– Это мое время? – я и так знаю ответ. Получаю утвердительный кивок.

– Послушайте, Стефан, ваши загадки начинают меня напрягать. Я не понимаю, где мы, что мне надо делать, кто вы такой и что вообще происходит.

– Как тебя дразнили в детстве?

– Ч-что? При чем здесь это?

– Ты требуешь от меня ответы, но сама не хочешь их давать.

– Меня дразнили лягушкой, – чувствую, как густая краснота заливает мои щеки. Мельком смотрю в зеркало, чтобы убедиться в своих ощущениях. Так и есть – спелый помидор в пышном платье.

Мне даже не захотелось ему врать, такое чувство, что он и так прекрасно все знает.

– Царевной? – с неподдельным интересом спрашивает Стефан.

– Нет, просто лягушкой, – мне неприятно об этом вспоминать. – Из-за фамилии. Мой прадед был французом и…

– Я знаю, – кивает Стефан.

– Вы же знали про лягушку? – хмурюсь я.

– Конечно, знал. Но я говорю о другом прозвище.

– О другом? Но… – и тут я вспоминаю.

В начальных классах я любила внеклассные занятия, нас водили в детскую библиотеку, расположенную недалеко от здания школы. Там мы читали по ролям, и мне это очень нравилось. До одного момента.

В тот день учитель предложил нам книгу Льюиса Кэрролла. Естественно, роль Алисы досталась мне. Всю начальную школу меня называли только Алисой в Зазеркалье, все шуточки были сплошь на тему зеркал, чеширских котов, безумных шляпников и все в таком духе. Сначала это было забавно, а потом надоело. А потом классе в седьмом одноклассник, побывавший на каникулах в Париже, гордо рассказывал про любимый французами деликатес, и Алиса в Зазеркалье превратилась во французскую лягушку…

Зазеркалье.

Я лихорадочно осматриваю зеркала, отражающие меня, и с жаром восклицаю:

– Этого не может быть!

Начинаю ходить меж зеркального ряда, в панике заглядывая в каждое из них. В отражении я вижу только себя.

– Это невозможно! – я оборачиваюсь на Стефана.

– Почему? – невозмутимо спрашивает он.

– Потому что… – подбираю аргументы так, словно если я смогу убедить Стефана, это все не станет реальностью. – Потому что это выдумка! Детская книжка! Это сказка, понимаете?

Я подбегаю к нему и неосознанно хватаю его за ладонь. На удивление, он ее не отдергивает. Его ладонь мягкая, очень теплая, мне хочется держаться за нее, чтобы не сойти с ума во второй раз.

– Это фантазии писателя, – я с надеждой заглядываю в его темные глаза. Но он не соглашается со мной.

– Как и жизнь после смерти, да? – снова сарказм.

Я в отчаянии. Почему он так шутит? Какое зазеркалье? Отпускаю его руку и сажусь прямо на пол около одного из зеркал. Оттуда на меня смотрит Алиса. Но я не уверена, что она – это я.

В безмолвной тишине слышится только тихий шелест черных песчинок, медленно взмывающих вверх. Мое время.

– Как же так…

Стефан не вмешивается, давая мне свыкнуться с новой реальностью.

– Подождите… Кэрролл, он знал? Он был здесь?

– Ну конечно, был, – Стефан говорит таким тоном, словно я спросила, пять ли пальцев у меня на руке.

– Но как? Как он оказался здесь?

– Как и ты, – Стефан пожимает плечами. – Я же дал тебе понять, что ты здесь не первая.

– Но он вернулся?

– Естественно.

– Как?

– Он сделал выбор, – с этими словами Стефан взмахивает ладонью, и на зеркальных поверхностях начинают мерцать разноцветные блики.

– Какой выбор? – мое сердце начинает биться быстрее. Неужели я тоже могу попасть домой?

– Вернуться, – просто отвечает Стефан.

– А разве кто-то захочет остаться, – я обвожу рукой пространство. – Здесь?

– Здесь нельзя остаться.

– А что здесь можно?

– Определиться с выбором.

