Из зеленых зарослей ей навстречу вышел худой морщинистый мужчина. Его седые волосы в беспорядке свешивались на обветренный красный лоб, а одежда под кожаным фартуком была поношена и заляпана грязью.

– Эверли, – вместо приветствия произнес мистер Уинтерс.

– Здравствуйте, сэр. Как поживает китайский финик? – осведомилась Шафран, заметив на его вечно грязных ладонях несколько рваных порезов.

– Шипов все больше с каждым днем. Не понимаю, почему их так интересует эта чертова штука! Если хотите знать мое мнение, то это пустая трата места и удобрений, – проворчал собеседник.

Шафран с нежностью посмотрела на старика. Мистер Уинтерс был садовником, а на старости лет стал смотрителем теплиц. Он умело ухаживал за каждым растением, произраставшем в Европе, но расстраивался и обижался, когда приходилось тратить время на заполнявшие оранжереи экзотические растения. Шафран подумала, что он бы так сильно не злился, если бы надевал перчатки. Несмотря на процветающий биологический факультет, который включал в себя кафедру ботаники и несколько других, оранжереи популярностью не пользовались. Возможно, из-за их ворчливого смотрителя.

Шафран прошла через другие теплицы. Самый крупный филодендрон пустил несколько новых воздушных корней, похожих на толстые веревки. На одном из самых крупных кактусов чернело пятно, а другой готовился расцвести. Идя наугад, она оказалась в дальней части почти не занятой теплицы, последней в ряду. Вся задняя ее стена была покрыта желтыми лианами. Шафран подошла ближе и стала рассматривать сердцевидные листья, указывающие острыми кончиками в пол. В самом широком месте листья лианы были размером с ее ладонь, хотя она помнила, что в исследованиях Максвелла было указано, что в естественной среде обитания они вырастали до размеров крупной мужской ладони. Шафран стало не по себе, когда она осмотрела нижнюю ветку. Над одним из чешуйчатых коричневых узлов виднелся чистый срез. Бледная плоть еще не затянулась – значит, срез недавний.

Мистер Уинтерс все еще хозяйничал в первой теплице, когда Шафран вернула на место перчатки и фартук. Его руки были по локоть погружены в землю, и он с кряхтеньем повернулся, готовясь перенести туда лоток с ростками.

– Мистер Уинтерс, вы сегодня видели доктора Максвелла? – спросила Шафран.

– Не видел, – покачав головой, ответил садовник. – Заходил как-то на днях, он заглядывает сюда раз в несколько дней. – Он вытащил руки из земли и осторожно поднял росток.

– Вы… – начала она, не зная, как сформулировать вопрос, чтобы не разозлить смотрителя оранжереи. – Я видела, что кто-то взял черенки с нескольких растений. Среди прочего побег лианы шолотль.

Мистер Уинтерс поднял глаза и нахмурился.

– Вот черт! Никакого уважения к собственности университета. И никакого, черт возьми, уважения к себе! Все знают, что эта адская штуковина – билет в загробную жизнь.

Шафран слабо улыбнулась и ушла. Солнце переместилось в западную часть неба и отбрасывало на тротуар короткие тени. Девушка быстро зашагала обратно в северное крыло, внезапно почувствовав острое желание увидеть доктора Максвелла. Как бы ни злился Максвелл, отравителем он быть не мог, но инспектор этого не знал.

Шафран вошла в холл и остолбенела, обнаружив там нескольких мужчин в форме. Они были словно копиями сержанта Симпсона и охраняли коробки, выстроенные в ряд в коридоре. Дверь в кабинет доктора Максвелла была открыта, но внутри находился не профессор, а сам Симпсон. Двое мужчин стояли у стола профессора и складывали в коробки его бумаги.

– Прошу прощения, – с порога выпалила Шафран. – Что вы делаете?

Симпсон посмотрел на нее, поджав губы:

– Собираю доказательства.

– Доказательства чего? – спросила Шафран и посторонилась, пропуская одного из мужчин с большой коробкой в руках. Другой полицейский подошел к книжному шкафу, и она не выдержала: – Осторожнее!

Симпсон не ответил на ее вопрос.

