С этими словами он направился к двери. Раздались удаляющиеся шаги и скрип лестницы.

Тут бы мне облегченно вздохнуть, но я вздрогнул, заметив, что в библиотеке, кроме меня, есть еще кое-кто. За столом, овальным как щит воина-скифа, сидели Мриген и Кумар. Перед каждым из них лежало по «библии».

Я сел рядышком и открыл свое «руководство».

Книга начиналась словами: «Уходя, гасите свет!»

Я довольно долго раздумывал над значением гашения света в деле сохранения редких животных. Но перевернув еще несколько страниц, сообразил, что вступительная часть «руководства» посвящена правилам проживания в Ле Ное. Ознакомившись с ними, я узнал, что мне запрещается готовить еду в комнате, но зато разрешается слушать магнитофон в гостиной и исповедовать свою религию.

Последний пункт меня обрадовал и напугал. Обрадовал, потому что мне в первый раз кто-то разрешил исповедовать мою религию. А испугал тем, что до этого я, оказывается, исповедовал свою религию без разрешения.

Вдруг сидящий напротив меня Мриген оторвал подбородок от «библии» и ловко подвигал усами над губой.

– Через пять минут ланч, – сказал он многозначительно.

Кумар закрыл «руководство» и озабоченно посмотрел на меня.

– Пошли. К Олуэн лучше не опаздывать.

12

Подкрепившись, мы решили осмотреть окрестности.

Мне было очень интересно увидеть, какой жизнью живут местные миллионеры.

Мы вышли из усадьбы и вскоре дошли до шоссе. Здесь кончалось одно поместье – Ле Ное и начиналось другое – Лез Огр.

Вдруг я сообразил, что, гуляя по острову, мы все время будем находиться в чьих-то владениях, откуда нас на вполне законных основаниях могут выдворить. Но еще больше пугало, что выдворить нас можно только снова в чьи-то владения.

К моему удивлению, размеры большинства поместий оказались столь небольшими, что их в пору было называть садовыми участками. Зато посреди каждого из них стоял ладный крепкий особнячок, сложенный из розового гранита и окруженный аккуратно подстриженной живой изгородью.

Дойдя до шоссе, я осторожно выглянул из-за поворота, чтобы выяснить, не едет ли кто.

– Машин нет, – сказал Мриген за моей спиной.

– Откуда ты знаешь? – удивился я.

Мриген похлопал меня по плечу и показал пальцем на другую сторону дороги. Там стоял столб с огромным, как глаз циклопа, зеркалом, в котором отражалась совершенно пустая дорога.

13

Мы вышли на шоссе и пошли гуськом вдоль клеверного поля. Вдруг из-за купы деревьев навстречу нам выехал трактор. В нем сидел усатый тракторист, с ног до головы одетый в джерси. Ширина его машины настолько точно совпадала с шириной дороги, что для нас на ней места уже не оставалось и нам пришлось сойти с асфальта в заросли клевера.

Трактор выпустил синее газовое облако и уехал.

Отряхивая брюки, мы снова вышли на дорогу.

– Я в Индии форест-рейнджером работаю, – сказал вдруг Мриген. – Слонов и носорогов от нехороших людей берегу.

– От браконьеров? – спросил я.

– От браконьеров, – кивнул Мриген. – Они нехорошие люди.

Я и Кумар согласились, что хорошему человеку в браконьерах делать нечего.

– Быть браконьером не только плохо, но и опасно, – сказал Мриген.

– Почему? – спросил я.

– Потому что их убивают. Я, например, двадцать пять человек убил. И браконьеры одного человека из моего отряда убили.

После этого мы долго шли молча. Кумар иногда вдруг бросал взгляд на доброе лицо Мригена и тут же снова опускал глаза.

Как-то неправильно все получалось. Вроде и животных жалко, и людей. Но людей-то жальче. А особенно – Мригена, которому, чтобы спасти одних, пришлось отбирать жизнь у других.

– Знаете, зачем браконьеры убивают слонов? – спросил Мриген. – Они отрезают у слонов бивни и продают их мастерам, которые украшения делают. А виноваты, я считаю, люди, которые покупают эти украшения. Покупают, а потом возмущаются, почему в мире так мало слонов осталось!

Мриген посмотрел на нас.

– Нет, в принципе я браконьеров понимаю, им деньги нужны. Но у меня тоже зарплата маленькая! Я же не иду в браконьеры!

– У всех хороших людей зарплата маленькая, – сделал вывод Кумар.

– Правда, я еще ресторан держу, – добавил Мриген. – Но у меня большая семья, и на всех все равно денег не хватает.

– Да, да, – согласился Кумар. – Я тоже получаю мало.

Он подозрительно посмотрел на меня.

– А ты почему молчишь? Сколько ты зарабатываешь?

– Да я тоже не богач.

Я снова взглянул на Мригена и подумал, что это лицо хорошо бы смотрелось под поварским колпаком, но никак не с прикладом у щеки. Щеки у Мригена были румяные и совсем не военные.

– А теперь я вам о себе расскажу, – сказал Кумар. – Меня проблема коридоров волнует.

– Ничего себе, – удивился Мриген. – Коридоры его волнуют! Ты что – архитектор?

Кумар захлопал глазами.

– Ты меня не так понял! Я говорю о коридорах между заповедниками. Если, например, один заповедник для слонов слишком маленький, его можно соединить коридорами с соседним. Тогда слоны смогут ходить из одного заповедника в другой, и территория, которую они будут использовать, значительно увеличится!

– Здорово! – обрадовался я.

– Сам придумал? – спросил Мриген.

– Нет, – ответил Кумар. – Но я эту идею обязательно в жизнь воплощу. Меня один миллионер попросил на его деньги заповедник сделать. И он хочет, чтоб там слоны были. А я ему сказал, что этот заповедник маленький, надо еще один купить и между ними коридор сделать.

Мриген повернулся ко мне.

– А теперь ты про себя расскажи. Чего ты молчишь?

– Я не молчу. Я в зоопарке работал, потом в экспедиции был. Сейчас решил приматов изучать. Рассказывать-то, собственно, не о чем.

В этот момент дорога перед нами взметнулась в небо, и мы стали подниматься на крутой склон.

Дойдя до вершины, мы остановились и оглянулись.

Все двенадцать парижей острова лежали перед нами как на ладони. Друг от друга их отделяли узкие дороги, окаймленные гранитными стенками.

Мы стояли на утесе, который обрывался прямо в Ла-Манш.

Поверхность воды была серой и гладкой. Далеко-далеко виднелась темная полоса. Это была Франция.

«Удивительно, – размышлял я, – за спиной Англия, впереди Франция. Что здесь делаю я – русский?»

– Что-то я скучаю, – сказал усталым голосом Мриген. – Домой хочу. На родину.

– Ну вот! – усмехнулся Кумар. – Не успел приехать, уже скучает!

– Гляди веселей, – поддержал я Кумара. – Моргнуть не успеешь, как три месяца пройдет!

Мриген моргнул, но ничего, конечно, не изменилось. Грусть, поселившаяся в Мригене в тот момент, не покидала его до конца курсов. Иногда он доходил просто до неприличного состояния тоски и тогда становился похожим на Гамлета – принца Датского.

Совершенно счастливым я его видел лишь в день отлета.

– Смотри-ка, – сказал он тогда, – как три месяца быстро пролетели! Моргнуть не успел!

Серое небо над нами быстро темнело и вскоре превратилось в черное. Белесые просветы между облаками погасли. Мир вокруг нас слился в огромный черный шар. И где-то в середине этого шара, не разбирая, где небо, а где земля, мы возвращались в МЦОСП.

14

На следующий день в МЦОСП приехали сразу трое студентов с Черного континента. Один утром, другой – в обед, а третий, так уж получилось, ночью.

Позавтракав, я сел на диван в гостиной и взял в руки «Книгу жалоб и предложений», которая лежала на телевизоре. Жалоб у меня пока не было, предложения еще не появились. Но все же интересно было ее полистать. Посмотреть, кто и на что тут мог пожаловаться и какие предложения по этому поводу сумел внести?

К своему восторгу, я отыскал записи сэра Дэвида Аттенборо и принцессы Анны. Перевернув еще несколько страниц, наткнулся на строки, оставленные Николаем Николаевичем Дроздовым. Он ни на что не жаловался, зато предлагал.

«Жалко, что нету в зоопарке инсектария, – писал Николай Николаевич, – а то можно было бы пауков завести и скорпионов!»

Вдруг дверь в гостиную распахнулась, и в проем стало протискиваться огромное тело. Чтобы попасть в помещение, ему пришлось наклонить голову и подогнуть колени. Лицо этого человека было слегка вытянутым, поэтому казалось, что он непрестанно чему-то изумляется. Лоб незнакомца был обширен и гладок как бок яйца. В таком лбу с легкостью могло поместиться семь пядей.

– Добрый день, – сказал протиснувшийся. – Я ваш преподаватель Крис Кларк, помощник Джона Фа.

– Добрый день, – ответил я, вставая с дивана.

– А ты, конечно, Стас из России? – спросил меня Крис Кларк.

– Конечно, – согласился я.

Тут Крис заметил гостевую книгу в моих руках.

– Не забудь внести свои жалобы и предложения.

– Нету пока жалоб, как появятся – внесу.

– А это вот Наянго! – сказал Крис. – Познакомься!

Он сделал шаг в сторону, и я увидел Наянго, который за гигантской спиной Криса смог укрыться вместе с чемоданом и плащом, перекинутым через руку. Увидев меня, Наянго стал мерно опускать и поднимать голову, словно пытался выкачать из тела приветствие.

– Хай! – сказал он наконец и улыбнулся, показав канареечно-желтые зубы, крупные, как конфеты монпансье.

– Привет! – ответил я.

– Вот и познакомились, – подвел итог Крис Кларк.

В обед Наянго сел за мой столик. Слегка осовевший от двадцатичасового перелета и множества впечатлений, он смотрел на мир совершенно круглыми глазами. Он еще не окончательно прилетел на Джерси. Во всяком случае почвы под своими ногами он пока явно не чувствовал.

Я насыпал в тарелку кукурузные хлопья и залил их молоком. Затем протянул коробку с хлопьями своему соседу, предлагая последовать моему примеру.

Наянго испуганно отпрянул от коробки и замотал головой. Я понял, что надо дать ему успокоиться. Подождать, когда он окончательно прилетит.

15

После обеда я решил сходить в зоопарк. Хотя был еще сентябрь, в воздухе чувствовался запах зимы. Сырость пробиралась сквозь одежду и хватала за душу холодными ладонями. Над землей, скрывая живую изгородь, стелился плотный туман.

Я прошел по липовой аллее, потом свернул на луг. Зоопарк лежал где-то впереди за серой пеленой, из-за которой доносились крики обезьян и амазонских попугаев. Вскоре из тумана выступила врезанная в гранитный забор калитка с надписью «Посторонним вход запрещен!».

Воровато оглянувшись, я вошел в калитку, которая, видимо, выполняла роль служебного входа, и тут же остановился как вкопанный.

Я увидел старика. Он сидел на дереве и сердито смотрел на меня сверху. На старике не было совсем никакой одежды – его тело покрывала плотная шерсть черного и серого цвета. Голову обрамляла грива длинных седых волос, спускавшихся чуть не до пят. Его тонкие сухие руки лежали на коленях, а глаза пристально смотрели на меня.

«Не нравится, что через служебный вход зашел», – решил я.

Старик смотрел на меня так упорно, будто хотел взглядом вытолкнуть из зоопарка.

Не справившись с этим делом, он заворчал и полез на вершину дерева, волоча по ветвям длинный хвост. Забравшись повыше, он снова накрыл ладонями коленные чашечки и замер, глядя немигающим взглядом сквозь сетку.

Я подошел к вольеру, в котором находилось дерево со стариком, и прочитал табличку: «Колобус. Отряд Приматы. Обитает в Центральной и Западной Африке».

В той же клетке находилось еще несколько обезьян. Они вели себя так же, как колобус, сидящий под потолком вольера. Можно было подумать, что у них сеанс групповой медитации.

Чтобы больше не раздражать обезьян своим присутствием, я повернулся и пошел прочь.

Гранитная мостовая зоопарка блестела как рыбья чешуя. Много лет посетители полировали ее своими подошвами. А возле клеток человекообразных обезьян, самых популярных экспонатов любой зоологической коллекции, дорожки были гладкими, как ледяной каток.