Я почему-то неожиданно смутилась. Что-то промычала и спрятала взгляд. Ковалль приблизился, и по щеке прошелся ветерок сбивчивого дыхания. Так, он на самом деле волнуется. Ощущение передалось мне моментально. Сердце забилось немного чаще, я посмотрела в глаза Ковалля – они завораживали, гипнотизировали. Его чувственные губы стали чуть ярче. Или мне только так почудилось? Я перестала понимать, что реально, а что плоды неуемной фантазии.

В воздухе будто повисло напряжение. Но не опасное и не давящее, какое окутывало нас недавно, когда встречались с правительственными агентами. Сейчас я чувствовала лишь волнение, приятное и какое-то немного непривычное. Грудь Ковалля вздымалась часто, но лицо моментально окаменело.

Он вдруг собрался что-то сказать, когда двери лифта услужливо отворились. Мы очутились прямо в парке. Ковалль потянул на выход из кабинки, и едва мы оказались снаружи, та исчезла в недрах здания.

Я сразу узнала это место – высокую арку между корпусами-призмами. Тонкие острия диковинных построек вонзались в землю и соединялись площадкой. Она казалась залитой пластиком – синим, с белесыми извилистыми линиями.

Вокруг тянулись парковые деревья: высокие сосны, пальмы и кипарисы. Их кроны и широкие разлапистые листья будто подпирали облачные замки где-то очень высоко в небе.

Мы ступили на мощеную гравием дорожку и двинулись в сторону небольшого озера с плотными зарослями камыша по берегу, песчаной отмелью и огромными лилиями.

Безветренная погода располагала к прогулкам. Как и казалось из окон здания, парк выглядел почти как днем, чему способствовали летающие светильники, что продолжали реять в воздухе и время от времени меняли расположение. С озера доносился запах влаги и чего-то сладкого, наверное, лилий. Воздух, пропитанный росой и свежестью, оставался по-летнему теплым и прозрачным.

Мы некоторое время двигались молча. Пока я не решилась начать беседу. Ковалль выглядел до странности задумчивым. Будто он погрузился в собственные мысли, эмоции, порывы и ощущения.

– Так вы давно присматривали за Таней? – спросила я мага первым делом. Он покосился на меня и улыбнулся.

– Хотите услышать – почему, собственно?

Я собиралась что-то ответить, но первородный закончил предложение:

– Давайте расставим все точки над «и». Вы меня увидели только сегодня. Таня рассказывала, что мы знакомы. Валтарь – тот маг, что разбудил вас, – сообщил, будто Таня очнулась недавно. Она же рассказала, что это не так. Вам интересно, откуда я взялся и почему вызволил из вас лаборатории. Я ведь правильно расставляю акценты?

Я закивала – добавить вроде бы нечего. Волнение вернулось ко мне и Коваллю. Я видела, как часто дышит первородный. Но выглядел он по-прежнему невозмутимым.

– Давайте начнем с самого начала. Ковалль зачем-то поправил мою руку – ту, что держала его под локоть, будто убеждался, что я не против. – Я участвую в некоторых правительственных экспериментах. Не в тех, где задействовали вас с дочкой. С помощью моей ауры и крови делают сыворотку, лишающую магии.

Я даже слегка приостановилась.

– Не переживайте. Она не для оборотней. У вас магия тесно переплетена с ипостасями, является частью звериной сущности. Сыворотка только для мощных магов.

– Зачем правительству это потребовалось? – пораженно уставилась я на первородного. Тот усмехнулся – немного грустно, будто погрузился в неприятные воспоминания.

– Здесь прогремело несколько войн. Сильные маги поднимали восстания, пытались захватить власть на планете, использовать людей как рабов и слуг. Хотели поменять общественный порядок. Вмешалось правительство, другие маги, очень многое сделали и оборотни. Восстание усмирили, мятежников поймали и посадили в специальные тюрьмы. Но некоторым уже удавалось сбежать. Правда, не совсем удачно, но все же. Было решено их обезвреживать. Держать бессмертных в тюрьмах вечно – слишком затратно и не безопасно.

– Поэтому их лишают магии?

– Не всех, только особо отличившихся. Руководителей мятежей, идейных вдохновителей, преступников с богатым послужным списком. Тех, кто опасен для мира и общества. У меня одного особенная магия. С ее помощью можно создать сыворотку. Но эксперименты по ней еще не закончены. Некоторых очень могущественных магов сыворотка лишает сил не полностью. К другим способности частично возвращаются. Не в полной мере, не такие мощные. Но их достаточно, чтобы наделать глупостей.

– Поэтому сыворотку пытаются улучшить?

Ковалль улыбнулся и продолжил рассказывать:

– Случайно я заглянул и в вашу лабораторию. Не помню уже, что мне там понадобилось. То ли поговорить о чем-то с Валтарем, то ли что-то из его зелий. В общем, я увидел вас с дочкой. И почему-то вы мне понравились. Я постепенно навел про вас справки. Узнал о вашей трагической гибели, вернее о том, как вы впали в кому. Мне это показалось ужасно несправедливым. Я знаю, каковы правила у Бриолиса, поэтому, как только Таня очнулась, сразу же взял ее под свою защиту. Давал свою кровь для вашего восстановления. И пришел забрать вас из лаборатории, как только узнал, что вышли из комы. Я подозревал о результатах эксперимента. Остальные подопытные остались без сознания. Им привили ауры одного вида, сделали обычными оборотнями и химерами. Если их можно называть обычными.

Внезапно меня будто молнией ударили. Я остановилась, взглянула на Ковалля и выпалила:

– А Танюша точно не трехликая? Вы не ошиблись в ее идентификации?

Ковалль заметил материнское беспокойство и даже не обиделся на мои сомнения. Я ведь об этом уже спрашивала и получила ясный ответ. Я понимала – насколько опасна и как непросто придется дальше. Хотелось, чтобы дочка такого не узнала. Ответ первородного меня успокоил:

– Девочка просто редкая химера. Белая, каких буквально единицы. До нее эта аура ни к кому не приживалась. А сами химеры белыми не рождаются.

– Что ж, я вам очень и очень признательна, – произнесла я от чистого сердца. – И рада, что мы вам так приглянулись.

На долю секунды взгляд Ковалля совсем потеплел, глаза засверкали, губы будто опять порозовели. Но не успела я «поймать мгновение», как маг преобразился в прежнего первородного.

Мы зашагали вокруг озера, и галька тихо шуршала под ногами. Где-то в деревьях чирикали птицы, негромко стрекотали в траве насекомые, ночные бабочки кружили в воздухе и устремлялись к летучим фонарям. Тишина накрыла нас с первородным. Я почему-то хранила молчание, а он не стремился его нарушить.

Очень хотелось спросить про Мея, мое видение во время беспамятства. Но я не понимала, как это сделать. Возможно, мне все просто привиделось. Возможно, Ковалль знать не знает – какие галлюцинации меня посетили.

– И не лень вам заниматься нашими проблемами? – не знаю почему – само вырвалось. – Мы же для вас совершенно чужие… Люди… Вернее, существа… Простите, не знаю, как правильно выразиться…

Ковалль странно вгляделся в лицо, будто пытался прочесть мои мысли, но у него внезапно не получилось. В воздухе мелькнули остатки удивления, какой-то еще сильной эмоции, явно положительной, но непонятной.

И я попыталась перейти в наступление. Почему? Черт!.. Я и сама не уверена. Просто вся моя жизнь, жизнь дочки зависели от этого странного мага. Мне очень бы хотелось ему верить. Хотелось бы думать, что он бескорыстен, помогает нам просто из человеческого сочувствия, участия, какое порой испытываешь, если встречаешь вселенскую несправедливость. Танюшины фантазии про влюбленность первородного выглядели ну совершенно неправдоподобными. Кто я такая? Обычная женщина, которой дарована колдовская сила. Он ведь первородный, древнейший из магов. Красивый, состоятельный и очень влиятельный. Имеет власть даже над Бриолисом. Да каждая первая согласится на отношения. Любая красивая, умная, независимая, без серьезных проблем в виде трех сущностей и без дочки, с которой придется считаться. Он видел тысячи прекрасных женщин, гораздо привлекательней, намного интересней. Возможно, намного меня образованней.