– Вы не знаете, где доктор Максвелл? – Она раскрыла рот, чтобы повторить вопрос, но тут другой полицейский начал сбрасывать книги с полки в коробку, и она метнулась к нему. – Нельзя их так швырять! Многие из них проиллюстрированы от руки! – Задыхаясь от ужаса, она повернулась к Симпсону. – Вы не можете просто так изъять рабочие материалы доктора Максвелла, сержант. Мы готовимся к экспедиции! Где доктор Максвелл?!

Симпсон, казалось, продолжал изучать свои записи, хотя теперь его взгляд не двигался по строкам.

– Его допрашивают в полицейском участке.

– Но почему? – ахнула Шафран. – Инспектор ведь уже поговорил с ним здесь.

– Он под подозрением. – С каменным выражением лица, резко контрастирующим с его мальчишеским видом, Симпсон повернулся и вышел в коридор. Он слегка подпортил свой властный имидж, когда споткнулся об одну из коробок, и его высокий шлем съехал набекрень.

– Подождите! – Шафран поспешила за ним. – Что это значит – под подозрением?

Несколько молодых людей прервали свой разговор и уставились на Шафран. Ее лицо вспыхнуло.

Симпсон вернул шлем на место и твердо произнес:

– Его подозревают в отравлении миссис Синтии Генри. И в предполагаемом покушении на убийство доктора Лоуренса Генри.

Он подал знак группе нагруженных коробками мужчин, и они стали спускаться по лестнице. Шафран стояла посреди коридора и что-то бормотала, не в силах подобрать нужные слова. Присутствующие продолжали мерить ее любопытными взглядами, и она отступила в кабинет, схватила оставленные в двери ключи и заперлась внутри. Она тяжело опустилась на потертый кожаный диван и уставилась на стол доктора Максвелла.

Беспорядок был здесь частым гостем, однако теперь кабинет выглядел почти пустым. Должно быть, инспектор Грин пришел к тому же выводу, что и она, – иначе зачем было полиции забирать вещи доктора Максвелла? Любой из работающих в северном крыле сотрудников, кого ни спроси, первым делом назовет в качестве подозреваемых доктора Максвелла и его печально известный шолотль, а остальные наверняка знали о разногласиях между доктором Максвеллом и доктором Генри.

Она встала и принялась искать записи или документы, в которых бы упоминался шолотль. Она заглянула в каждый уголок, каждую щель, в каждый ящик и перерыла каждую книгу, которую не забрала полиция. Ничего. В горле встал ком, глаза защипало от слез разочарования. Как, черт возьми, она докажет невиновность Максвелла, если у нее нет никакой информации?

Шафран бросилась к своему столику, схватила сумку и засунула руки в карманы пальто. Ее разум мчался наперегонки с сердцем. Как быстро она сможет добраться до полицейского участка?

Глава 6

Такси затормозило перед полицейским участком, и Шафран, несмотря на то, что ее нервы были напряжены до предела, замерла, едва ступив на многолюдный и шумный тротуар. Разрешат ли ей встретиться с доктором Максвеллом? Ведь она не являлась ни его родственницей, ни адвокатом. Но вдруг удастся хотя бы оставить для него сообщение.

Она расправила плечи и вошла в полицейский участок. Внутри оказалось сумрачно и уныло. Серые стены были заляпаны грязью, плитка под ее каблуками выцвела и потрескалась. За стойкой регистрации сидел дородный румяный мужчина. Она спросила, можно ли ей увидеться с доктором Максвеллом. Мужчина посмотрел на нее круглыми глазками и осведомился с убийственным западноанглийским акцентом:

– Вы его родственница?

– Э-э… да, – с готовностью подхватила она, ведь к Максвеллу она относилась как к члену семьи. – Я его племянница. Пожалуйста, позвольте мне с ним увидеться. У него слабое сердце, и я за него очень беспокоюсь. – Притворяться ей не пришлось; вид у нее был очень встревоженный.

Ее собеседник подозвал сержанта, который провел ее в большую, заставленную столами комнату. Несмотря на царившую здесь суету воздух казался застоявшимся и затхлым. Гулкие голоса, крики, телефонные звонки и шелест бумаг дополняли атмосферу. Шафран последовала за сержантом мимо загроможденных столов в короткий коридор, унылый и полный каких-то людей. Сержант открыл дверь в маленькую комнату, и она растерянно заморгала, увидев своего наставника.

