Сила затопила его полностью – густая, темная, душная, и даже те крохи человечности, которые еще оставались в самом Себастьяне, отсутствовали в ней напрочь. Незнакомо ей было понимание, а такие эмоции, как удивление и недоумение, вовсе были чужды. А у незнакомца в голове сейчас царили именно они. Ну и злость, конечно же – кому понравится, когда на тебя нападает какой-то сумасшедший?

– Прекрати! – закричал Себастьян. То ли про себя, то ли вслух – он не был уверен.

Куда там – монстру нравилось то, что он делает. Причинять боль, ломать чужое сознание и волю… И даже то, что сейчас это не слишком получалось, его не волновало.

Лучше умереть, чем быть ничтожеством. Кажется, так Родерик говорил… Пафосный мудак.

– Послушай… послушай! – Белобрысый маг (тоже мудак, но уже не такой пафосный) уже почти орал, однако голос его доносился как сквозь толщу воды. – Послушай меня… Мы могли убить тебя еще там, в гарнизоне. Легче легкого! Но не убили. Я не наврежу тебе, я помочь хочу!

Куда там – монстр чувствовал исходящую от мага злость, Себастьян же не верил ни единому слову. Хотел бы, но слишком хорошо знал, чем это кончается. Он проваливался во тьму собственных воспоминаний, в жажду смерти и крови. Все, что он мог сказать, прежде чем утонуть во всем этом, – короткое «я не могу».

Кажется, наручники с его запястий все же сдернули, волос коснулась тяжелая рука, после чего, наконец, наступила тишина.

Глава 2

Как и всегда, он ожидал у себя в кабинете, в закрытой от посетителей части дворца: с иголочки одетый и безукоризненно причесанный русоволосый мужчина туманных лет, с неизменными щеголеватыми усиками и бородой клинышком – что давно вышло из моды и косвенно выдавало истинный возраст молодого, приятного и вместе с тем невыразительного лица.

– Опаздываешь, Мэйраэн, – медленно проговорил лорд-канцлер, расплывшись в этой своей благостной улыбочке, после которой на многострадальную голову одного подменыша частенько сыпались неприятности.

– Не опаздываю, а задерживаюсь. – Мэйр давно усвоила, что с магами нужно держаться уверенно, фамильярно и даже нагло – кто бы знал почему, но вежливость они принимают за слабость. И все же она до сих пор чувствовала себя некомфортно, общаясь с кем-либо в подобной манере. Родители, люди интеллигентные и очень порядочные, учили ее быть вежливой со всеми и уважать старших. – Ну, Арлен, что тебе понадобилось на сей раз? Только не говори, что развлекать очередную даму в тягости: отказываться я буду долго и громко.

– Не будешь, – флегматично возразил Дорих, поднимаясь из-за стола. – Нет, дам в тягости на твою долю уже хватило. Считай, что я вдосталь позабавился и решил занять тебя чем-то действительно важным. Идем.

– Что, и даже чаю не попьем?

– Позже, деточка. Наше дело не терпит отлагательств.

«Деточка» сердито фыркнула, но смолчала и послушно зашагала следом.

Порталом они перенеслись во внутренний двор главной городской лечебницы. Мэйр хорошо знала здешнюю обстановку, все-таки два года отработала, пока на магистра училась. И не сказать, что была рада сюда вернуться: место шумное и бестолковое, как и все подобные учреждения. Узким специалистом в синтарийской лечебнице работалось не в пример спокойнее.

Дорих потащил ее во второй корпус и повел какими-то неприметными коридорами. В итоге они оказались в тесном полуподвальном помещении, где на хлипком стульчике восседал расфранченный почище лорда-канцлера здоровенный мужик. То был Вилмар Фалько, сильнейший менталист Империи и по совместительству верный цепной пес лорда-канцлера. Точнее, двух канцлеров: Фалько чуть не вдвое старше Дориха и наверх выбился еще под началом его предшественника – грозного лорда Эдриана Лейернхарта. В кулуарах до сих пор с придыханием заливались о великих деяниях «лорда-паука», в то время как Дорих не пользовался и тенью его симпатии. Мэйр особенно запомнилось высказывание коммандера Ларссона, мужа ее пациентки: «Лорд-паук был жуткий педант и редчайший пройдоха, но при всем при том бессребреник и отличный управленец. А этот императорский прихвостень – ну чисто уж на сковородке, вертлявый и хитрожопый. Я б такому и захудалую деревеньку не доверил, куда уж Империю-то!»

– Как поживаешь, подменыш? – спросил Фалько, продолжая глубокомысленно глазеть на прозрачную перегородку – точнее, на то, что за ней.

– Лучше всех, ваше благородие, – едко уведомила Мэйр и тоже решила поглядеть, кого это законопатили в изолятор с пятиуровневой структурой защиты.

За перегородкой обнаружился парень лет двадцати с небольшим, однако внешность магов обманчива – возраст Фалько приближался к сотне, а на вид едва ли даже тридцать пять. Парень был симпатичный, светловолосый и худощавый. Не тощий, просто поджарый и жилистый; явно может двинуть по морде не хуже, чем какой-нибудь качок-полицейский из боевого отдела. На руках без единой защитной татуировки красовались тяжеленные антимагические наручники – похоже, парень успел здорово отличиться, если на него повесили такой подарочек.

– Ого, – Мэйр насмешливо вскинула брови, – Уилл, это твой, что ли? Похож! Жена-то в курсе?

Жена лорда Фалько могла нанести радость и причинить счастье похлеще, чем взвод спецназа в полной боевой готовности. Неудивительно, что беднягу так перекосило.

– Побойся богов, бессовестная! – воскликнул Уилл. – У меня четверо детей, куда еще бастарда?

– Чего только не бывает! – протянул лорд-канцлер с самым невинным видом. – Лицом вроде похож, это и Мэйраэн заметила… Белобрысый, опять же, как оба твоих законных сынка. А если вспомнить, как он уложил треть боевого взвода, не шевельнув и пальцем, тогда тебе уже точно от родства не откреститься. Ах, бедная Рангрид!

– Бедная Рангрид? – недоверчиво переспросил Фалько и от избытка чувств подскочил на месте, едва не повалив стул. – Бедный я! Будь это мой пацан, разумеется, а он не мой.

– Ты уверен?

– Да, Арлен, чтоб тебя, я уверен!

– Довольно, милорды, флиртовать будете потом, – призвала их к порядку Мэйр. – Что толком произошло и каким местом тут замешана я?

– О, это крайне занимательная история, – начал Дорих, потупив взор и сложив руки на груди. – Наш юный друг – менталист, прошлой ночью явившийся под стены гарнизона в Заозерье. Охрана на стенах выла громче, чем на незабвенную Элриссу-лича, а уложить его смог только явившийся спецназ, половине которого до конца жизни придется пить сонное зелье. Что касается гарнизона, тем уже ничего пить не придется – это невесть откуда взявшееся юное дарование за считаные минуты угробило дюжину толковых бойцов. Кровоизлияние в мозг… естественно, до встречи с пацаном все были абсолютно здоровы. Из всех знакомых мне менталистов на такой финт способен лишь инфернальный ублюдок Силва Ваор… ну, и еще наш дорогой друг Уилл. Уж не знаю, почему он так решительно от родства отмахивается! Впрочем, нет, знаю…

Будь у нее такая жена, как генерал Фалько, Мэйр бы тоже открещивалась от любого намека на измену. Хотя она и без того не сомневалась: у Вилмара Фалько по прозвищу Шелкопряд не может быть левых детишек. Педантичная сволочь, предусмотрительная и осторожная. Недаром пережил одного лорда-канцлера – и вполне может пережить следующего… Уж больно Дорих зарывается в последнее время, понимая, что заменить его сейчас некем. Равно как и его дорогого друга Уилла.

– Не мое добро, пресветлым императором клянусь! – в который раз открестился от родства Фалько. – Не оттуда ты начал, Арлен. Если верить Тангриму, слухи о том, что в лесу за гарнизоном завелась какая-то неведомая хрень, ходили давно. Жутко, мол, ни за грибами сходить, ни девицу по опушке выгулять. Ну и решили ребята отряд снарядить. Нашли в чащобе старую лачугу, а в ней мальчишку. Он, то ли с испугу, то ли от неожиданности, сразу им мозги жечь не стал. Рванул через лес прямиком к гарнизону, где его и прижали. Хвала богам, во главе спецназа туда явился Тангрим, не дал прикончить пацана и вызвал меня.

Мэйр одобрительно хмыкнула. Зря, выходит, на Дориана Тангрима клевещут, что дурак дураком. Казначейский сынок не стал рубить сплеча и мигом сообразил, с какой стороны хлебушек маслом намазан.

– А дальше?

– А дальше пацан полдня провалялся в отключке. К вечеру мы взялись ему кукушку чинить, да куда там… – Фалько мрачно вздохнул. – Я пытался с ним договориться, да только зубы обломал. Еще два элитных мозгоправа после двух минут общения с ним устроили безобразную истерику и отказались работать. Силва Ваор, наш долбаный властелин иллюзий, секунд десять постоял на порожке и отказался пробовать в принципе. Он, кстати, и велел тебя позвать. Сказал, что это работа для подменыша – и был таков, сволочь мутная. – Судя по выражению физиономии, Фалько был настроен на этот счет весьма скептически. – Как по мне, так маленькая ты еще с такими монстрами бодаться. Ну что, деточка, рискнешь?

– Я не рискую, лорд Вилмар, – выдержав недобрую паузу, холодно откликнулась Мэйр, – я исполняю свой долг, как и надлежит настоящему целителю.

И, уже взявшись за ручку двери, она невозмутимо прибавила:

– И, смею надеяться, получаю за это приличный гонорар.

– Получишь. Если выживешь, – услышала она насмешливый голос Дориха, прежде чем дверь изолятора закрылась за ее спиной.

Парень сидел на кровати, опершись на стену и рассматривая наручники. Нехорошо так рассматривая, явно мечтая сломать то, что не дает его силе выйти наружу. Даже жаль беднягу: запертая магия причиняет жуткий дискомфорт. И чем дольше носишь антимагические артефакты, тем сильнее тебя распирает изнутри.

Заметили ее не сразу. И лучше бы не замечали – взгляд незнакомца был как удар по лицу наотмашь. Мэйр скрестила руки на груди, борясь с желанием забиться в самый дальний угол изолятора, и сделала шаг вперед.

И еще шаг.

И еще.

С каждым крохотным шажком страх усиливался, а вместе с ним и давление жуткой силы. Из носа потекла кровь. В ответ на явную агрессию изнутри взметнулась ярость, темная и глухая. Живая сталь забурлила в жилах, запела грозную песню, требуя стиснуть руки на шее мажонка, свернуть ему башку, переломить надвое жалкий хребет…

…да только вот сложновато это, когда идти не можешь. Перед глазами замелькали черные мушки, в ушах зазвенело. Чужая ярость давила все сильнее, пригибала к полу, заставляла опустить руки, обрубала на корню любое сопротивление…

Сопротивление.

«Он чувствует мои эмоции и зеркалит их, – сообразила Мэйр, скорее по наитию, нежели по логике происходящего. – Чем сильнее я зверею, тем сильнее меня продавливают».

Она сделала шаг назад. Закрыла глаза, задышала медленно и глубоко, вошла в состояние безмятежности – любого ментала, даже если он целитель, перво-наперво обучают контролю над эмоциями. Невидимые тиски, сдавливающие голову, немного ослабли, и тогда Мэйр высвободила силу. Темная, но вкрадчивая, она столкнулась с агрессивной магией незнакомца, однако не противилась ей – обволакивала, опутывала, просачивалась сквозь нее, как дым через прутья решетки. Она несла не злость, не желание убить – Мэйр старательно распространяла вокруг себя ауру спокойствия и сопереживания.

И это сработало.

Силва Ваор был прав. Темные маги не любят договариваться по-хорошему; только она, непутевый и неправильный подменыш, на такое способна.

Злоба вперемешку с толикой страха в черных глазах сменились удивлением. Незнакомец прищурился и чуть склонил голову набок, внимательно рассматривая ее. А затем вдруг с силой сжал руку в кулак, задышал чаще и зажмурился, будто пытаясь собраться. Давление его чудовищной силы ослабевало медленно – темную магию всегда сложнее усмирить и заставить подчиняться, но парень явно пытался. Неумело и неправильно, дергая ее на себя, будто взбесившегося зверя за цепь.

Идти стало легче. На мозги давило уже не так сильно, хотя Мэйр была уверена – будь на ее месте кто-то другой, к этому моменту несчастного можно было бы выносить.