Я не могла остановиться на достигнутом. Маг выглядел почти выбитым из колеи, по крайней мере, не таким хладнокровным, каким прикидывался большую часть времени. Я чувствовала – надо брать быка за рога, убедить Ковалля открыть намерения.

– Ковалль, – попросила почти ласково, – пожалуйста, успокойте сердце матери. Танюша – все, что у меня осталось. Ответьте мне честно, и обещаю, я не буду больше ни о чем допытываться.

Он остановился, вскинул брови, и наши тела так сблизились, что я ощутила жар дыхания – чужого дыхания на своем лице. Первородный наклонился, слегка прищурился и слабо кивнул.

– Почему из всех подопытных Бриолиса – сами ведь говорили, что я не единственная, и другие тоже могли бы выжить, если бы вы вмешались и поддержали… Дали крови и поспособствовали приживлению сущностей… Почему вы помогаете именно мне? Это из-за моей особенной ауры, которая отличается от всех существующих? Из-за того, что я превратилась в трехликую? Вам интересны мои сущности? Способности, которые к ним прилагаются? Я очень прошу, ответьте честно… Поймите, насколько мне это важно… Я никого в это мире не знаю. Никто не подаст мне руки, не поможет. Вы – единственный, на кого я могу положиться. Хотелось бы, чтобы так и было…

Я видела, что Ковалль колеблется. Он наклонился к самому лицу. Голубые глаза засияли сапфирами, ноздри начали слегка вздрагивать. Первородный как-то странно сосредоточился, обвел взглядом мою ауру – я почему-то это ощутила. Словно к энергетике кто-то прикоснулся, и звери внутри сразу отреагировали. Черная пантера немного насторожилась, оранжевая потянулась к магу с симпатией, желтая застыла в напряженном ожидании. Меня разрывали противоречивые эмоции. Ковалль изучал – внимательно, дотошно, будто искал чему-то подтверждение. Его исследование закончилось неожиданно – казалось, первородный остался недоволен. Он слабо насупился, мимо промелькнули отчетливо различимые нотки разочарования. Не глухого и абсолютного – скорее, проходящего. Такого, что предваряет долгое ожидание вместо немедленного получения желаемого. Ковалль усмехнулся, покачал головой: он словно сам себе удивлялся, мысленно говорил «а чего ты хотел-то?» Я не понимала его реакции, вся насторожилась, почти ощетинилась, готовая к любому повороту разговора и даже этого тяжелого дня.

Внезапно настроение Ковалля изменилось. Он попытался натужно улыбнуться – вышло не очень, но он ведь старался. И это уже многое означало.

Ответил первородный негромко и уклончиво:

– Мне показалось, что так правильно. Было желание, были возможности. Не бойтесь, тут нет ничего крамольного. Ничего страшного или меркантильного. Я просто от души захотел помочь. Именно вам, и никому другому. Не выбирал между вами и еще кем-то. Увидел в лаборатории, нашел Танюшу… Все получилось само собой…

Он исключал возможные мотивы, но истинные называть пока не торопился. Объяснял, чего не стоит опасаться. Но чего ждать – пока не договаривал. Мы еще немного погуляли по парку. Наконец Ковалль приостановился, придвинулся и собирался что-то добавить. Но… замолчал, уставился вправо. Брови первородного сошлись на переносице, мальчишескую кожу прорезали морщинки – он будто за секунду постарел на годы. С минуту Ковалль стоял неподвижно, смотрел куда-то и сильнее хмурился. Затем резко тряхнул головой. Не замечала за ним подобных жестов: суматошных и нервных, почти инстинктивных. Первородный еще раз посмотрел направо, прищурился и развернул меня к дому.

Опомнилась я только у комнаты. Ковалль торопился, выглядел встревоженным. Очень необычно для прежнего первородного. Впрочем, как давно я его знаю-то? Пару часов, меньше суток? Мне очень хотелось бы верить Коваллю. И даже его нынешнее поведение казалось попыткой меня уберечь. Или мне просто хотелось так думать? У самой двери маг остановился. Совсем непривычно взял меня за плечи, будто удерживался от иного жеста. Руки первородного неестественно напряглись, по скулам прокатились шарики желваков. Он пытливо вгляделся в глаза и выдал: