолжай грабительские нападения и избегай решительной битвы. Как поступил с Наполеоном Михаил Богданович Барклай де Толли? Этот мелкий император с комплексом неполноценности из-за малого роста и естественно малой пиписьки вечно стремился дать решающее грандиозное сражение. А Барклай де Толли заманил его в снега России и позвал на помощь генерала Мороза. Превозносимый всеми Кутузов почти сорвал этот беспроигрышный замысел, устроив Бородинское сражение. Положил больше трёх десятков тысяч русских, которых как раз не хватило, чтобы наголову разбить деморализованных французов при бегстве из России. Амбиции у них. Побеждает не тот, кто выигрывает сражения, а тот, кто пирует на костях поверженного врага.

Значит, нужно обязательно сделать так, чтобы этот Тетей собрал все свои семьдесят воинов и подставил их под мушкетный залп.

Событие сорок шестое

Иоганн Кеплер вызвался провести показать Вершилово своему учителю Михаэлю Мёстлину. Они причалили к пристани вчера вечером. Вот суматоха-то поднялась. Обычно все переселенцы прибывали через Владимир и Нижний Новгород на повозках и лошадях, а оказывается летом сюда можно добраться и по рекам на небольших плоскодонных корабликах. Больше всего радости досталось доктору ван Бодлю. И жена с детьми в целости и сохранности прибыла, да ещё и грамотку на дворянство Антуану привезла. Пётр Дмитриевич как всегда ситуацию предвидел, а может и сам организовал, о его влияние на русского царя можно было только догадываться. Он ещё зимой говорил, что за написанные теперь уже учебники царь дарует дворянство новым «русским» учёным. Вот Антуан его уже получил. Теперь очередь за Симоном Майром, Симоном Стивеном и им – Иоганном Кеплером.

Астроном был страшно удивлён, увидев среди поднимающихся с пристани людей, своего старого учителя Михаэля Мёстлина. Профессору уже семьдесят исполнилось, а он решился на столь далёкое путешествие. Прекрасный зелёный Тюбинген, вытянувшийся вдоль реки Неккар с монументальным зданием университета, что там должно случиться, чтобы профессор университета решился покинуть этот университет основанный ещё в 1477 году по инициативе графа Вюртембергского Эберхарда Бородатого.

Оказалось всё просто война и чума. Испанская армия громила немецкие войска, а следом за их армией по землям шествовали эпидемии. Нет, до Тюбенгена этот вал ещё не докатился, но лучше уехать до, чем унесут вперёд ногами после.

Вечером профессора встретил Вацлав Крчмар и перевёз вещи старого учёного в один из построенных на окраине Вершилова теремов. Пришлось срочно организовывать для профессора экономку и другую прислугу, ведь он прибыл в Вершилово только со своим старым слугой Георгом, которому тоже лет под семьдесят.

Сейчас Иоганн водил своего учителя по Вершилово и ловил себя на мысли, что гордится тем, чего достиг маркиз Пожарский. Конечно, трёхэтажные дома Тюбенгена были больше домиков Вершилова, но здесь были замечательные дороги и просто немыслимая чистота, если лошадь, проезжая по улице успевала навалить кучу, то дворник опрометью бросался эту кучу убирать и подсыпать свежую крошку, чтобы скрыть следы преступления против чистоты и порядка. По этим ровным ухоженным улицам не бегали мальчишки, приставая к прохожим с требованиями милостыни. В Вершилово не было ни бедных, ни тем более нищих. Местные были вполне зажиточными людьми, а пришлых попрошаек в «село» не допускали. Даже у старой церкви или нового почти построенного храма, работы заканчивались внутри, не было ни одного нищего или калеки. Никто не выплёскивал содержимое ночных горшков на тротуары. Да, теперь кроме замечательных дорог были ещё и тротуары. Их только закончили и люди специально выходили в свободное время, чтобы прогуляться по этой красоте. Тротуары были вымощены специальными кирпичиками разных цветов и размеров. Сам Рубенс со своими учениками разрабатывал узоры, в которые складывались уложенные на песчаную подложку кирпичики. Это было красиво. Кеплер был уверен, что подобного нет нигде в мире. Да в Вершилово про многое можно сказать, что этого нет больше нигде.