На пятый день нашего знакомства мы были в ботаническом саду. Это я пригласила его сюда. Говорят, что девушкам не следует приглашать парней на свидание, но я ведь и так уже нарушила все возможные нормы приличия. Какая разница.

– Никогда не бывал здесь, – сообщает он, и мне кажется, что он чем-то напуган.

– Они не кусаются, – насмешливо говорю я. Стас не обижается.

Здесь я чувствую себя свободней. Замечаю, что с каждой минутой и парню становится комфортней. Волшебное место. Дурманящий цветочный запах перебивает негативные мысли. Я ни о чем не думаю.

Мы еще ни разу не прикоснулись друг к другу за эти пять дней.

Какие прекрасные пионы. Нежно-розовые бутоны притягиваю к себе взгляд, и этому невозможно сопротивляться. Их сказочный запах доносит до меня легкий весенний ветерок. Я наклоняюсь к ним ближе, погружаясь в сладковатый цветочный шлейф. В греческой легенде рассказывается, что под пионами прятались прекрасные нимфы, чтобы юноши не смогли увидеть и влюбиться в них. В детстве я часто искала в пионовых кустах на бабушкиных клумбах маленьких прекрасных нимф.

Я даже не замечаю, как Стас фотографирует меня.

– Не удержался, – с виноватой улыбкой говорит он. – Это выглядело слишком красивым.

Я чувствую, как краснота предательски заливает мои щеки. В синеве его радужки томно разливается нежность. Он смотрит на меня как художник на свою музу.

Стас подходит ко мне ближе. Теперь мы стоим слишком близко друг к другу. Я ощущаю его неровное дыхание, обдающее прохладным ментолом мое разгоряченное лицо. Он волнуется.

Его рука мягко и ненавязчиво прикасается к моей. Я сжимаю ее аккуратно, боясь испортить этот волнующий момент.

И вот что удивило меня в нем.

Как моя ладонь идеально подходит к его ладони.

* * *

За 2 месяца до моей смерти

Очень страшно.

Я не могу сфокусироваться ни на чем, все вокруг размыто и темно, не хватает резкости. Я хочу разглядеть, но в то же время мне страшно узнать, что там.

Нечеткие образы, но, словно если начну в них вглядываться, они поглотят меня навсегда.

Я чувствую чье-то дыхание. Дыхание боли. Кто-то рядом со мной. Он болен безумием.

Запах сырости. Порой я задыхаюсь. Мне холодно. Слышен противный крысиный писк, он режет мне уши. Я хочу плакать, но мне нельзя. Он что-то сделает со мной, если я заплачу. Он уже делал это с другими.

Но больше всего мне страшно. Он рядом. Я не знаю, чего он хочет. Я не должна здесь находиться. Я думаю о маме. Мама далеко.

Он совсем близко. Он что-то протягивает мне, но я не хочу это брать. Это что-то ужасное, мерзкое, пугающее.

Он злится. Он кричит. Кричит на меня. Я не понимаю почему.

Мне часто снится один и тот же сон. Сегодняшняя ночь не стала исключением.

Я резко просыпаюсь и чувствую, что мне не хватает воздуха. Липкий холодный пот струится по моему телу. Ощущение, будто я побывала в каком-то реалистичном фильме ужасов.

Вадим зажигает ночник.

– Ты в порядке? – его сонные глаза встревоженно ищут на моем лице признаки чего-то плохого. Судя по всему, они там видны четко и ясно.

– Алиса! – он проводит рукой по моей щеке. – Ты плачешь?

Я даже не заметила.

– Девочка моя, что случилось?

Мне хочется ему ответить и рассказать о своих кошмарах, но я не могу произнести ни слова. Я даже не знаю, что именно происходило в моем сне, но это до жути напугало меня. Почему-то возникло ощущение дежавю. Но совершенно точно я не переживала это наяву.

Во сне я была в каком-то холодном и темном месте, кто-то рядом создавал угрозу для моей жизни, он хотел мне навредить. Но разве это было возможно с маминой гиперопекой? Ее бы инфаркт хватил, окажись я хоть на секунду в этом ужасе. Она не оставляла меня ни на минуту. Только в своей комнате я могла насладиться одиночеством. Мама перебарщивала.

Но все же… Почему у меня ощущение, что я что-то забыла?

– Сон плохой? – участливо спрашивает Вадим.

