– Послушай, если бы я знала, что эту ночь проведу с каким-то молодчиком, как ты выражаешься, я бы сказала, чтобы ты за мной не заезжал! – искренне возмутилась я.

– Ага, а вдруг ты не знала, а ночь провела? И вы утром проспали? Тогда как?

– Тогда это клиника и диагноз, Петраков, – буркнула я. – Если ты будешь так меня ревновать, без всякого повода, я от тебя уйду. Навсегда. Вообще. Понимаешь?

– То есть, ты мне угрожаешь?

– Ничуть. Но предупреждаю. Хватит делать предположения на пустом месте.

– Но мальчик-то симпатичный! Глазастенький, губастенький, – продолжал тянуть свое Петраков.

– Возможно. Но ты откуда об этом знаешь? Тебе нравятся мужчины? – подколола я Петракова, ненавидящего геев.

– Ты что, дура, Казакова, да? – заорал Петраков и стукнул кулаком по рулю.

– А почему сразу дура? Это ты ведь заметил, что мальчик симпатичный!

– Ну и что? Ты же ведь можешь замечать, какая женщина красива, какая нет, – но ты ведь после этого не лесбиянка!

– Что дозволено Юпитеру…

– Не надо умничать, Казакова! И не делай из меня дурака! Я просто буду пристально за тобой следить!

– Вот этого не надо, – холодно сказала я. – Уволь. Если не доверяешь мне, лучше давай сразу расстанемся.

– Ты этого хочешь?

– Нет. Но ты сам начал этого разговор. Я не хочу, чтобы за мной постоянно следили. Это просто бред! И я не желаю в этом участвовать!

Петраков резко остановил машину.

– Скажи, Эля, ты хочешь жить со мной?

– Да. Поехали. Я опоздаю.

Петраков тронул машину и покосился на меня, скорбно скривив губы.

– Мы будем жить с тобой дальше?

– Да, если ты перестанешь так глупо меня ревновать. Пойми, если бы я изменяла тебе с этим молодчиком, как ты выражаешься, я бы не настаивала жить с тобой вместе. Ты это понимаешь?

– Кто вас, женщин, вообще понимает? – буркнул Петраков.

Но тут, наконец, мы подъехали к институту. Я чмокнула недовольного Петракова в щечку и быстро вышла из машины.

– Ты сегодня домой, к нам? – спросил Петраков, делая ударение на «нам».

– Да, мишутка. Твоя зайка сегодня сбежит пораньше и приготовит восхитительный ужин! – Я приняла форму буквы зю, чтобы Петраков услышал мой ответ, сидя за рулем.

– А если опять наступит горячка с починкой книг или что-то в этом роде?

– Тогда зайка позвонит мишутке и попросит его не волноваться.

– Знаешь что, Казакова, если сегодня у тебя вновь случится какой-либо форс – мажор, я тебе не поверю.

– Опять угрозы? – изогнула я бровь.

– Нет. Я просто тебе не поверю.

– И что, бросишь меня?

– Вот этого я не знаю.

– Ладно, хватит, не хочу говорить в подобном тоне, согнувшись у твоей машины, это, по крайней мере, странно!

– За тобой вечером заехать?

– Нет, после работы я в магазин, за продуктами, надо же тебя задобрить!

– Тогда я заеду. Затаримся на неделю.

– Нет, затариваться на неделю будем в пятницу. Все. Я тебе позвоню.

– Ладно. И кстати, Казакова, узнай там про своего убогого. Не верю я в его выпадающий сустав. Что он, Железный Дровосек, что ли?

И не успела я возмутиться, Петраков перегнулся, захлопнул дверцу, и газанул. Я еле успела отскочить от машины, разогнувшись! Вот гад, а! А ревнивый-то какой! Оказывается! И мне это категорически не нравится! Что за ерунда получается, теперь я у Петракова на поводке? И вечерами он будет приезжать за мной? А если я захочу поехать к Ирке, он попрется со мной? Нет, с этим надо что-то делать. И я знаю, что. Мне тоже надо заподозрить Петракова. Устрою ему разбор полетов и запрещу следить за мной. Ему-то ведь точно не понравится, если я возьму его под колпак. Или переждать недельку? Может, сам угомонится? Захочет на рыбалку, например. Или к друзьям, в гараж.

Вот так, в раздумьях, и прошла первая пара. А на перемене ко мне зашла Кира Васильевна.

– Эльга Сергеевна! Огромное вам спасибо! Я даже не ожидала, что вы так быстро все сделаете! Думала, дня через два управитесь. А вы! За один вечер! Как вам это удалось? Муж помогал?

Совру, что да, тогда напрягать с добрыми делами будут не только меня, но и Петракова, а это же совсем абзац!

– Нет, что вы, мой муж – бука. Нет, вчера ко мне заехала подруга, она живет в Подмосковье и мы редко видимся. Вот так вот почти всю ночь сидели с ней и разговаривали, ну, заодно и книги чинили, одно другому не мешает. Поэтому так быстро.

– Да? – протянула Кира Васильевна. – Что ж подруга к вам на ночь глядя приехала? Муж-то не ругался?

Вот зараза! Тебе-то какое дело! Но не хамить ведь! Я мило улыбнулась.

– Так она в Москву по делам приезжала, а днем я на работе. Вот я и предложила ей у меня переночевать, в моей квартире, а утром она уехала.

– Так вы вчера оставили мужа одного? – склонив голову на бок, не одобрила меня Кира Васильевна.

– Да! И сегодня утром он заявил, что еще одно добровольное дело на работе – и он меня бросит! – выпалила я.

– Но при чем тут работа, милая, вы же не пришли к мужу из-за подруги! – выкрутилась Кира Васильевна. А на вид трогательная дамочка. А темперамент крокодила! Эта еще на меня партию книг повесит и не чихнет!

– Нет, муж сказал, что, если бы не эти книги, я бы вернулась домой и сказала бы подруге, что увидимся с ней как-нибудь в другой раз, – не осталась я в долгу.

Кира Васильевна сделала брови дугой.

– Мне кажется, книги тут ни при чем, милая, – сказала она тоном, не предвещающим ничего хорошего. – Утром мне книги привез Максим Севастьянов. Наверное, ваш муж приревновал к этому красивому мальчику?

Я уставилась на эту крокодилицу. Меня редко могут вывести из себя, но эта дама постаралась.

– Утром я позвонила Севастьянову и попросила отвезти книги в библиотеку, так как он все равно рано будет на занятиях, а мне ко второй паре, а я пока без колес, как вам известно. Муж за мной заехать не мог, спешное дело на работе, и видеть рядом со мной Севастьянова он тоже не мог и, кстати, рядом все равно была моя подруга, а она меня моложе года на четыре. Вот такой вот расклад. Я все понятно объяснила или будут еще какие-то вопросы?

– Но, милая моя, я просто переживаю за вас, – развела руками «ученая дама».

– Не стоит волноваться. За меня есть, кому беспокоиться. И кстати, Кира Васильевна, что вы знаете о нашем Пашкове? – вдруг перешла я на шепот.

– О Юрии Тимуровиче? – дама тоже понизила голос. – А что? Вы что-то знаете?

– Нет, но Пашков мог бы узнать, кто по институту сплетни собирает, – протянула я. – Вот вы откуда про меня такие сведения знаете? Я официально не замужем.

– Что вы говорите! – вспыхнула Кира Васильевна. – Я-то тут с какой стороны?

– Вот, вот, а вы знаете, кто у нас сплетни собирает? Может, предложить Пашкову найти дятла и наказать? Вы так многое знаете, могли бы помочь.

Мы обе сделали, так сказать, хорошую мину при плохой игре. Или, скорее, наоборот.

– Не думаю, Эльга Сергеевна, что Пашкову надо об этом знать. У него и так забот хватает.

– Может, вы и правы. Надо подождать некоторое время и, если сплетник не угомонится, тогда уже – к Пашкову. Да?

– Ну, вероятнее всего, – растерянно ответила библиотекарша и заспешила по своим делам. Вот так вот, и не таких обламывали. И не единого бранного слова! Все мило и литературно! С сиротой, да еще со мной и с тем, что мне еще потом выпало в жизни, играть нельзя… Но, что говорить, плести интриги, – дело, конечно, опасное…

В радужном настроении прошла еще одна пара. На перемене я отправилась выпить кофе. Впереди у меня была свободная пара. У Сусанны, кстати, тоже, и мы договорились, что она сейчас подойдет, составит мне компанию. Но вместо Сусанны за моим излюбленным столиком (последний столик в тенечке, под пальмой в кадке, «места для поцелуев»), сидел Максим Севастьянов. Он грустно мне улыбнулся. Ему-то чего грустить? Не его же «взяли с поличным», а меня! Я ответно улыбнулась Севастьянову, купила кофе и подсела к нему. Это, все-таки, и мой любимый столик тоже. И Севастьянов не предложил мне купить кофе. А зачем? За что? Если он каждый раз будет покупать мне кофе, то сплетен уж точно будет не обобраться! Да и вообще, тогда Севастьянов сделал галантный жест, мы только познакомились, а теперь что, просто так? Может, я вообще ему не нравлюсь. С чего я вообще взяла, что нравлюсь ему? Он просто дружелюбен. И вообще, о чем я думаю? Я посмотрела на Севастьянова. Он с интересом наблюдал за мной.

– Что? – невольно спросила я.

– О чем вы сейчас думали?

– Это так заметно? Мыслительный процесс отражается на моем лице в виде морщин на лбу?

Мы с Севастьяновым рассмеялись.

– Кофе я вам не покупаю для конспирации, – сказал Севастьянов, словно прочитав мои мысли.

– Да бросьте, – порозовела я. От стыда за свои меркантильные мысли.

– У вас все в порядке с мужем, Эльга Сергеевна?

– Мы не расписаны. – Зачем я это брякнула?

– Ну, разве это так меняет положение вещей? – Севастьянов задумчиво смотрел на меня. – Вы давно вместе?

– Достаточно. А вот жить вместе стали недавно. И, похоже, у нас это не получается. – Я ответила честно. Не рисуясь. Я и правда так думала.

– Почему же? – тревожно спросил Севастьянов. Ну, а ему-то чего тревожиться за мою семейную жизнь?

– Мой муж, Петраков, о… – я закашлялась. Как-то неудобно называть «своего мужа» по фамилии. – Лева… оказался ревнивым львом. – Я рассмеялась. Никогда не проводила параллели с его именем, и тут нате вам! Параллель очевидная! Даже удивительно!

– Я вам крепко насолил, да? – растерянно спросил Севастьянов. И выглядел он так, что жалеть хотелось его, а не Петракова.

– Нет, Максим. Вы ни в чем не виноваты. И может, это даже к лучшему, что Лева показал себя с такой стороны. Теперь я хорошо подумаю, стоит ли жить с этим человеком в одной квартире, да, хотя бы в одной квартире. А если он начнет меня ревновать ко всем подряд, следить и подозревать – это не жизнь. И мне такая не нужна. – Я пожала плечами. – Пока я в стадии раздумий. Там видно будет.

– Думайте больше.

– Что? – я просто открыла рот и обалдело уставилась на Севастьянова. Он поставил меня на место? Мол, размечталась, любительница малолеток, а на-ка, выкуси? Я постаралась, впрочем, тут же придать себе независимый вид. – Что, Максим? Вы как-то не совсем по-русски выражаетесь. Не ясно, – выкрутилась я.

– Понимаете, чтобы узнать и понять человека, нужно вместе с ним прожить не одну и не две недели. Не рвите быстро. Тем более, из-за такой глупости.

– Вот именно, глупость! – рассердилась я. – Так зачем же ревновать?

– Ну, он звонил вам вечером, волновался, а утром приезжает, – а тут я вам книжки таскаю. Я его понимаю.

– О, вы тоже из породы ревнивцев?

– А вы бы что подумали на его месте?

Вопрос повис в воздухе.

– Людям надо доверять, – наконец, выдавила я.

– А вот вы бы поверили? – спросил Севастьянов.

– Не знаю, – честно ответила я. – Но дала бы время на реабилитацию. И Петракову это время тоже дам. Не переживайте.

– Просто бывает, что люди расстаются из-за недоразумений. Это очень печально. – Севастьянов покачал головой.

– Вспоминаете собственный опыт? – догадалась я.

– Было дело, – согласился Севастьянов.

– И что? Не простили? – Ох, язык мой, враг мой.

– Не в этом дело. Не понял.

– А что хуже? Не простить? Или не понять?

– Не знаю. Наверное, не простить, потому что не понять.

– А ведь можно понять и простить.

– Да. Или понять и не простить.

– Философия! – пожала я плечами. – А что, собственно, было у вас?

Я смутилась своего вопроса. Севастьянов снова с интересом посмотрел на меня.

– Не понял и не простил, – ответил он.