Для Джейн вечерняя порция виски – это ежедневный ритуал и возможность расслабиться, а иногда и пообщаться за бокалом с друзьями.

– Все началось, – рассказала она, – с того, что мы с мамой каждый вечер, когда я была дома, выпивали вместе по глотку виски. Потом мы продолжили поднимать бокалы друг за друга в семь часов вечера, в какой бы части света я ни была.

Кроме того, Джейн обнаружила, что, когда ее голос сильно устает от слишком большого количества интервью и лекций, небольшой глоток виски поддерживает голосовые связки и позволяет выдержать лекцию до конца. «И, знаете, – сказала Джейн, – четыре оперных певца и один популярный рок-исполнитель поделились со мной, что им тоже помогает этот способ».

Я сидел рядом с Джейн за столом на открытом воздухе на веранде, она и ее родные смеялись и рассказывали истории. Окружившая нас густая бугенвиллея в свете свечей казалась настоящим лесным пологом.

Мерлину, старшему внуку Джейн, двадцать пять лет. Много лет назад, когда ему было восемнадцать, после бурной ночи с друзьями он нырнул в пустой бассейн. Он сломал шею, и эта травма заставила его изменить свою жизнь, забыть про вечеринки и, подобно сестре Эйнджел, вслед за бабушкой заняться сохранением природы. Джейн, скромный матриарх, сидела во главе стола, и было нетрудно заметить ее гордость.

Джейн намазала лодыжки репеллентом от комаров, и мы пошутили, что уж комары – далеко не вегетарианцы.

– Только самка сосет кровь, – заметила Джейн. – Самцы живут, питаясь одним нектаром.

С точки зрения натуралиста, кровососущие комары были просто матерями, которые пытались добыть кровавую пищу, чтобы прокормить свое потомство. Однако это не то чтобы повлияло на мою неприязнь к этим историческим врагам человечества.

Когда семейные истории иссякли, и в разговоре наступила пауза, я хотел задать Джейн вопросы, которые занимали меня с тех пор, как мы впервые решили вместе написать книгу о надежде.

Как несколько скептически настроенный коренной житель Нью-Йорка, я должен был признать, что относился к надежде с подозрением. Она казалась мне слабой реакцией, пассивным принятием: «Давайте надеяться на лучшее». В моих глазах надежда была панацеей и фантазией. Умышленным отрицанием или слепой верой, за которую можно цепляться, закрывая глаза на факты и мрачную реальность жизни. Я боялся ложной надежды, этой опрометчивой обманщицы. Даже цинизм в каком-то смысле казался мне безопаснее, чем риск, с которым сопряжена надежда. И разумеется, более полезными реакциями мне казались страх и гнев, способные обратить внимание на грозящую опасность, особенно во времена кризиса, подобного нынешнему.

Помимо всего прочего, я хотел знать, в чем разница между надеждой и оптимизмом, теряла ли когда-нибудь Джейн надежду, и как нам удается сохранять надежду в трудные времена. Но все эти вопросы пришлось отложить до следующего утра, так как было уже поздно и званый ужин подошел к концу.

Реальна ли надежда?

Когда я, уже чуть менее взволнованный, вернулся на следующий день, чтобы начать наш разговор о надежде, мы с Джейн расположились на веранде на деревянных складных стульях, старых и крепких, с сиденьями и спинками из зеленого холста. Мы смотрели на задний двор, настолько заросший деревьями, что едва ли можно было увидеть Индийский океан прямо за ним. Хор тропических птиц пел, верещал, кудахтал и трезвонил. Две собаки свернулись калачиком у ног Джейн, а из-за ширмы мяукала кошка, настойчиво пытаясь поучаствовать в нашем разговоре. Джейн немного походила на современную версию святого Франциска Ассизского, окруженного животными, которых он защищал.

– Что такое надежда? – начал я. – Какое определение даете ей Вы?

– Надежда, – сказала Джейн, – это то, что позволяет нам продолжать идти вперед вопреки всем невзгодам. Это когда мы чего-то хотим, но при этом должны быть готовы много работать, чтобы это произошло.