Я киваю. Ледяная хватка, сдавившая мое горло, не разжимается, я продолжаю часто дышать.

– Всего лишь сон, – рука Вадима осторожно скользит по моим волосам. Они спутались от метания головы по подушке.

– Э-это непохоже на сон, – ко мне наконец-то возвращается речь.

– А на что?

– На воспоминание, – я качаю головой, осознавая невозможность этой мысли. Но мне сложно думать иначе.

– Что-то из прошлого?

– Да, но не из моего… – говорю я и замолкаю.

Вадим о чем-то думает.

– Я знаю, что это звучит бредово, – буквально за секунду меня охватывает раздражение.

– Успокойся, Алиса, – рука Вадима теперь ласкает мои плечи. Наверное, это должно было успокоить меня, но получилось ровно наоборот.

Я нервно сбрасываю с себя его ладонь. Вадим в замешательстве.

– Ты знаешь, сны – это всего лишь проделки нашего воображения, – наконец произносит он. – И не всегда то, что снится, имеет значение…

– Я не нуждаюсь в лекциях, Вадим, – довольно грубо прерываю я его.

– Я просто хочу тебя успокоить, – Вадим не обижается. Вадим вообще никогда не обижается, как бы я ему ни грубила. Это, кстати, раздражает.

– Мне не нужно успокоение! Мне приснился кошмар, да, но это был не сон, как ты не поймешь?!

– Я понимаю, – тон его голоса миролюбив до невозможности. Меня это бесит.

– Тогда твое подсознание что-то хочет тебе сказать.

– А я его ни черта не понимаю, – зло бросаю я и с шумом выключаю ночник.

– Я знаю, – с ноткой печали говорит Вадим в полной темноте.

Что за реакция?

– Я и тебя не понимаю, – раздраженно откликаюсь я, поворачиваясь к нему спиной. Мои глаза тут же слипаются, и я начинаю проваливаться в сон. Сквозь пелену доносится до меня голос Вадима.

– А это одно и то же, Алиса.

Глава 7

Спустя 35 минут после моей смерти

Представьте, что вы попали в зеркальный лабиринт. Везде вы видите только свое отражение, куда бы ни взглянули. Сначала это весело, можно рассмотреть себя с любого ракурса. А что, если не хочется смотреть на себя?

– Что это? – еле слышно спрашиваю я у Стефана.

– А на что похоже? – незамедлительно отвечает он.

– А вы всегда вопросом на вопрос отвечаете? – я начинаю раздражаться.

– А ты?

Меня утомляет эта игра, и я знаю, что не выиграю ее никогда.

– Это похоже на зеркала, – с сомнением говорю я.

– Это действительно именно они, – Стефан смотрит на то же, на что и я.

– Вообще-то вы мне сказали, что я получу ответы на свои вопросы, – с укором говорю я.

– Зачем тебе мои ответы? – Стефан пожимает плечами. – Ты и так прекрасно все видишь и понимаешь.

– Я не понимаю, зачем в чистилище зеркала.

– Мы не в чистилище.

– Ну а где же мы? – я совсем его не боюсь, когда он не смотрит на меня.

– Но ты же уже догадалась?

Я нерешительно рассматриваю зеркала.

– Нет.

– Мне показалось, что ты умнее.

Я хочу возмутиться, но замечаю его взгляд – насмешливый и ехидный.

– Вы кто? – смотрю прямо в его глаза и пытаюсь уловить хоть что-то, кроме насмешки.

– По-моему, мы уже это обсуждали.

– Нет, я хочу четкий и конкретный ответ.

– Меня зовут Стефан.

– Я знаю, как вас зовут, – терпеливо говорю я, хотя готова взорваться. – Кто вы, Стефан?

– Я – твой проводник.

Он говорит только это и сразу замолкает. Но я хочу знать больше.

– Проводник куда?

Он переводит взгляд на зеркала, а потом снова на меня.

– Туда, куда ты сама захочешь.

– Подождите… – я сбита с толку. – Что это значит?

– Это означает то, что я сказал только что, и ничего более.

– Стефан, объясните мне…

– Алиса, ты задаешь не те вопросы. Я начинаю разочаровываться.

– Просто скажите мне, где мы и что будет дальше!

– Но я не знаю того, что будет дальше, – он склоняет голову набок, и этот жест, кажется, выражает усталость.