Доктор Максвелл сидел за маленьким видавшим виды столиком, его седые волосы выглядели не такими растрепанными, как обычно, а лицо было мрачным и бледным. Когда они вошли, он поднял глаза и вскочил на ноги так быстро, как позволял его артрит.

– Дядя! – Она сделала шаг вперед и выразительно вытаращила глаза, предупреждая его.

– Моя дорогая, – прохрипел он, беспокойно переводя взгляд с нее на сержанта. – Что ты здесь делаешь?

– Мне нужно было тебя увидеть! Мама так беспокоится! Ты ведь ей так долго не звонил! – Он опустился на свой стул, а она села напротив, судорожно соображая, как сообщить ему все, что нужно. – Похоже, что с твоей маленькой… э… птичкой произошло несчастье.

Максвелл моргнул и постучал себя по уху, будто решив, что неправильно ее расслышал.

– С моей птичкой?

– Э-э, да, – медленно произнесла Шафран, наклоняясь над столом. – Помнишь, та птичка, которую ты привез из Мексики? С такими прекрасными ярко-желтыми перьями. Он любит везде лазить.

– Д-да, – нахмурившись, пробормотал Максвелл. Затем его глаза широко раскрылись, и он быстро кивнул. – Да, да, конечно! Моя птичка!

Шафран с облегчением кивнула.

– К сожалению, вашу птицу обвиняют во всевозможных неприятностях. Но видите ли я ничего не могу с этим поделать, потому что ваши исследования… э… ваши справочники по орнитологии исчезли.

Задумавшись, Максвелл долго смотрел ей в глаза.

– Да, ты права, – медленно произнес он. – Кто-то взял мои справочники, не так ли?

– Я боюсь, что все остальные ваши справочники у вашего соседа… э… мистера Грина, – нерешительно произнесла Шафран, стараясь оценить, насколько внимательно их слушает дежуривший у двери сержант. – Очевидно, распространился слух о том, какая эта уникальная птица.

Сержант чихнул, и от неожиданности они подпрыгнули на месте. Максвелл провел рукой по лбу и покачал головой.

– Они говорят, что моя птица опасна, Шафран, и нет никаких доказательств обратного. Я никогда не видел последствий… действий этой птицы воочию. Даже с помощью моих книг и отчетов никак не докажешь, что моя птица не несет ответственности.

Шафран распрямилась, уловив в его голосе нотки покорности.

– Я также пришла сообщить вам, что мама не думает, что сможет справиться с птицей, если она вернется. Я обещала разыскать ее самостоятельно. – Шафран не была уверена, что профессор поймет ее причудливую метафору, но она улыбнулась с решительным видом, давая понять, что убеждена в его невиновности и сделает все, чтобы его освободить.

Сержант вышел в коридор. Очевидно, ему наскучил их птичий разговор. Шафран придвинулась ближе к Максвеллу и прошептала:

– Что, черт возьми, произошло, профессор? Почему вы здесь?

– Этот арест – недоразумение, – дрожащим голосом ответил профессор.

Кровь отхлынула от лица Шафран, перед глазами все поплыло.

– Вас и правда арестовали? – задыхаясь, спросила она.

Максвелл сжал ее пальцы:

– Скоро все прояснится. Эта ссора между доктором Генри и мной ничего не значит. Должно быть, он принял мои слова близко к сердцу. Пожалуйста, Шафран, держись от этого подальше. Ради всего святого, – он понизил голос, – твой отец не хотел бы, чтобы ты оказалась в центре полицейского расследования.

Пытаясь скрыть отчаяние, она прошептала:

– Профессор, где ваши заметки из статьи о лиане шолотль? Полиция не сумела найти их все. Если бы я на них взглянула, я бы сумела доказать…

Он прервал ее, заметив, что к ним возвращается сержант:

– Пожалуйста, пусть все идет как идет. Со мной все будет в порядке, все уладится. Но прошу тебя, – добавил он хриплым шепотом, когда сержант подошел так близко, что уже мог их слышать, – оставь эту несчастную птицу в покое!