– Заебался я уже смотреть на это. Вечно ты растягиваешь удовольствие.

Захар хватает меня за шею, притягивая к себе, давит на щеки, открывая рот, быстро засовывает член, он еще больше и толще, чем тот, первый. Глубокие толчки, я хватаюсь за его бедра в попытке вырваться, но это бесполезно.

Начинаю задыхаться, шире открывая рот, рвотный рефлекс срабатывает моментально, но всем все равно. Он продолжает вколачиваться, насилуя мой рот до самой гортани, по щекам текут слезы.

– Расслабь горло, расслабь, сучка, я сказал, дыши носом, смотри на меня.

Ему нужны только подчинение и повиновение. Сквозь пелену слез я практически его не вижу, он поворачивает мою голову, делает проникновение еще глубже. Крупная головка скользит внутрь, становится больше.

Но вот меня отстраняют, жадно глотаю воздух, пульс зашкаливает, стираю слюну с подбородка. Они стоят надо мной, в глазах чернота, с возбужденными членами, тот, что моложе, расстегивает рубашку, снимает ее, откидывает в сторону.

– Запомнила, как надо сосать? Котенок, я не слышу ответ. А теперь иди ко мне. У нас этой ночью будет так много интересного.

Нет, я зря посчитала его привлекательным, он мерзок и отвратителен. А тот, кого зовут Захаром, смотрит тяжело, вот кого надо бояться. Этот задавит морально, растопчет, превратит в пыль у своих ног.

Было бы лучше, чтобы меня купил армянин.

Это край, просто край.

Бездна, в которую я буду падать двадцать четыре часа.

Глава 9

– Значит, ты наша новая сестренка? Это на твоей мамаше женился наш старик?

– Разве он старик?

– Конечно, все родители – старики, не знала?

Обернулась на шум, что доносился из зала, там была богатая и веселая свадьба, шел пятый час веселья и безостановочного вливания в себя алкоголя.

– Так ты не ответила.

Парнишка был старше меня, наверное, лет четырнадцати, это я потом узнала, что в таком возрасте подростки особо жестоки. Но Вениамин Жданов, старший из сыновей мусорного «короля», за которого вышла замуж моя мать, всегда был подонком, независимо от возраста и ситуации.

– Я Саша, моя мама – Лиза, а дядя Витя – ваш отец?

Продолжаю сидеть на полу в коридоре ресторана, на мягкой дорожке за выступом в стене. Здесь не пахнет сигаретами, перегаром и не так шумно. Снова кричат «горько», потом считают, не могу видеть, как дядя Витя сует в рот моей матери свой язык, это мерзко.

– Веня, вот ты где, я тебя потерял.

Рядом появляется еще один парень, они похожи между собой и очень сильно – на своего отца. Оба коренастые, с русыми, чуть вьющимися волосами, глубоко посаженными маленькими глазками. Их словно сделали под копирку, два пробника дяди Вити, так мама говорила, предупреждала, что у её жениха есть двое детей. Вениамин и Всеволод.

– Снова целуются?

– Ага.

– А у нашего папашки зачетная женушка, хоть и немолодая. Помнишь ту, что была в том году? Милена, ей было всего двадцать.

– Да, Милена была классная, но наркоманка, отец не любит таких.

– А твоя мать не наркоша? Может, алкоголичка?

– Нет, ничего такого.

– Мамашка у нее сочная, у отца слабость на таких, куколок миниатюрных, а еще он любит их воспитывать. Ты понимаешь, о чем я, малявка?

– Нет.

– Тебе сколько лет? – Старший задал вопрос, расстегнул пиджак и присел на корточки рядом со мной.

– Десять.

Натянула подол платья ниже, вжалась в стену, мне не нравился этот Веня, и брат его не нравился, и отец. Я хотела домой к бабушке в нашу маленькую квартиру, хотела писать список того, что надо купить к школе, выбирать юбку и блузку, а не вот все это.

– Совсем писюха.

– Веня, пошли, пока никто не видит, я стащил бутылку шампанского. – Младший брат достал из-за спины бутылку, улыбнулся, показывая выбитый передний зуб.

– Ты хочешь шампанского?

– Нет, нет, я не хочу, – замотала головой.

– Ладно, Сева, пошли, давай, сестренка, бывай, еще увидимся. Жить-то нам придется в одном доме, даже учиться в одной школе.

За стеной снова раздались шум, звон бьющейся посуды, женский визг, грохот, официанты забегали мимо нас, я испуганно вскочила на ноги.

– Ну какая свадьба без драки?

– Там драка?

– Сто процентов. Сева, пойдем, узнаем, кто кому бьет рожу.

Мне хотелось провалиться сквозь землю, зажала уши ладонями, чтобы не слышать ругани и мата, но вот заиграла громкая музыка, конфликт, видимо, был разрешен, начались танцы.

Бабушка не пошла на свадьбу, сказала, что на этой вакханалии ноги ее не будет и что, если ее дочь приползет к ней побитой собакой, она ее, конечно, примет, непутевую, но высечет как следует.

Я в первый раз видела свою бабушку во взвинченном состоянии, произносящую такие слова.

– Эй, ты чего?

Резко открываю глаза, подняла голову, смотрю на стоящего в двух шагах от меня мужчину, убираю ладони от ушей. Он очень красивый, высокий, загорелый, темные волосы, рубашка, брюки, сверху черная кожанка. В уголках губ зажата зубочистка, в глазах интерес и насмешка.

– Шумно.

– Есть немного. Котенок, можно тебя попросить?

– О чем?

Оглядываюсь по сторонам, за стеной все еще играет музыка, официант принес четыре бутылки водки в зал.

– Иди погуляй немного во дворе, там есть пруд, а в нем рыбки.

– Мне не пять лет, мне неинтересны рыбки.

Странно, но этот мужчина не вызывает неприязнь, как Веня с братом, их отец и большинство собравшихся гостей свадьбы. Убираю за уши распущенные волосы, кусаю нижнюю губу, так всегда делаю, когда волнуюсь.

– Здесь, конечно, интересней.

– Зачем мне уходить?

– Тут сейчас будет немного шумно.

– А сейчас, по-вашему, спокойно?

Он улыбается, ровный ряд белоснежных зубов, между ними зажата тонкая зубочистка.

– Погуляешь?

– Хорошо.

– И еще.

– Что?

Вот если он мне сейчас скажет, что он Дед Мороз, только пришел чуть раньше на несколько месяцев, я поверю. Но, скорее всего, он один из приглашенных со стороны мусорного «короля» Виктора Жданова, а значит, такая же мерзкая тварь, как и он.

Не контролирую свои эмоции, морщу нос.

– Ничего, забудь. Иди, котенок.

Он стал серьезным, я пожала плечами, я встала, не оборачиваясь, пошла в сторону выхода, но чувствовала его взгляд спиной. Странный какой-то.

На заднем дворе ресторана на самом деле был пруд, уже стемнело, но фонари на дорожках освещали воду и плавающих в ней огромных рыб. Музыка доходила и сюда, но не так громко, и никого не было, вот это радовало.

Я боялась своей новой жизни, но в то же время была рада за маму, она такая счастливая, постоянно улыбается, рассказывает, какой Витечка замечательный. Не понимаю, что в нем замечательного, но бабушка говорит, что моя мать ослепла не от любви, а из-за денег, готова не только тело, но и душу продать за них.

Может, бабушка и права.

Но вот стало тихо, а когда громкий женский визг раздался из открытых окон ресторана, я резко обернулась, теперь вместо музыки были слышны вой, грохот, хлопки. Из здания начали выбегать люди, женщины кричали, одна даже споткнулась и упала на асфальт.

А я просто стояла и наблюдала со стороны, как народ в панике куда-то бежит, как показалось белое пятно свадебного платья мамы, она плакала, держалась за сердце, трясла за руки дядю Витю и кричала.

– Ты видела?

– Что?

Рядом, словно из ниоткуда, появились два брата, взволнованные, у младшего на лбу испарина, глаза бегают, рот приоткрыт.

– Теперь свадьба отца точно самое крутое событие года в нашем городе, о ней везде напишут.

– Почему?

– Убили Климова.

Мне казалось, что Веня шутит, но когда Сева начал блевать в пруд с рыбами, я посмотрела на него внимательнее.

– Как понять «убили»? Это игра такая свадебная? Тамада придумал?

– Дура совсем? Убили – это всадили пулю в сердце, там столько кровищи, скорей бы в гимназию, пацаны умрут от зависти.

– Кто такой Климов?

– Папин друг, ну, как друг, депутат местный.

Послышался вой сирены, три машины с мигалками, одна из них «скорая», стало больше суеты.

– Саша, Сашенька, господи, слава богу, с тобой все хорошо. Витя, она здесь с мальчиками, она нашлась. Я думала, что потеряла тебя, милая.

Мама прижимает меня к себе, от нее пахнет духами и алкоголем, на щеках подтеки от слез. К нам подходит дядя Витя, смотрит на сыновей, качает головой, потом на меня, садится на корточки.

– Где ты была?

– Здесь, смотрела на рыб, – показываю пальцем на пруд и все еще блюющего Севу.

– Давно?

– Нет.

– А до этого где была?

Новоиспеченный мамин муж совсем не пьян, как положено жениху на свадьбе, он сверлит взглядом, держит меня за плечи.

– В коридоре.

– Саша, ты видела кого-то постороннего в коридоре?

– Для меня здесь все посторонние.

– Кого-то, кого ты не видела за столом.

– Нет, только ваших сыновей, они разговаривали со мной, Веня говорил, что у вас была какая-то Мила, а Сеня принес шампанское.

Не могла не нажаловаться, чисто детская глупость и обида, но кто знал, что за сказанные тогда слова мне придется долго расплачиваться. Нет, я не знала, я просто хотела жить как раньше, но как раньше уже не будет никогда.

Жданов смотрит на сыновей, снова на меня.

– Кроме мальчиков еще кто-то был?

– Доченька, просто ответь: кто заходил в зал?

– Официанты.

– И все?

– А правда там кого-то убили?

Не отвечают, взрослые теряют ко мне всякий интерес, Вениамин смотрит зло, Сеню все еще мутит.

А я не знаю, почему не сказала о том мужчине, наверное, тоже из вредности, а может, глупости. Но я не хотела его выдавать, это как секрет, большой и страшный, и если его кому-то открыть, то ты будешь проклят навсегда.

Глава 10

– Ты не девственница?

Вопрос в лоб, задерживаю дыхание, картинки прошлого уходят на второй план. Я все еще на коленях перед мужчинами, вытираю ладонью подбородок, взгляд мечется с одного на другого.

– Шума, сука, что за вопросы? У нас викторина намечается? Член стоит колом, яйца ломит, а ты решил задать вопрос? Ты купил ее на аукционе, где продавали чертовых девственниц. Какие, на хуй, могут быть сомнения?

– Тимур, помолчи. – Мужчина все еще смотрит на меня, прожигая взглядом, снимает пиджак, кидает на пол, расстегивает рубашку.

Теперь они оба голые по пояс, члены все так же налиты возбуждением.

Тела покрыты татуировками, но во мне столько страха, что не могу сфокусировать на них взгляд, лишь на одной, той, что на груди Захара, – лик святой Девы Марии, она, сложа руки, покорно опустив глаза, замерла в молитве.

Господи, помоги и мне.

– Ты слышала мой вопрос?

– Да.

– Что «да»?! – Так громко, что закладывает уши.

Захар дергает меня на ноги, трясет за плечи, до хруста костей сжимая их пальцами.

Но я молчу, онемев от ужаса, что сейчас вижу в его глазах, в них кромешная тьма. Он разворачивает меня, толкает вперед, падаю на большой диван, упираясь руками о спинку.

Мужчина сзади, коленом раздвигает мои ноги, давит на спину, заставляя прогнуться, все это без слов, лишь слышу его дыхание и удары собственного сердца.

Рука проходится по обнаженной плоти, вздрагиваю, хочу отстраниться, но мне не дают. Пальцы растирают, массируют половые губы, задевая клитор, дергаюсь, а он шлепает ладонью по ягодицам. Кричу от обжигающей боли, а потом еще громче – от резкого проникновения.

Слезы брызжут из глаз, мышцы сокращаются, мне на самом деле больно, член крупный, он разрывает на части. У меня не было секса почти пять лет, я уже и не помню, как это бывает.

Кусаю губы, вцепилась в обивку дивана, ломая ногти. С каждым резким толчком волна боли прокатывается по телу, спина покрывается липким потом.