К своему удивлению, я уже привыкла к этим абстрактным диалогам со Стефаном. Сначала он сильно меня раздражал тем, что уходил от ответа. Но, в конце концов, он же не человек. Мало ли какие у них приняты форма диалога. У кого – у них? На этот вопрос он мне не ответит. Поэтому я его больше не задаю.

– Я готова сделать выбор, – усиленно трясу головой, чтобы доказать всю серьезность своих намерений.

Стефан смотрит на песочные часы, которые являются прямой насмешкой над гравитацией, а потом отвечает:

– Не готова. Всего сорок минут.

Песчинки продолжают плавно перетекать вверх.

– А сколько нужно?

– Я не могу знать, ведь это твое время.

– Ладно… А Кэрролл написал сказку… Почему только он?

– Он первый написал. Зачем остальным повторяться? У вас это называется плагиатом.

– Но другие… Почему об этом никто не знает? Почему никто об этом не говорит?!

– Никто не поверит. Тех, кто об этом говорит, считают сумасшедшими, а ведь они просто помнят. Люди боятся узнать правду. Впрочем, у каждого из вас на этот счет свои представления, не так ли? – Стефан улыбается. – Во что ты верила?

– Я? – растерянно переспрашиваю я. – Да ни во что…

– Тогда легче принять реальность.

– Что значит «помнят»? Разве можно об этом забыть?!

– Можно, если захотеть.

– А как же шахматы? – вспоминаю я. – В книге было шахматное поле!

– Но ведь книги – это фантазии писателя, – Стефан улыбается еще шире. – Кэрролл обожал шахматы и математику. Неудивительно, что сюжет книги строится на этом.

– А первая часть? Там же было про страну чудес и все такое…

– Богатое воображение, только и всего. И, безусловно, огромный талант. Столько лет, а люди до сих пор любят его произведения. Я сам читал.

– Почему он написал про Зазеркалье во второй книге?

– Потому что в процессе создания первой он ничего про него не знал.

– Он попал сюда после написания первой книги?

Стефан молча кивает. Но вопросы так и сыплются от меня. Я не могу упустить момент, когда он наконец-то на них отвечает!

– А имя? Я тоже Алиса и…

– Всего лишь совпадение. Поверь, здесь бывала не одна Алиса.

– А кот? Кот! Чеширский кот…

Внезапная мысль почти сбивает меня с ног. Это невероятно.

– Вы – кот?

– Мяу, – отвечает Стефан и снова закуривает трубку.

– Боже, – все, что я могу сказать.

На несколько минут меня охватывает шок. Просто безумие! Кот, зеркала, время, Алиса… Этого не может быть. Я страдаю галлюцинациями. Нет, я точно в коме. О боги, а ведь в коме лежат месяцами, а то и годами. Я никогда не смогу обрести рассудок заново.

– Подождите! – вскакиваю я. – Но ведь кот был только в первой книге!

– Ну и что?

– Как он узнал о вас? Вы же здесь… вот здесь.

– Я проводник, – напоминает Стефан. – Это как проводники в поезде. Ты ездила на поездах?

Обычный вопрос сбивает меня с толку. Он серьезно спрашивает меня о поездах? Коты, поезда, зеркала – я точно сошла с ума. Впрочем, это скорее закономерность.

– Они же не привязаны к одному вагону? – Стефан не обращает внимания на мою заминку. – Не думай, что я вроде домашнего полтергейста, это меня обижает.

– Он рассуждал о безумии, – вслух думаю я, отчаянно вспоминая отрывки детской сказки.

– Я повидал многих безумцев, – ухмыляется Стефан.

– Вы – чеширский кот, – механически повторяю я.

– Я не был в Чешире, – говорит Стефан. – Поэтому называть меня так будет неправильным. Кэрролл жил в Чешире какое-то время.

– Но вы кот!

– Проводники должны уметь проходить везде, даже в самые труднодоступные места. Кому, как не котам, доступно это тонкое искусство?

– Но вы курите, – хватаюсь за последний аргумент, как за соломинку.

– Никто не запрещал котам наслаждаться трубкой, набитой хорошим табаком, – парирует Стефан.

– Но вы выглядите как человек…

– Я могу выглядеть как захочу. Или как того требуют обстоятельства.