Джейн усмехнулась.

– Например, мы надеемся, что у нас получится хорошая книга. Но этого не случится, если мы не выложимся по полной.

Я улыбнулся.

– Да, это определенно одна из моих надежд. Вы сказали, что надежда – это когда мы чего-то хотим, но должны быть готовы много работать. Значит, надежда требует действий?

– Я не думаю, что каждый раз, когда кто-то надеется, от него требуются действия, потому что иногда просто нет возможности действовать. Если вы находитесь в тюремной камере, куда вас отправили без всякой на то причины, вы не можете ничего предпринять, но вы все еще можете надеяться выбраться оттуда. Я общалась с группой защитников природы, которых судили и приговорили к длительным срокам за установку фотоловушек, фиксирующих присутствие диких животных. Они живут надеждой на тот день, когда действия других помогут их освобождению, но при этом эти люди не могут действовать сами.

Из слов Джейн я заключил, что, по ее мнению, для зарождения надежды важны поступки и действия, но эта надежда остается неистребимой даже в тюремной камере.

Черный кот с белой грудкой вышел из дома на веранду, запрыгнул Джейн на колени и уютно свернулся калачиком, подогнув под себя лапы.

– Интересно, испытывают ли надежду животные.

Джейн улыбнулась.

– Ну вот, когда Багс, – сказала она, гладя кота, – все это время сидел в доме, я подозреваю, он «надеялся», что в конце концов его выпустят. Когда ему хочется есть, он жалобно мяукает и трется о мои ноги, выгнув спину и помахивая хвостом, ведь обычно это производит нужный эффект. Я уверена, что, когда он так делает, он надеется, что его накормят. Представьте вашу собаку, которая ждет у окна, когда вы вернетесь домой. Это определенно своего рода надежда. Шимпанзе часто закатывают истерику, когда не получают желаемого. Это некая форма несбывшейся надежды.

Похоже, что надежда не является исключительно человеческой чертой, но я знал, что мы еще вернемся к разговору о том, что делало надежду уникальной в человеческом разуме. А пока я хотел понять, чем надежда отличается от другого термина, с которым ее часто путают.

– Во многих мировых религиозных традициях о надежде говорят в том же контексте, что и о вере, – сказал я. – Надежда и вера – одно и то же?

– Надежда и вера – очень разные вещи, не так ли, – сказала Джейн скорее утвердительно, чем вопросительно. – Вера – это когда вы действительно верите, что за вселенной стоит разумная сила, которая воплощается в Боге, Аллахе или чем-то в этом роде. Вы верите в Бога, Творца. Вы верите в жизнь после смерти или в какую-то другую доктрину. Это вера. Мы можем верить, что все это правда, но не можем этого знать. Что мы можем знать, так это в каком направлении мы хотим двигаться, и мы можем надеяться, что это правильное направление. Надежда смиреннее веры, так как никто не может знать будущего.

– Вы говорили, что надежда требует от нас усердной работы, для того, чтобы то, чего мы хотим, действительно произошло.

– Ну, в определенных контекстах это необходимо. Возьмите этот ужасный экологический кошмар, в котором мы живем сегодня. Мы, конечно, надеемся, что еще не поздно изменить ситуацию, но мы знаем, что это изменение не произойдет, если мы не примем меры.

– Получается, когда человек действует, он начинает больше надеяться?

– Это работает в обоих направлениях. Вы не будете ничего предпринимать, если не надеетесь, что ваши действия принесут пользу. Поэтому вам нужна надежда, чтобы двигаться вперед, но затем, предпринимая действия, вы порождаете все больше надежды. Это замкнутый круг.

– Так что же такое надежда? Эмоция?

– Нет, это не эмоция.

– Тогда что?

– Это аспект нашего выживания.

– Навык выживания?

– Не навык. Нечто более врожденное, более глубокое. Это почти дар. Давайте, придумайте другое слово.

– «Инструмент»? «Ресурс»? «Сила»?

– «Сила» подойдет. «Сила» – «инструмент». Что-то в этом роде. Не электроинструмент!

Я рассмеялся шутке Джейн.

– Не дрель?

– Нет, не электродрель, – сказала Джейн, тоже смеясь.

– Механизм выживания?..

– Лучше, но менее механически. Выживание… – Джейн помолчала, пытаясь подобрать нужное слово.

– «Импульс»? «Инстинкт»? – предложил я.

– На самом деле, это свойство, необходимое для выживания, – наконец заключила она. – Вот что это такое. Присущее человеку свойство, без которого мы обречены на погибель.

Допустим, что надежда – свойство, необходимое для выживания, но у меня возникло сразу несколько новых вопросов: почему у одних людей ее больше, чем у других, можно ли развить ее в себе в особенно тяжелые времена и теряла ли когда-либо надежду Джейн.

Вы когда-нибудь теряли надежду?

Джейн обладает редким сочетанием качеств: непоколебимой готовностью ученого столкнуться с неопровержимыми фактами и стремлением искателя понять самые глубокие вопросы человеческой жизни.

– Как ученый Вы… – начал я.

– Я считаю себя натуралистом, – поправила она.

– А в чем разница?

Я всегда полагал, что натуралист – это просто ученый, работающий в полевых условиях.

– Натуралист, – ответила Джейн, – находится в поисках чуда природы. Он прислушивается к голосу природы и учится у нее, пытаясь ее понять. Тогда как ученый больше сосредоточен на фактах и стремится к количественной оценке. Ученый задает вопросы: «Почему это облегчает адаптацию? Как это способствует выживанию вида?»

Как натуралист вы должны обладать эмпатией и интуицией – и любовью. Будьте готовы смотреть на мурмурацию^[1] скворцов и испытывать благоговение перед удивительной ловкостью этих птиц. Как они летают стаей в несколько тысяч, совершенно не соприкасаясь, и при этом имеют такой плотный строй, пикируют и кружатся вместе, как одно целое? И почему они это делают – ради забавы? От радости?

Джейн посмотрела на воображаемых скворцов, и ее руки затанцевали, изображая стаю птиц, порхающих по небу.

Внезапно я ясно увидел Джейн молодой натуралисткой, полной благоговения и любопытства.

Громкий дождь прервал наш разговор. Было нетрудно представить Джейн в те ранние дни, когда ее собственные надежды и мечты казались такими далекими и такими труднодостижимыми.

Когда дождь утих, мы продолжили беседу. Я спросил Джейн, что она помнит о своем первом путешествии в Африку. Она закрыла глаза.

– Это было похоже на сказку, – начала Джейн. – В те дни самолеты не летали туда-сюда, как сейчас – это был 1957 год – поэтому я отправилась туда на корабле Кения Касл. Рейс должен был занять около двух недель, но в итоге занял около месяца, потому что шла война между Англией и Египтом, и Суэцкий канал был закрыт. Нам пришлось обогнуть весь африканский континент, вниз до Кейптауна и вверх по побережью до Момбасы. Волшебное путешествие.

Джейн стремилась к исполнению своей мечты: изучать животных в дикой природе, мечты, которая зародилась в детстве, когда она читала рассказы о докторе Дулиттле и Тарзане.

– Тарзан явно женился не на той Джейн, – пошутила она.

Невероятная жизнь Джейн вдохновила многих людей по всему миру. В те времена женщины не пересекали полмира, отправляясь в джунгли, чтобы жить с дикими животными и писать о них книги. Как сказала Джейн: «Даже мужчины этого не делали!»

Я попросил Джейн рассказать мне больше о тех первых днях.

– Я очень хорошо училась в школе, но когда я закончила школу в восемнадцать, у меня не было денег на университет. Мне нужно было устроиться на работу, поэтому я прошла курсы секретарей. Скукотища. Но мама говорила, что мне необходимо много работать и использовать открывающиеся возможности, а не сдаваться.

Мама всегда повторяла: «Если собираешься что-то делать, делай это как следует». Думаю, это стало краеугольным камнем моей жизни. Ты не хочешь что-то делать, ты хочешь побыстрее с этим покончить, но раз уж ты вообще собираешься это сделать, то вложи в это дело всю душу.