Глава 19

Сав выкладывал вишневые пирожные на блюдечко, а у меня текли слюнки. Сладкого хотелось до умопомрачения, и умница-Сав снова стал добрым волшебником.

Ват Йет такой заботливостью не отличался, таская меня всюду за собой и вынуждая его защищать от нападений железной пакости. Кормился сам он как попало, порой забывая есть по два-три дня – его магия такое позволяла. А мне приходилось самой добывать себе пропитание. Нет, он не морил меня голодом, даже пару раз приносил мясо и какие-то булки, но вкусненького хотелось очень сильно. Сейчас же Ват Йет вынужденно меня оставил на Сава, чтобы заняться какими-то своими сверхсекретными делами. Дерек, мне кажется, даже зубами скрипнул, когда Сав мне приветливо улыбнулся.

У нас с Ват Йетом вообще были странные отношения. Я не могла понять ни себя, ни его.

Мои эмоции и чувства по отношению к Дереку сложно было хоть как-то разложить по полочкам, потому что в них было намешано всего и от тела Йолы, и от богини, которая испытывала к Ват Йету необъяснимую нежность и что-то вроде материнской любви. Почему и отчего такая любовь, я не понимала, а тьма молчала, не собираясь выходить со мной на контакт. Ну, не очень-то и хотелось.

На фоне всего этого я не могла воспринимать Ват Йета независимо. Тело тянуло к нему, в сердце, там, где холодило тьмой, копилась и зрела нежность, а разум холодно отсекал все лишние чувства. Но сказать, что он меня совсем не привлекал, было бы ошибкой. Я даже восхищалась его решительностью, холодностью и безэмоциональностью, тем, как он принимает решения, не сомневаясь в их правильности. Еще тем, что он был, несомненно, сильным человеком, пусть и равнодушным и холодным. До тех пор, пока совершенно случайно после последней атаки на Ват Йета (это были какие-то стремные птицы, которые сочились черной масляной гадостью) я не поймала его взгляд. Равнодушное чудовище? Стеклянные пуговицы? О нет. Он смотрел на меня с жаром, с жаждой, и я даже отступила на полшага назад, не ожидая такого. И на миг мне показалось, что его глаза потемнели. Не фигурально, нет. Они стали черными вместе с белком. Как у меня, когда тьма рвалась из меня. Но миг – и все исчезло.

Странно. Но я так уставала в последние дни, что мне было не анализа. После того случая, как тьма защитила Ват Йета от ядовитых железных мух, он далеко меня от себя не отпускал и правильно делал. Ну, для себя правильно. Император Дигона не оставлял попыток навредить ват Йету, отправляя новых чудовищ. И тьма каждый раз реагировала на прямую опасность. Всего таких атак было три, помимо самой первой, и всегда мое тело занимала богиня, чтобы черным защитным коконом опутать Дерека. Для этого она использовала все ресурсы моего организма, и я едва переставляла ноги. Уставала так, что едва могла соображать. А тьма защищала Ват Йета даже тогда, когда я спала – одно из нападений было ночью. Мало приятного…

Но Дерек, кажется, был доволен. Еще бы – ведь я была его щитом. Кстати, не только его.

Это было опять же при последнем нападении. Я, Сав и Ват Йет нашей тесной компанией сидели все в том же кабинете в императорском дворце. Было уже поздно, и я сидела в кресле, потихоньку засыпая, а мужчины что-то обсуждали вполголоса. В окно то и дело тихо стучали почтовые птицы, и этот звук напоминал мне редкие крупные капли дождя, которые срываются с карниза и падают на звонкий металл. Я уже улетала в сон, падая вслед за этим звуком, когда тьма внутри меня встревоженно собралась у сердца. Я открыла глаза. Все в порядке. Сав как раз открывал окно, чтобы впустить медную пташку.

– Закрой! – закричала я, вскакивая с кресла. Даже, скорее, кричала не я – тьма, которая снова завладела моим телом. Активизировалась.

Сав недоуменно обернулся ко мне, закрывая, однако, оконную створку. Но слишком поздно. В окно одна за одной влетели маленькие птицы. Острые перья из стали сверкнули при свете ламп, а со спин тварей стекала маслянистая черная гадость. Она капала с птичьих лапок, сея капли яда, которые прожигали бумаги на столе насквозь.

Тьма уже развернулась во всю меня, накидывая на Ват Йета черный кокон и вылавливая птиц одну за другой жгутами, но слишком медленно. Одна из птиц пролетела мимо Сава, черкнув его по лицу стальным, остро заточенным пером. Он вскрикнул, прижимая руку к щеке – видимо, перья были хорошенько смазаны ядом, потому что Сав застонал и покачнулся. А птица, развернувшись, растопорщилась, распушилась металлом.

– Падай! Берегись! – закричала я, неожиданно получив контроль над голосом, но поздно. От птицы отделились тонкие перья, которые напоминали острые миниатюрные дроты, и полетели в Сава.

– Спаси его! Ну! – закричала я, срывая голос.

И тьма послушалась. Черный жгут отбил все перья, свернул голову птице, которая и без того рассыпалась на глазах.

А Сав захрипел, держась за горло. Секунды текли медленно, размазано. В глазах троилось от напряжения – тьма хотела взять меня под контроль и полностью сосредоточиться на Ват Йете.

Твою-то мать!

– Быстро! Спаси его! Слышишь? Что хочешь сделаю! – прохрипела я, сдаваясь и отдавая тьме свое тело.

И она снова подчинилась, неохотно, но послушалась меня. Черный жгут, отделившись от кокона Ват Йета, перетек в тело Сава. Тот мгновенно перестал хрипеть, вытянулся стрункой. Порез на коже затянулся еще через пару секунд…

Когда с последней птицей было покончено, тьма ушла. И я потеряла сознание от усталости.

Так я и стала «щитом».

Против я не была. А что я сделаю? Убегу? Ага, как же. Взбунтуюсь? Спасибо, мне хватило прошлого раза, когда Ват Йет хотел залезть в мою голову, да и сил на бунт не было. Оставалось смириться и подчиниться, ну, хотя бы до тех пор, пока идет война. Да и сберечь пару жизней, особенно жизнь Сава, тоже приятно.

Война… Было страшно. Я и не думала, что, живя в своем благополучном и относительно спокойном мире, окажусь в самом эпицентре. При мне старались не обсуждать потери, не показывать мне вести с полей и жуткие ментальные слепки, но что-то все равно просачивалось, и тогда тьма нервно возилась у сердца. Ей, наверное, тоже было страшно.

– Может, ты уже поешь? – спросил Сав, и я вздрогнула. Задумалась и уплыла куда-то, а Сав тем временем смотрел на меня, чуть наклонив голову набок. С интересом смотрел.

Пирожные пахли восхитительно. Белый крем, сироп, ягодки… Здорово! Я уже и забыла, что это такое – наслаждаться едой. Я погрузила ложечку в нежный десерт, а потом отправила ее в рот. Крем растаял сладостью и легкой кислинкой на языке, и я зажмурилась от удовольствия.

– Вкусно?

Я что-то довольно промычала в ответ, а Сав рассмеялся.

– Ты знаешь, вот эти я сам для тебя готовил.

– Правда?! Боже, Сав, женись на мне, – простонала я, не открывая от удовольствия глаз. А потом, поняв, что в комнате повисла напряженная тишина, чуть не стукнула себя по лбу кремовой ложкой. Блии-и-н! Нашла, где такое ляпнуть! Вот дура-то!

Я медленно открыла один глаз, чтобы напороться взглядом на внимательного, очень сосредоточенного Сава.

– Так, Йола, нам, кажется, нужно серьезно поговорить. Ты согласна?

Я покаянно кивнула.

– Я нравлюсь тебе, так? Ты не первый раз намекаешь на то… На это… Ну, ты поняла. И ты мне тоже нравишься. И я бы… ну…

Не договорив, он мягко приблизился ко мне, отвел растрепавшуюся прядь волос с моего лица. И поцеловал – очень нежно. Даже заботливо как-то.

– Ты права. Очень вкусные пирожные получились, – шепнул он, отрываясь от моих губ и глядя мне в глаза.

– Вкусные… – шепнула я в ответ. Лицо помимо моей воли залило краской, стало жарко и немного неловко. М-да, вот не думала, что на своем четвертом десятке буду краснеть от поцелуя, как трепетная барышня. Но это все тело Йолы. Подозреваю, что в ее жизни не было таких поцелуев. Да и с такой заботой девочка раньше не сталкивалась.

От Сава пахло пряным можжевельником. Его губы – красивые, мягкие – улыбались. И я, наплевав на все, сама потянулась к нему. За теплом, за лаской, за сильными руками, которых мне так не хватало. За нежностью, за мужской силой, за заботливыми жестами. За прикосновениями – трепетными, но такими уверенно-мужскими… Я даже мурлыкнула от удовольствия, ощутив его руку на своих волосах. Он целовал и гладил меня, но не страстно, нет. Очень мягко, деликатно, словно бы боялся спугнуть.

Полетел на пол его свитер, за ним – мой теплый платок, который я набрасывала на плечи. Перед моими закрытыми глазами красными пятнами расцветали и расплывались круги, сладко пульсировало в голове, в низу живота, в груди… Приятно…

В окно застучал надоедливый клюв почтовой птицы.

Сав отстранился, напоследок коснувшись моего лица.

– Сейчас не место, – с сожалением сказал он, – вернемся к этому после свадьбы?

– А, что? Ага… – хрипло пробормотала я, все еще покачиваясь на волнах своих приятных ощущений. И только потом сообразила, что он мне сказал.

Вот …! Какой на фиг свадьбы?!

***

– Э-э-э… Свадьбы? – переспросила я, надеясь, что он неудачно пошутил. Но Сав был невозмутимо серьезен и спокоен.

– Подожди… А тьма? А Ват Йет? А Пилий? И вообще…

– Только после того, как все закончится… Я понимаю, что сейчас не самое подходящее время, но обручиться можно и сейчас. Дадим обещание в Последнем храме Шестнадцати. Я буду хорошим мужем, – спокойненько сказал он, довольно улыбаясь.

Мужем?

Мне очень, очень сильно захотелось выматериться. Ну что за попадалово!

Я глядела на него во все глаза. Муж… Надо быстро-быстро отмотать все обратно, вернуть как было! Надо подобрать слова, сказать что-то, убедить… Я уже открыла было рот, но, как всегда, в дверь забарабанили.

Да как же невовремя!

***

Сав был доволен. Он в принципе собирался прибрать девчонку к рукам, но после того, как он поймал пару взглядов Ват Йета, которые тот кидал на Йолу, понял, что нужно действовать быстрее. Как бы Дерек его не обошел…

А последние события окончательно убедили его в правильности решения. Она защитила его от атаки ядовитых птиц и спасла ему жизнь. Уже позже, когда алхимики провели анализ того черного яда с птичек, он вышел из их лаборатории на ватных ногах. Без вмешательства Йолы он был бы уже трупом. Девчонка спасла ему жизнь, более того, совершила невозможное – вытянула яд, который уже начал его убивать.

Она будет его женой, его личным телохранителем и интересной спутницей жизни. Сав дураком не был и прекрасно, как и Ват Йет, видел ее странности. Разгадать их он не мог, а изучать ее было очень увлекательно. Ее тьма его уже не смущала, более того, без тьмы она не была для него желанной невестой.

О любви речи вообще не шло, но много ли браков по расчету? Симпатия есть – уже полдела.