– Это не может быть правдой, – я снова опускаюсь возле зеркала.

– Ты привыкнешь. Все привыкали.

Он снова взмахивает ладонью и блики, до того мелькавшие в зеркале, начинают превращаться в размытые очертания и образы.

Я в испуге отшатываюсь от зеркала, но тут же возвращаюсь обратно.

– Что это?

– То, что поможет тебе сделать выбор, – Стефан делает третий взмах рукой, а я вижу в зеркале знакомый интерьер квартиры.

Закрываю лицо руками. Мне хочется кричать.

– Ты ничего не увидишь, если не будешь смотреть, – сквозь гул в ушах я слышу Стефана.

– А если я не хочу смотреть? – дрожащим голосом спрашиваю я.

– Тогда ты не сможешь сделать выбор.

Я открываю глаза.

– Почему время идет вспять? Объясните, – почти жалобно прошу я.

– Ты в Зазеркалье, Алиса. Не забывай, что здесь все наоборот. Ты же читала книгу.

– Что будет, когда все песчинки окажутся наверху?

Стефан задумчиво смотрит в зеркало, которое отражает до боли знакомую мне прихожую.

– Ты начнешь сначала.

Я не уточняю, что он имеет в виду. Все мое внимание приковано к зеркалу.

Я так скучала…

Глава 9

Спустя 50 минут после моей смерти

После смерти Алисы Дюфур прошло почти пятьдесят минут. Но Стас ничего об этом не знает. Он ходит по своей квартире туда-сюда, словно перед ним поставлена задача пройти определенную дистанцию.

Стас ходит молча, в квартире ему не с кем разговаривать. Стас живет один.

Он крутит в ладонях ножку бокала, не может решить – можно ли ему выпить. Нервная система требует, чтобы ее успокоили обжигающим напитком. Но подсознание диктует необходимость немедленно завести машину и ехать к Алисе. Подсознание тоже не знает, что Алисы больше нет.

Внезапно Стас останавливается напротив большого зеркала, столько лет висящего в прихожей. Кто повесил его здесь? Вроде мама. Да, точно мама, больше некому. В квартире Стаса не бывает женщин. Конечно, кроме Алисы. Ей он позволяет многое, чего не позволил бы никому. Но Алиса отличается от других. Она пробуждает в нем то, что было скрыто от него самого.

В своей жизни Стас нравился многим женщинам. Они баловали его своим вниманием, а он принимал это как должное. Но, встретив ее, он понял, что все, что было раньше, – пыль. Он дарил цветы девушкам, имен которых и не вспомнит под страшной пыткой. Цветы были роскошные, девушки тоже. Но все это так неискренне, так фальшиво. Он не хотел, чтобы в его отношении к Алисе был малейший намек на фальшь. Он хотел по-настоящему. Стас долго выбирал цветок, который отразил бы то чувство, которое с каждым днем укреплялось в нем. Гардения как символ чистоты и искренности, хрупкая и нежная. Алиса увидела в нем что-то другое. Но ведь она не была похожа на других, за это он ее и полюбил.

Когда-то слово «любовь» пугало Стаса, он бежал от нее и пытался скрыться в объятиях той, которая не говорила таких страшных для него слов. С Алисой все было по-другому. Впервые он захотел сказать то самое ужасное слово и даже не боялся его произнести. Но она не позволяла ему. Стас чувствовал себя неловко, ему не нравится, когда его отзеркаливают. Алиса говорила ему о том, что в словах мало правды. Он хотел узнать, что скрыто за этой фразой, но не стал. Он не хотел ее тревожить.

Он внимательно рассматривает свое отражение, как будто видит первый раз. Но его интересует не собственная физиономия (надо сказать, очень красивая физиономия). Он видит какие-то странные отблески. Оборачивается – в прихожей ничего не блестит. Наверное, игра воображения. Стас не знает, что на него смотрят, но он чувствует. Но не хочет поверить в это. Людям сложно верить в то, чего они не видят. Например, в любовь.

Он с большим усилием отрывается от зеркальной поверхности и отгоняет дурацкие мысли. С чего бы вдруг за ним кто-то наблюдал из его собственного зеркала? Невероятно и глупо.