Открыв глаза, он увидел, что все встали и собираются уходить. Как же он пропустил конец спора? Что случилось?

В дверях Эверетт почесал лоб и обратился к маме, которая подала ему пакетик с печеньем:

– Вы живёте здесь, на острове?

– Я в гостях у брата, Джоба, – мама протянула пакетик печенья Гибралтару, который плёлся за Эвереттом, сильно обеспокоенный.

– Они здесь до тридцатого, – вмешался дядя.

– Они уедут до праздника? – спросил Эверетт, нахмурившись.

– Да, – ответил дядя Джоб.

Гленнон постарался выбросить эту фразу из головы, удивляясь, как прилипчивы эти слова, словно клей или жвачка. Никто никогда не объяснял ему прямо, что это за праздник. Насколько он мог понять, это праздник зимнего солнцестояния, 21 декабря. Самая длинная ночь в году. Но мальчик вспомнил не об этом – он вспомнил, что всё конечно: день рождения кончается на следующее утро, сладость пирога с тыквой кончается, когда он съеден, а объятия ушедшей в иной мир бабушки забываются.

Неважно. У них есть ещё четыре дня.

– Я бывал на этом острове много раз и присутствовал на праздновании. Прекрасный праздник – думаю, вам понравится! – сказал Эверетт, глядя на дядю Джоба, но обращаясь к маме.

Ещё четыре дня… Гленнон был уверен, что ему ничуть не понравится праздник. Почему никому, кроме него, не кажется таким пугающим то, что говорит Эверетт?

Эверетт открыл дверь и, выскользнув в бурную ночь, отправился за вторым смотрителем Ортесом к нему домой. Первый смотритель Орвелл сказал дяде Джобу что-то, чего Гленнон не расслышал, и вот в гостиной остался только Кит, свернувшийся под одеялом на диванчике.

Гленнон стоял в одиночестве. В голове у него был туман, как всегда после пережитого страха и потрясений. Ему всё это не нравилось, но он слишком устал, чтобы размышлять. Он направился было к себе, но заметил на столе маленькую книжечку в чёрной обложке. «Атлас острова Филиппо» – наверное, её выронил смотритель Орвелл.

Гленнон захватил книжечку с собой, решив вернуть её завтра.

Наверху из маленького холла вели три двери – в комнату Гленнона и Ли, в мамину комнату и в комнату дяди Джоба. Гленнон повернул влево, уверенный, что найдёт там Ли мирно спящей с Симусом под боком.

– Сколько событий за один вечер! – Мама появилась в дверях своей спальни, напугав его.

Он опёрся на стену, заметив про себя, что сегодня слишком часто пугался. И почему все, кроме него, двигаются бесшумно, как привидения?

Мама спокойно стояла в дверях.

«Защити маму!» – твердили ему инстинкты. Но от чего же её надо защитить?

5

Гленнон стоял в маминой спальне, холодный деревянный пол казался тёплым его промокшим ногам. Кожа на руках покрылась мурашками. Тонкая футболка не слишком защищала от промозглого холода, пронизывавшего дом третьего смотрителя в полночь. Мальчик не помнил, как сюда попал. Или он шёл во сне? В последний раз он ходил во сне, когда был совсем маленьким.

Он озадаченно смотрел на маму. Двуспальная кровать словно обрамляла её, маленькое тело едва вырисовывалось под красно-жёлтым одеялом.

Гленнон хотел вернуться к себе, но воздух перед ним словно сгустился, как клей. Сердце заколотилось так, что его удары отдавались в рёбрах. Озираясь, он остановил взгляд на лунном свете, лившемся в открытое окно. Полоса света отражалась на полу. Гленнон обратил внимание на маленький ночник у кровати и книжку, упавшую с полки и лежавшую обложкой вверх. И… протянутые лапы какого-то чудища!

Гленнона прошиб холодный пот, всё его тело заледенело. Чудище шагнуло вперёд. Тень словно расступилась, и из мрака появился… Эверетт. Он прижал палец к губам, призывая Гленнона к молчанию. Другой рукой он вытащил из кармана моток тонкой верёвки.

Гленнон, не в силах шевельнуться, наблюдал, как Эверетт бесшумно подошёл к маме. Он медленно набросил серебристую верёвку на её тело, которая обмоталась вокруг неё, так что теперь Эверетт был соединён с мамой.

– Что ты делаешь? – с трудом выговорил разъярённый Гленнон.

– Ничего, – Эверетт помахал рукой. Кончики его пальцев дымились, а глаза блеснули в темноте, словно льдинки. – Ничего я не делаю, Глен.

– Терпеть не могу это имя! – воскликнул Гленнон.

– А мне нравится, – Эверетт потянул за верёвку. – Всё ты выдумываешь!

Гленнону показалось, что ногти Эверетта скребут по его руке, а не по верёвке. Он дёрнулся, чтобы избавиться от этого жуткого ощущения, заморгал и озадаченно огляделся. Он сидел на лестнице, ведущей к двери, а его рука тёрлась о перила.

– Ой! – воскликнул Гленнон, выпутываясь из паутины сна. Мальчик собрался с мыслями. Он ходил во сне? Он спал, и ему снилось… отчего же такой странный сон?

Маленькая тёмная тень скользнула перед лестницей. Крошечные коготки скребли по дереву. Гленнон вздрогнул. Таракан пробежал по плинтусу и исчез в щели. Гленнон вскочил и скрылся в спальне – он больше не мог видеть всякие ужасы.

«Три дня, – подумал Гленнон, проснувшись. – Продержаться на острове всего три дня – и вот она, свобода!»

Он выбрался из-под одеяла, схватил свой блокнот и уселся у окна на краю пустой кровати Ли. Он написал:

«Прошлой ночью озеро Верхнее бушевало и едва не поглотило корабль. Корабль разбился о скалу у берега, люди тоже погибли».

Он наклонил голову, посмотрел на запись под другим углом, прикидывая, выглядят ли слова на бумаге так же, как у него в голове. С записями всегда было трудно: в мыслях слова обретали форму, но она терялась при чтении вслух.

Потом он записал всю историю о том, как люди вскарабкались на утёс. Закончив писать, он вырвал страницы и спрятал их под кроватью в обувной коробке.

Затем он написал снова:

«Прошлой ночью корабль потерпел крушение перед маяком Грейвинг. Он налетел на скалы. Десять человек смыло за борт. Трое спаслись, вскарабкавшись на утёс».

Мальчик фиксировал только факты, и невозможно было догадаться, что из этого выдумка. Папа будет доволен.

В холле у лестницы стояла Лина. На груди у неё был рюкзак, из него торчала голова Симуса. Кот, не мигая, смотрел на Гленнона.

Гленнон сердито взглянул на него. Он всё ещё злился на кота за то, что упал из-за него с велосипеда.

– Кита нет внизу, – сказала Ли.

– Вот как? – отозвался удивлённо Гленнон; он хотел поговорить с тем мальчиком. – А как там мама?

– Думаю, в порядке, – Ли странно на него посмотрела, и мальчик сообразил, что задал вопрос, который они обычно задавали друг другу, когда родители ссорились.

«Как там мама?» – спрашивал один, а второй отвечал: – «Думаю, в порядке…». Хотя оба они знали, что это не так.

У него было стойкое ощущение, что с мамой что-то не так. Он попытался выбросить его из головы. Лучше не доверять чувствам. Папа говорил, что они могут обманывать: он слишком чувствителен, наверное, поэтому ему так часто снятся кошмары.

– Пойду посмотреть на «Анабет», ты со мной? – спросила Ли.

Гленнон вышел за ней на улицу. Термометр у двери показывал шестнадцать градусов, не то что ночью.

Острый край утёса перед маяком выглядел совсем иначе, чем во время шторма – он казался более угловатым, как будто кто-то специально заточил края, чтобы вместо пологой кривой получился зигзаг.

«Наверное, я неправильно запомнил. У меня очень плохая память», – сказал себе Гленнон. Это было почти правдой. Он всегда чувствовал, что память у него – как швейцарский сыр, и информация часто проваливалась прямо в дырки.

– Я чуть не погиб здесь, – сказал Гленнон. – Чуть не свалился с утёса.

– Ты, что, под ноги не смотрел? – спросила Ли.

– Я смотрел. Просто слишком торопился. – Гленнон вытянул руки, словно собрался взлететь.

Ли засмеялась. Гленнон всегда был рад развеселить сестру. Он чуть-чуть прошёл вперёд на цыпочках. Мальчик стоял достаточно далеко от обрыва и смотрел на бескрайнее озеро с безопасного расстояния.

Гленнону всегда казалось, будто озеро Верхнее чего-то выжидает. Он крепко стоял на ногах, готовый встретить такой же внезапный яростный всплеск стихии, как вчера ночью. Ли говорила, что озеру нравится топить людей.

– Столько злости… – проговорил Гленнон.

– У кого? – удивилась Ли. – Мама не злилась.

– У озера… – Он махнул рукой в сторону воды. – Оно просто в ярости.

– Да нет, – возразила Ли, – если озеро – женщина, ему не позволено злиться. Если ты хочешь говорить про озеро как про живое существо, это должен быть мужчина.

– Женщины тоже бывают в ярости!

– Мама не позволяет себе злиться.

– А ты вот злишься на меня, – мальчик наморщил нос.

– Ну… иногда… но не всерьёз.

Это была правда: они иногда спорили, но между ними никогда не бывало той ненависти, которая вчера изливалась из озера.

– Ты говоришь о ненависти, которая поглощает всё вокруг. Я только раз видела, как папа…

– Не надо об этом, – прервал её Гленнон.

Ли не обратила внимания на его слова и продолжала:

– Если ты считаешь, что озеро – это женщина, то она просто чудовище.

– И чем это лучше слова «злюка»?

– Мне нравятся чудовища, – ухмыльнулась Ли.

Симус тоже ухмыльнулся, показав острые клыки.

Внезапно скала под Гленноном зашаталась. Он напряг ноги и вытянул руки, чтобы удержать равновесие. Как и вчера, у мальчика закружилась голова, как будто ветер подхватил его и готов перебросить через край обрыва.

– Ты лететь собрался? – спросила Ли, удивлённо глядя на Гленнона.

– Нет, я… – Гленнон опустил руки, увидев, что Ли стоит совершенно спокойно, – то есть ты ничего не почувствовала?

– Что не почувствовала?

– Скалы покачнулись. Я вытянул руки, чтобы не упасть.

– Не качались они. – Ли немного расстегнула молнию, и Симус спрятал голову в рюкзак. – Ничего не двигалось.

Гленнон неуверенно шагнул прочь от края утёса.

– Пойду вниз к озеру. – Ли направилась к крутой лестнице, которая вела на пляж, расположенный под маяком.

Гленнон не двинулся с места. Ему нужно было время, чтобы прийти в себя, прежде чем спускаться, чтобы увидеть «Анабет» вблизи.

– Идёте на корабль смотреть? – вдруг раздался голос сзади.

Гленнон обернулся, но свет маяка ослепил его, словно он слишком долго смотрел на солнце. Мальчик протёр глаза, посмотрел наверх и увидел Кита. Тот стоял, скрестив руки и прислонившись к башне. Его развевающиеся на ветру волосы напоминали бурую пряжу, выгоревшую на солнце и отсвечивающую желтизной.

– Я думал, ты ушёл, – сказал Гленнон, снова протирая глаза.

– Нет ещё. – Кит подошёл и встал рядом.

Гленнон почувствовал себя увереннее и взглянул на озеро.

Корабль лежал на боку. Во время шторма волны прибили его к скале. Сегодня утром озеро Верхнее было таким спокойным и прозрачным, что корабль было видно целиком. Даже ту часть, что находилась под водой.

Гленнон поспешил отвернуться, так как понял, что видит под водой тела погибших.

– Ужасно. – Кит пристально смотрел на корабль.

Гленнон хотел бы знать, что тот видел, ведь вчера Кит сам был на этом корабле. Должно быть, он чувствовал себя отвратительно.

– И как только тебе удалось забраться по утёсу во время шторма? – сказал Гленнон.

– Адреналин, – ответил Кит. – В таком состоянии люди могут и автомобиль поднять.

– Как ты оказался на «Анабет»?

– Меня взяли посмотреть, где работает мой…

– Твой папа? Твой отец был на борту? Он жив?

– Да! То есть нет… ладно… – Кит потёр лоб, Гленнон увидел, что правое ухо у него распухло, порвано по краю и почернело. Гленнону стало дурно.

– Не хочу говорить об этом!

У Гленнона слова застряли в горле – с ним часто такое бывало от смущения. Он не знал, что ещё сказать. Мысли его то ли крутились в голове слишком быстро, то ли, наоборот, замедлились. Он открыл было рот, но ничего не смог вымолвить.

Кит отошёл от края и двинулся влево вдоль скалы. Поворачивая за маяк, откуда выходила Ли, он обернулся и крикнул: