Я внимательно исследовала новое жилище. Спальня сильно и приятно удивила. Кровать свободно висела в воздухе, но не шаталась и не сдвигалась. Детально осмотрев огромное ложе, я обнаружила несколько кнопок, удачно расположенных под мягким матрасом. С их помощью кровать двигалась по комнате, словно летала на воздушной подушке.

Так же двигался и круглый стол, то ли рабочий, то ли обеденный.

Бежевое стеганое одеяло создавало уют и пахло цитрусовыми. Светло-голубые жалюзи на окнах открывались и закрывались по мысленному приказу. Предполагаю, что слушались они не всех подряд, а как-то настраивались на постояльца, ловили флюиды – чья тут комната.

Тумбочки, гардероб и высокий шкаф выглядели огромными, но игрушечными. Детским набором из голубого пластика.

В ванне уместились бы три крупных женщины. При этом сосуд для купания менял форму, превращался в некое подобие корыта, в овал, в квадрат и в прямоугольник. Кнопки по краям вместительного резервуара регулировали его глубину, высоту и расположение. Выглядело очень непривычно, эффектно. Ванна резко становилась мягкой, как емкость из очень густого геля, изменялась и неожиданно застывала. Кажется, она превращалась и в джакузи. Но я решила пока не пробовать.

Над раковиной висели шкафчики и полочки из того же материала, что и мебель в спальне.

Кухня поразила меня как хозяйку. Огромный серебристый прямоугольник холодильника обещал на панельке любую температуру, влажность и даже атмосферное давление, причем не внутри, а над каждым продуктом.

Плита сама регулировала нагрев. Когда посуда перегревалась, огонь немедленно уменьшался. Если хозяйка долго не появлялась, плита выключала конфорки автоматически. Духовка работала в тех же режимах. Противень сам выдвигался и задвигался и быстро охлаждался при извлечении.

У окна притулился овальный столик, в окружении кресел, стульев и подставок. Любая из последних легко превращалась в столик на колесах и полочки для посуды. Посудомойка выглядела довольно привычно. Но, думаю, тоже таила сюрпризы. В целом все казалось очень удобным.

Первое, что подумалось, – где взять одежду? Но гардероб молчаливо ответил на этот вопрос: внутри обнаружились два отделения, которые ломились от одежды, обуви, белья и даже лент для волос. Детские вещи располагались справа, взрослые – слева. Все как положено. Фасоны варьировались от коктейльных платьев из дорогого бархата и шелка до спортивных лосин и свободных толстовок.

Надо же! И об этом Ковалль позаботился! Откуда он узнал, что я перееду? Он же при мне обсуждал с брюнетом! И тот отправился советоваться с Бриолисом…

Информационное поле ответить отказывалось. Словно существовало какое-то вето на сведения об определенных существах, организациях и ситуациях.

Складывалось впечатление, что Ковалль готовился. Знал, что меня планируют выписывать. Наблюдал за моим лечением-исцелением. Эта мысль все сильнее во мне укоренялась…

Время – такая занятная штука. Порой нам решительно его не хватает, порой оно тянется словно остановилось, капает минутами на натянутые нервы. Порой минуты кажутся годами или часы пролетают мгновениями. Сегодняшний день стал наглядным тому примером. За считанные часы я стала химерой, познакомилась с двумя интересными магами, едва не попала в правительственную ловушку и очутилась в новом жилище. А вот затем время замедлилось. Я ждала появления Ковалля, Мея, надеялась, что вскоре увижу Танюшку, страшилась и хотела начать наконец тренироваться.

Я переоделась в тонкие лосины – синие, как и трикотажная блузка, – последним штрихом зашнуровала кеды. Все! Готова к урокам магии! Почему-то хотелось одеться спортивно, чтобы и прыгать, и бегать, и падать, и подниматься.

А после время будто бы замерло. Но ничего не происходило. Я бессмысленно слонялась по выделенным комнатам, выглядывала в окно на деревья и клумбы, если их можно назвать клумбами. Наблюдала, как день вытесняет вечер. Сереет небо, заходит солнце, розово-лиловые волны заката хаотично разрезают белесые облака. Ветер усиливается, треплет деревья, словно подбадривает шаловливых мальчишек.

После сытного перекуса во время поездки ни пить, ни есть не хотелось совершенно. Я думала, прикидывала, как встречусь с дочкой. Но подготовиться к такому невозможно.

Звонкий голосок ворвался в затишье. Я оглянулась и обомлела. Слова застыли в пересохшем горле. Глаза увлажнились, колени подогнулись. Я села на пол, а Таня подскочила и обняла детскими ручками. Она лишь слегка повзрослела в коме и выглядела теперь лет на двенадцать. Дочка молчала, всхлипывала и прижималась. Я обняла свое земное сокровище и с наслаждением вдыхала запах Танюшки, пропитывалась приятным теплом ее тела. Доченька, маленькая, снова мы вместе!

Из глаз беспрерывно лились слезы. Таня принялась меня успокаивать, промокать влагу мягкими рукавами. Дочку одели в фланелевое платье. Какое-то странное, по моим представлениям. Длинные рукава, короткая юбочка, колготки не трикотажные и не эластичные, из какого-то тонкого шелковистого материала. Видимо, новая детская мода.

Несколько минут мы ничего не говорили. Просто ни могли – ни я, ни дочка. А потом она погладила меня по щеке, по волосам и произнесла:

– Мама, все хорошо. Больше не переживай. Я ведь жива, мы снова вместе. Не плачь, ну пожалуйста, не плачь, мамочка.

Не знаю почему, но это подействовало – и почище самой мощной магии. Я шмыгнула, улыбнулась, чуть отстранилась и заглянула в личико дочки. Танечка изменилась, но не разительно. Знакомые черты немного заострились и приобрели подростковую незрелость, когда ты уже не девочка, но еще и не девушка. Огромные глаза цвета янтаря достались дочке от моей породы. Тот же носик – курносик, светлые волосы, собранные в одну тугую косу. Хрупкая фигурка, немного нескладная, но уже готовая расцвести по-женски. Две круглые родинки на правой мочке. Маленький шрам над левой бровью – ударилась, когда носилась по дому, слишком заигралась с мужем в прятки. И еще один шрам – под подбородком. Качалась на качелях в арке между комнатами, хотела спрыгнуть и ободрала. Кровищи-то было, слез, паники! Я сама тогда до смерти перепугалась. Кровь шла так сильно и так долго, что испачкала всю мою домашнюю футболку. Алая на белом, нереально яркая, словно какое-то серьезное предупреждение.

Впрочем, все прошло – Танечка здорова. Я еще раз слегка обняла дочку и спросила:

– Кушать-то хочешь? Или чаю?

Она помотала русой головой.

– Меня накормили василиски по дороге. Тут живут оборотни, маги и ворожеи! Мы будто в сказке проснулись, мамочка!

Я почему-то до дрожи боялась, что Танюшка начнет вспоминать папу. Как объяснить, какие слова найти для ребенка, чтобы утешить его в безвозвратной утрате. Но Таня оказалась разумной девочкой. Мы не обсуждали то, что потеряно. Лишь разговаривали о возможном будущем.

– Откуда ты знаешь про василисков? – спросила я у радостной девочки.

Та хитро прищурилась и объяснила:

– Ну мы же теперь не люди, а химеры, оборотни с особыми волшебными силами. Я видела ауры, очень красивые, в форме гигантских крылатых змей. Даже не так, что-то среднее между крылатыми змеями и драконами.

Я потянула Таню в спальню, и мы устроились на летучей кровати. Теперь мне очень не хватало гостиной, еще одной комнаты с диваном, креслами, огромным телевизором или что тут создали?

– Мама, Ковалль такой необычный… – дочка знакомо вскинула глаза, как обычно, когда кем-то восхищалась. Первородный явно произвел впечатление. Я, признаться, отреагировала также. Просто давно уже отучилась от восторженности, от восприятия мира с открытым ртом.

– А ты знаешь, что из его крови и энергии создан эликсир, лишающий магии? Хотя к некоторым способности возвращаются. Но становятся намного слабее, чем прежде.

– Возвращаются? – переспросила я – просто чтобы поддержать разговор. Кто же знал, что случайно оброненная фраза как раз о том, что мне следовало выяснить. Знала бы, конечно, соломку подстелила.