– Как это?

– Очень просто. Ты знаешь, что будет с тобой через пять минут?

– Это угроза? – кажется, я начинаю паниковать. Стефан с изумлением смотрит на меня. Похоже, что я не очень-то я ему нравлюсь. Впрочем, как и всем остальным.

– Это вопрос. Ты задаешь мне свои вопросы, я задаю свои.

– Я не знаю, что произойдет через пять минут. И через десять.

– Я тоже. Но мы это узнаем.

– Как? – немного требовательно спрашиваю я. Я уверена, что он меня испытывает, он знает гораздо больше о моем будущем, чем хочет показать.

– Через пять минут увидим, – Стефан улыбается одним уголком рта. – И через десять.

Я не нахожу что ответить. И вообще, меня начинает раздражать его манера общения. Но все же он мой единственный собеседник, и я в глубине души рада, что он со мной. Одной здесь было гораздо страшнее. И скучнее, если честно.

– Проводник, – продолжаю я. А он даже не смотрит в мою сторону, его взгляд направлен на одно из этих зеркал. Всматриваюсь и не нахожу ничего такого, за чем можно бы было наблюдать. Немножко покашливаю, чтобы привлечь его внимание, но это не помогает. Снова всматриваюсь, но не вижу там никого, кроме себя. Удивлена ли я, что Стефан не отражается в зеркале? Возможно, что это плод моего воображения? Мой бедный мозг страдает от кислородного голодания, и я представляю себя в каком-то чистилище. Тогда, получается, что я не умерла?

Может, я в коме? Лежу сейчас с кучей трубок на больничной постели, вокруг суетятся врачи, звук бьющегося сердца на плоских мониторах…

– Итак, я умерла, – говорю я Стефану, надеясь, что он это опровергнет. Хотя, скорее всего, он опять задаст мне какой-нибудь вопрос.

– Думаю, да, – отвечает он, чем шокирует меня. В первую очередь, тем, что ответил прямо, без дурацких встречных вопросов.

– Как? – мне сложно в это поверить, несмотря на то, что я знаю это, как никто другой.

– Довольно быстро и, по-моему, безболезненно, – он произносит это таким будничным тоном, как будто мы говорим о погоде или курсе доллара, но никак не о том, что я, вообще-то, УМЕРЛА.

– Ты же так и хотела? – он наконец-то позволяет себе отвернуться от этих загадочных зеркал и снова смотрит на меня.

– Я… Ну да… – мне уже достаточно сложно представить, что я хотела именно этого.

– Теперь все, по-твоему, не так ли? – Стефан на долю секунды переводит взгляд на свою трубку, и она тут же начинает дымить.

– Я не уверена.

– Именно поэтому ты здесь, – удовлетворительно кивает он. Мне кажется, даже с облегчением.

– Что я должна делать?

– Что пожелаешь. Я не вправе указывать тебе. Я могу только проводить.

– Хорошо, – говорю я, хотя ничего не хорошо. Наверное, мне не удастся добиться от него какого-то ответа, который прояснит происходящее.

Стефан затягивается ароматным дымом, а потом снова поворачивается к зеркалам.

– Что ты видишь в них?

Я с утроенным вниманием пытаюсь увидеть в них хоть что-то, но отражение остается таким же. Как же мне идет это платье, невольно отмечаю я.

– Почему я одета вот так… – пытаюсь подобрать слово. – Вычурно?

Я знаю, что он снова улыбнется, и он это делает.

– Этот вопрос нужно задать тебе.

– Я была одета не так, – снова подбираю правильное слово. – Не так празднично.

– Важный день все-таки. Видимо, ты решила нарядиться на такое событие. Не каждый день приходится умирать.

Я даже не хочу видеть его ехидную улыбку, но ощущаю ее всей кожей.

– Как я могла нарядиться? Я лежала в ванной. В купальнике, – смущенно говорю я. Черт, теперь это кажется очень глупым. Смерть в купальнике – очень нелепо. Но в чем еще лежать в ванной? Умирать голой тоже как-то странно. Знаете ли, достаточно сложно выбрать подходящий наряд для собственной смерти.

– Это было там, – Стефан пожимает плечами, дым из его трубки плавно стелется по ним. – А теперь ты здесь.

– А там меня больше нет? – мой голос дрожит.