Джинни только рукой махнула. И заявила что-то вроде: для некоторых мужчин сходить налево, как нужду справить. Не ревновать же к каждому ночному горшку? Подход был одобрен единогласно.

Да и в остальном. Миленькая, не слишком умная, но и не глупая, умеющая поддержать светскую беседу, с удовольствием занимающаяся домом и садом, детьми и вышиванием… и что еще нужно? Да ничего!

К родителям мужа Джинни тоже всегда относилась уважительно, детей им присылала на выходные, так что они всласть возились с внуками…

Наверное, единственным пятном на солнце была мать Джинни. Но… кто ж избавлен от стервоз?

Правильно, никто в этом мире. Так что пусть ее…

А сама Джинни девочка хорошая, добрая… точно – не она? Радость-то какая…

Амадо убедительно попросил сеньора Веласкеса пока об этом помолчать. Пусть убийца пока решит, что следователь дурак и во все поверил. А потом уж, когда поймаем негодяя, тогда его и разубедим.

Гонсало Веласкес и спорить не стал. Как скажете, тан следователь. И детям пока нельзя? Нет? Ладно, скажем, что маме-папе пришлось срочно уехать. Ох, спасибо полиции, сразу телефонировали, не разбудили малышню, не напугали… просто с утра детей забрали бабушка и дедушка. И привезли к себе. Такое уже бывало, они и не заподозрили неладного.

А когда для похорон отдадут тело?

Экспертиза… как скажете. Значит, так надо. Найдите этого гада, тан! Пожалуйста, найдите!

Амадо кивнул.

И успокаивал старика, и обещал найти убийцу, и просил волноваться поменьше… ему еще внуков воспитывать.

А с сеньорой Веласкес поговорить можно?

Гонсало кивнул. И даже лично проводил сыщика до дверей спальни. И лично предупредил супругу.

Амадо вошел в дамскую спальню, в которой резко и отчетливо пахло лекарствами.

М-да…

На кровати лежала старушка. Иначе и не скажешь.

Сухонькая, седая, словно выцветшая… банальность?

И пусть! А горе все равно никого не красит!

– Сеньора Идана Мерседес Веласкес?

– Да, тан Риалон. Что вы хотели узнать?

– Сеньора, я уже говорил с вашим супругом, – честно сознался Амадо. – Он многое мне рассказал, но все равно, вы – женщина. Вы можете увидеть нечто такое, на что он не обратит внимания. Что-то заметить, понять, связать узелки… скажите, что вы думаете о вашей невестке?

– Думаю, что она не убивала, – без сомнения ответила Идана Мерседес.

Амадо тоже это знал, но такой четкий и конкретный вердикт?

– Почему вы так считаете, сеньора?

– Понимаете, тан… для этого надо знать и саму Джинни, и ее мать. Джинни очень покорная, спокойная, даже сломанная, я бы сказала. Именно потому, что ее мать… она словно фанатичка какая-то. Только вот не знаю, кому или чему она поклоняется, в храме она бывает раз в десять дней. Тут не придерешься, но я ее раз там видела. Она не верит, она словно повинность отбывает.

– Повинность?

– Надо ходить в храм? Она ходит. И точка. А вот о вере, о любви к Творцу… нет, об этом речи не идет. Такого в ней нет. Понадобится ей, она любой храм подожжет и на углях спляшет.

– Такое бывает, согласен, – кивнул Амадо. – Но вроде бы дурного в этом нет?

– Но и хорошего тоже. Или ты веруешь, или ты не веруешь. А от такого хождения в храм… противно становится.

Амадо кивнул.

Будучи сыном некроманта, он ни в каких богов не верил. Он просто знал об их существовании.

Да, боги есть. Нравится вам это, не нравится… богам – наплевать. Но, может, не стоит сразу портить с ними отношения?

– Значит, фанатичка, но не храмовая. Интересно, посмотрим. А Джинни?

– Мать ей то ли не доверяла, то ли что-то еще. Джинни была не в курсе дела, совершенно. Куда мать ходит, чем занимается, на какие деньги они живут… лишние вопросы и любопытство наказывались пощечинами. И Джинни быстро перестала лезть не в свое дело. Кому ж понравится…

Амадо кивнул.