– Ага. Никто не знает почему. Правда, не сразу, а спустя долгие десятилетия. И не целиком – лишь часть способностей. Так двое осужденных магов-преступников бежали и поклялись отомстить Коваллю.

– А об этом ты откуда узнала? – поразилась я осведомленности дочки.

– Так мы же много общались с Коваллем, пока ты приходила в себя, выздоравливала! Я поправилась раньше, и он меня опекал. Приносил подарки, всякие вкусности. Обещал забрать домой нас обеих, как только договорится с каким-то начальником.

Я ненадолго застыла в недоумении. Так… Мне сказали, что дочка очнулась, но уверяли, что лишь вчера…

Хотя… Да что такое «вчера» в глазах существ, что живут веками? Возможно, имелось в виду – раньше… Но что-то настораживало меня в рассказе черноволосого мага из лаборатории, заставляло задуматься, подобраться и подготовиться к неприятностям…

Случившееся пока в голове не укладывалось. Зачем Ковалль общался с Танюшкой? Навещал, помогал, приносил подарки? Нет, любые нездоровые варианты я исключила сразу и моментально. Не знаю почему – интуиция подсказала. Придется выяснять у самого первородного. Если только Ковалль согласится ответить. У меня складывалось стойкое ощущение, что ему в этом мире никто не указ. Захочет – сделает, пожелает – скажет. Нет – значит нет, и ничего не попишешь.

– А еще он обещал, что скоро тебя вылечат. Я думала, Ковалль меня успокаивает. Обращается как с ребенком, с бедной сироткой, – продолжила после короткой паузы дочка. Смешно скривилась и закончила: – Но он выполнил все обещанное.

– А Мейдрис? – не удержалась я от вопроса.

– Какой еще Мейдрис? Это вообще кто? – Танюша уставилась как на пингвина, что бьет чечетку на южном пляже.

– Оборотень такой, полусфинкс, полулельдис… – я поздно смекнула, что так разговариваю, словно дочка разбирается в местных расах. Она, может, и слышать о них не слышала… Но замешательство длилось недолго. Танюша пожала худенькими плечиками:

– Нет, такого я бы точно запомнила. Слышала у оборотней не рождаются помеси. Обычно дети двусущих получаются либо в отца, либо в мать. Порой у смешанных пар оборотней рождаются дети обоих видов. Но смешанные… я о таком не слышала.

– Про оборотней тоже Ковалль рассказывал?

Танюша кивнула.

– Мы много беседовали. Ковалль объяснял про новую Землю, Сварайю, магию и все остальное. А! Мама! Возможно, гибриды получаются вовсе не у оборотней разных видов. Их могут создавать в правительственных лабораториях, как нас с тобой, в качестве эксперимента!

Я не разделяла восторгов дочки. Ладно, нас ведь пытались вылечить. Тут никакими средствами уже не побрезгуешь. Так что на эксперименты я не в обиде. Но выводить новые, гибридные виды… скрещивать оборотней, как породистых кошек… Меня даже передернуло от таких мыслей. Танюшка собиралась что-то сказать, но в эту минуту в дверь постучали.

– Ковалль! – уверенно сообщила дочка.

Я сомневалась пару секунд. Танюша ведь не знала о присутствии Мея. Может, она руководствуется чистой логикой. Но дверь почти бесшумно отворилась – маг не ожидал нашего приглашения. Сообщил, что идет, негромким стуком и посчитал, что этого вполне достаточно. Даже не знаю.

В эту минуту накатила какая-то странная паника. Я в чужом доме, ничего не имею – ничего своего, ни единой вещи. Он может здесь делать, что пожелает. Заходить, когда вздумается, принуждать к отношениям. Откуда взялись эти мысли, не знаю. То ли сказывалась нервная ситуация с правительственными агентами и преследованием, то ли общение Ковалля и дочки, пока я еще находилась в коме, то ли обман черноволосого мага.

Первородный вошел в комнату неспешно, какой-то лениво-расслабленной походкой. Но чудилось – эта расслабленность обманчива. В любую минуту Ковалль атакует, если понадобится броситься в драку. Ему и секунды собраться не потребуется.

Я замерла, а дочка вскочила и встретила первородного радостным возгласом: