Неожиданно выяснилось, что люди, и не только владельцы трактиров, постоялых дворов или лавок, но и обычные обыватели оценили преимущество горелок перед жировыми плошками и даже, в вопросах стоимости освещения, перед свечами, и спрос начал расти в геометрической прогрессии. Так образовался ещё один ручеёк дохода, по сравнению с другими проектами небольшой, зато незапланированный. Сюрприз, можно сказать, получился приятный. Ещё бы найти нефть и наладить производство керосина, совсем бы красота была.

Здание стражи находилось на спуске к южным воротам неподалёку от ратушной площади, Игорь сделал небольшой крюк, чтобы не проходить по ней. После подавления бунта столица и так была заставлена виселицами с трупами казнённых голодранцев, а главное лобное место вообще имело ужасный вид – там исполнялись гораздо более изуверские расправы, и части тел никто не спешил снимать со столбов и крюков.

Общая гуманизация законодательства, проведённая доброй герцогиней Гирфельской, позволила большинству бунтовщиков избежать смерти, отправившись на приарские каторжные работы, но и количества тех, кого правительница категорически отказалась помиловать, вполне хватило, чтобы наполнить город тошнотворными запахами.

По целому ряду преступлений и в отношении некоторых категорий подданных городская стража выступала не только в роли полиции, но и прокуратуры, адвокатуры, суда и службы исполнения наказаний, если пользоваться терминологией родного мира попаданца.

Поэтому место, куда прибыл Игорь, совсем не походило на полицейский участок. Это был трёхэтажный равносторонний корпус с двором-колодцем, где проводились экзекуции преступников.

У комиссариата, которым руководил Дильян, имелся отдельный вход с восточной стороны здания. Землянин показал охранникам у подъезда жетон (разумеется, тоже его придумка) и поднялся по лестнице на второй этаж.

В приёмной пришлось немного подождать, хотя секретарь графа Приарского хорошо знал в лицо и попытался впустить советника правительницы в кабинет начальника, не дожидаясь, пока оттуда выйдет посетитель, точнее, посетительница – пожилая дознавательница. Женщина вышла от Дильяна с равнодушным, каменным лицом, однако в глазах её бушевал огонь.

– Ты чего подчинённых до бешенства доводишь, акулья твоя душа? – спросил Игорь, заходя в кабинет и посмотрев, как секретарь плотно закрыл за ним дверь. – Ну, здорово, что ли.

– Командир! Я уж думал, ты про меня забыл. Совсем заезжать перестал, – бывший героический боцман приходу графа Приарского искренне обрадовался и подошёл к нему за объятиями. – Хотел сам к тебе отправиться.

Осмотрев обстановку кабинета, изменившуюся за счёт новой, доставленной из владений землянина мебели, Егоров по-хозяйски уселся в кресло Дильяна.

– Какие-то проблемы? – спросил Игорь.

– Да, командир, – удручённо вздохнул комиссар и пристроился на стуле для визитёров. – Ты её только что видел. Старшая дознавательница Нагалия. Дура. Подозреваемый у неё во время допроса умер. Сердце, видишь ли, оказалось слабое. А иск-мага вначале вызвать, исцелить лечением, а лишь потом глаз выжигать, до этого додуматься тяжело было? Почему я, всю жизнь проведший на кораблях, должен их этому учить, а не они меня? Нет, я, конечно, догадываюсь…

– Вот как? – хохотнул попаданец, сам удивившийся ситуации, сложившейся в местном следственном комитете. – И в чём же причина твоего превосходства над гирфельскими пинкертонами?

Дильян встал, подошёл к шкафу и извлёк из него стеклянный штоф с красным вином. А вот стеклянный же бокал взял только один, для гостя. Отношения со спиртным у бывшего морского волка оставались по-прежнему неопределёнными – и хочется, и колется, и мама, то есть правительница, не велит. Потому и получалось, как у того Троцкого, ни мира, ни войны, а армию распустить.

Комиссар поставил перед командиром бокал и наполнил почти до краёв.

– Благодаря тебе, Игорь, – ответил он, возвращаясь на гостевой стул. – Нет, правда. Не улыбайся. Я из каждого разговора с тобой узнаю больше, чем за десять лет жизни раньше. Ещё и эта, дедукция та, ерунда ведь на самом-то деле, но истории про господина Холмса, они так много мне дали. Жалко, что я пользоваться полученными знаниями не умею.

– Не прибедняйся, Дил, самоуничижение паче гордости. Всё у тебя нормально.

– Если бы, – вздохнул комиссар. – Только-только тропинку нащупали, по которой можно было добраться до дворцовой канцелярии, а эта Нагалия так подвела. Самая опытная ведь из дознавателей. Я так на неё надеялся. Что мне теперь нашей госпоже говорить? Герцогиня же хотела, чтобы я этого купца в Башню Страха отправил, а мне, видишь, отличиться захотелось.

Терзания приятеля Игорю были понятны, но никакой катастрофы в его конфузе попаданец не увидел, зато вопрос один появился.

– Не переживай сильно. Что случилось, то и случилось, – успокаивающе произнёс Егоров. – С Латаной я переговорю, объясню. Только к тебе на следующей пятидневке придёт Арш или кто-то из его людей. Обговоришь с ним, как проверить эту твою дознавательницу. Не утверждаю, что она специально нить обрубила, но проверить следует. У тебя карета сейчас где? Мне нужно будет на ней во дворец отправиться, не хочу у придворных вызывать вопросы по поводу своих пеших прогулок в одиночестве. А так по делам в стражу ездил. Всем понятно. Да, и о делах. Тихий Му готов, так что и ты будь на стрёме. Завтра вечером работаем.

С Дильяном Игорь пробыл ещё с полчаса, пока заглянувший стражник не доложил, что карета к подъезду подана. Помимо предстоящей операции, попаданец обсудил с комиссаром очередные кандидатуры в янычары и адептки.

Действительно, кому война, а кому мать родна. Столичный бунт после его подавления позволил графу Приарскому разжиться новыми каторжанами и учениками. Пусть мальчишек выловили всего восьмерых, а девчонок и того меньше, троих, но и то хлеб. Курочка, как говорится, по зёрнышку клюёт. Вскоре ещё должны переправить порталами два десятка беспризорников из Кесп-Тила, Егоров отправлял туда своих людей, они нашли никому там не нужных сорванцов. Осталось только утрясти вопрос с канцелярией графа Риднока, чтобы Игорю самому не пришлось выглядеть похитителем детей.

Проблем в Кесп-Тиле попаданец не ожидал. Переданное его людьми письмо от правительницы было весьма убедительным, землянин сам участвовал в составлении этого послания.

– До завтра, – попрощался граф Приарский с комиссаром и отправился вслед за стражником к карете.

Глава 6

Среди сановников и владетелей Гирфельского герцогства до сих пор царило недоумение, а у бездельничавших большую часть дня придворных по сей день не умолкали толки и пересуды насчёт отсутствия у графа Приарского достойного его положению украшений из золота и драгоценных камней.

Если первые дни после воцарения принцессы Латаны скромный облик её советника и предполагаемого любовника списывали на сильное разорение доставшегося ему графства, то затем, когда выяснилось, что это не так, начали шептаться по углам о скупости и даже жадности нового владетеля Приара.

Правда, и эти мысли вскоре развеялись при виде графини Тании, на которой стали сверкать драгоценности, не уступающие своим блеском и дороговизной украшениям самой правительницы.

Придворным оставалось только недоумевать о причинах подобной странности фаворита герцогини. Пара колец на пальцах и защитный амулет на груди, чаще скрытый под камзолом или рубахой – вот и всё богатство, что имел при себе граф Игорь.

Даже близкие и друзья попаданца, включая дорогую супругу, получили от него малопонятное им объяснение: «Не хочу».

В реальности, увешан ли граф Приарский золотом и бриллиантами или, как обычно, обряжен в удобный, практичный костюм (без разницы, парадно-выходной, повседневный, боевой или походный), его появления во дворце, какими бы частыми они ни были, всегда становились событием и привлекали внимание и пересуды всего двора.

Наверное, все понимали, кто является генератором необычных – иногда восхитительных, иногда возмутительных, но всегда поначалу непонятных – нововведений, которые шли потоком из-под пера правительницы. Сложить два плюс два, то есть заметить, что очередной визит владетеля Приара почти всегда приводит к появлению нового указа герцогини Гирфельской, мог любой царедворец.

Поэтому приезд во дворец советника правительницы в карете комиссариата вызвал всеобщее внимание находившихся в парке придворных.

Караульные возле парадных дверей при виде маршала Игоря приняли бравый вид и, как землянин и учил, принялись «есть начальство глазами».

– Ого, Хнитгай, смотрю, ты уже десятник, – попаданец подмигнул стоявшему у правой створки входа гвардейцу.

– Так точно, маршал! – несколько смущённо, но явно польщённо ответил Хнитгай. – Вместо Луда Гора назначен.

Если придворных лизоблюдов Егоров намеренно и показательно игнорировал, то вот с вояками (пусть и соблюдая положенную между командиром и подчинёнными дистанцию) всегда старался быть дружелюбным.

Да, имелся в таком поведении и некоторый расчёт, только и лицемерием это не назовёшь. Всё же Игорь сам когда-то тянул лямку рядового, пусть в другом мире, и к солдатской службе относился с искренним уважением, не чета здешним благородным и владетелям.

– Луд Гор, – граф слегка наморщил лоб. – Это не тот, с которым ты в овраге двоих исторских офицеров скрутил? А что с ним?

– Тот самый, – разулыбался десятник. – Только в том овраге мы не двоих, а одного скрутили, и не офицера, а десятника, и он был вескцем. А Луду граф Майен подписал у нашей прекрасной правительницы лейтенантский патент.

– Да? Рад за него. Ну, думаю, и твоя офицерская нашивка не за горами, – подбодрил Игорь гвардейца. – Плох тот солдат, что не мечтает стать генералом.

Он равнодушно посмотрел на подходящих из парка к парадной лестнице учтиво приветствующих его придворных, изобразил им взмах рукой, прошёл через распахнутые двери в огромное фойе и направился по высоким и широким ступеням на второй этаж, где располагались апартаменты правительницы.

Резиденция герцогини Гирфельской своими размерами лишь примерно на треть уступала Зимнему дворцу русских императоров. Здесь легко могли размещаться пара-тройка тысяч человек.

Сколько же реально во дворце Латаны обитало людей, сказать было трудно, поскольку многие владетели, имевшие тут свои апартаменты и комнаты, постоянно в нём не проживали, но регулярно приезжали на короткие или длительные сроки со своими свитами и обслугой.

– Графиня Тания сейчас у дворцовой распорядительницы, – среди групп придворных, встречаемых Егоровым по пути к герцогине, нашёлся один человек, который решился заступить ему дорогу, – она уже два часа как вышла от нашей правительницы.

– Спасибо за информацию, барон, – холодно поблагодарил Игорь. – О твоей просьбе я помню. Скорее всего, в ближайшее время смогу тебя порадовать.

– Буду очень признателен, – склонился докучливый дворянин, надоедавший графу Приарскому с просьбой пристроить одну из семи своих дочерей в свиту герцогини Гирфельской. – Всегда буду рад отплатить.

Этот барон, владевший небольшим манором вблизи столицы и служивший в военном отделе дворцовой канцелярии, вышел на советника правительницы через своего начальника графа Майена Моснорского.

Егорову проситель показался неплохим мужиком, и попаданец решил ему помочь даже без всякого подношения. Игорь, пусть, к счастью, не на практике, но в теории представлял, каково это – иметь столько баб на шее. С ума ведь сойти можно. Так что Игорь мимоходом накануне уже договорился с Латаной принять милую благородную девушку на должность одной из младших компаньонок, это типа земной фрейлины.

Что же касается сообщения барона о том, что Тания оставила подругу и отправилась к Эмиле, так ничего удивительного в этом не было. Две женщины на сносях всегда найдут темы для беседы. Тем более что жена Парна Кулика находилась уже на последнем сроке беременности и могла делиться опытом с графиней Приарской, у которой живот только наметился.