– Допустим. Но я не верю, что и она ничего не видела, и вы…

– Джинни боялась матери. Наверное, она всего лишь два раза решилась пойти против нее. С любовником – и с моим сыном.

– С любовником? – опешил Амадо.

– Я свечку не держала, – усмехнулась дама. – Но точно знаю, что до свадьбы у Джинни была уже с кем-то связь. Между девушкой и женщиной есть разница, вы поверьте. В том, как они ведут себя с мужчинами, как прикасаются, как относятся… есть. И опытная женщина может ее увидеть.

– Вы увидели.

– Да. Я решила спросить у самой Джинни. Но оказалось, что сын обо всем знает. Джинни честно рассказала ему, что у нее был один мужчина. Что там все кончено, что она никогда к нему не вернется, что будет верна моему сыну и произнесенным обетам… я стала ее уважать за этот поступок.

Амадо снова кивнул. Да, пожалуй. Признаться и жениху, и его матери – такое требует немалого мужества.

– Итак, они поженились.

– Джинни оказалась идеальной женой для моего сына. И за это я простила ей всё. И за внуков тоже, – кивнула сеньора.

Амадо задумался.

– Сеньора, мне сложно предположить. Но… простите, чем таким мог бы заниматься ваш сын? Вот как хотите, но настолько сложная инсценировка, еще и дорогостоящая…. Может, вы что-то замечали, как женщина? Украшения у его супруги, странные разговоры… Безусловно, я проверю счетные книги, но это будет потом. А вы сможете подсказать мне, на что обратить внимание? Я не хочу, чтобы убийца вашего сына остался безнаказанным…

Сеньора задумалась.

– Даже не знаю, что вам сказать, тан Риалон. Вроде бы ничего такого не было. Но вы сами понимаете, мы живем отдельно, я могла что-то не видеть. Просто – не видеть.

– Можете вы на эту тему побеседовать с внуками?

– Тан?

– Я не имею права допрашивать несовершеннолетних, – честно сказал Амадо. – Но дети умны и приметливы, они могут что-то знать…

Сеньора кивнула.

– Да, пожалуй. Я поговорю с малышами.

– Я буду весьма признателен вам, сеньора.

– Дети пока ничего не знают… о случившемся. Поэтому… тан Риалон, если вы дадите мне честное слово им ничего не сообщать, вы можете поговорить с ними самостоятельно.

Амадо кивнул.

– Если вы разрешите, сеньора. И разумеется, в вашем присутствии.

– В моем? Но мой внешний вид…

– Я подожду сколько понадобится, сеньора.

Сеньора кивнула. Амадо поклонился и спустился вниз, в гостиную, тихо радуясь про себя. Самое опасное после такого… да что там! Оставь сейчас сеньору лежать в кровати – и она сведет себя в могилу вслед за сыном. Но сейчас…

Сейчас она займется малышами и точно не помрет, пока не найдут убийцу. А там, глядишь, и вообще умирать передумает?

– Тан Риалон?

– Сеньор Веласкес, с вашего позволения, я еще чуточку задержусь.

– Что-то случилось? – встревожился несчастный.

– Ваша супруга любезно дала мне разрешение побеседовать с детьми. В своем присутствии, конечно. Она сейчас спустится.

– Но она…

Амадо пожал плечами.

– Надеюсь, сейчас у нее появится интерес к жизни.

Гонсало внимательно посмотрел на сыщика. Что-то сопоставил – и протянул ему руку.

– Тан Риалон, мой дом всегда будет вашим домом. Что бы ни случилось.

Амадо пожал протянутую руку. И ответил взаимностью.

– Я сделаю все, чтобы найти убийцу. Клянусь.

Мужчины поняли друг друга.

Да, Амадо сделает.

А пока… не соизволит ли следователь выпить чашечку кофе? Или две? С пирогом? А еще лучше… скоро обед. Присоединитесь к нам за обедом? И с детьми можно будет поговорить. А заодно накормить несчастную сеньору Веласкес, которая ни глотка воды в рот не взяла с того самого момента. А вдруг получится?

Обед у Веласкесов был выше всяких похвал.

Суп-крем из морепродуктов мог бы украсить и королевский стол, жаркое таяло во рту, а пирог дразнил своим ароматом так, что хотелось отбросить нож и вилку и впиться в него зубами, как дикий пещерный человек. Амадо себе этого позволить не мог.

Ему надо было не расслабляться, а работать. За столом было трое детей. И с ними надо было поговорить так, чтобы они ничего не поняли. А информация нужна…

Старшая – Мерседес Вирджиния, средний – Гонсало Самуэль, названный в честь деда, и младший – Хавьер Николас. И они смотрели на незнакомца с интересом.

Амадо дружелюбно улыбался детям. Не то чтобы он очень любил детей, но от них можно узнать много интересного и важного.

– А вы кто, тан? – первой нарушила молчание юная Мерседес. Девочке было уже около семнадцати лет, почти взрослая…

Амадо дружелюбно улыбнулся ей и подмигнул.

– Если я скажу – жених?

– Но вы же старый!

– Убит! В самое сердце! – скорчил смешливую гримаску Амадо. – Но кто я тогда, сеньорита? Если в женихи не гожусь?

– Не знаю… а чем вы занимаетесь?

– Хожу, разговариваю с людьми. О том, о сем…

– Репортер?

– Можно и так сказать.

– А дедушка говорит, что на репортеров надо собак спускать, – заметил младший.

Амадо погрозил Хавьеру пальцем.

– Совести у вас нет, сеньор. А если собака отравится? Вот у вас есть собака?

Все дружно засмеялись, и разговор потек уже иными путями.

Выяснилось, что собак у ребятишек нет, но в доме живут три кота. Что мама почему-то боится собак. А мамина мама, то есть бабушка Ната, даже кошек не любит. И те отвечают ей взаимностью, шипят и фыркают. А маму любят.

Что папа как раз не любит мамину маму. Что бабушка Ната приходит к нему регулярно, где-то раз в пять-шесть дней, и он потом очень злой, а мама переживает.

Нет-нет, она не просит у него денег. И деньги в семье есть… вот! Отец обещал старшей дочке для первого выхода в свет украшения с розовыми бриллиантами и жемчугом!

Дорого?.. И что? У мамы есть и подороже…. У нее и гарнитур с изумрудами есть, и рубиновый, и с сапфирами, и даже с черными бриллиантами! Вот!

Откуда Мерседес знает?

А она… только не ругайтесь, пожалуйста… она совершенно случайно подглядела, как папа доставал их из сейфа. И код она знает. И украшения должны там лежать…

Нарисовать их?

Да, она может… хорошо. Сразу же после обеда, если дедушка и бабушка… Те не возражали.

– Рубины, сапфиры, черные бриллианты…. Откуда?!

– В сейфе их нет, – качнул головой Амадо. – Повод?

– Но кто мог о них знать?

– Я из этой стервы Арандо всю правду вытряхну! – воинственно сжала кулачки сеньора Идана Мерседес.

Пока девушка рисовала украшения, взрослые собрались в библиотеке. Правда, кофе так и остыл в чашках, несмотря на свой вкус и аромат. Не до того им было.

– Не убивайте ее, сеньора, это уголовно наказуемо, – поспешил разрядить обстановку Амадо.

– Мне бы тоже хотелось знать, откуда, – заметил Гонсало. – Вы же понимаете, тан, оборот моего сына просто не позволял таких покупок. Черные бриллианты! Да я за один камешек буду работать месяц, а тут – гарнитур?

– Откуда-то, – вздохнул Амадо, понимая, что ему предстоят еще и походы по ювелирам. Или… поговорить бы с Тони! Но… есть и еще один источник.

Ладно, лишь бы девушка правда умела рисовать, а не так, как кокетничают благородные девицы. Ах, тан, посмотрите на мой рисунок… навидался он такого в университете. Правда же, эта роза восхитительна? Ага, а роза напоминает то ли льва в атаке, то ли кляксу от варенья, которую языком разлизали, то ли что-то вовсе неприличное… Ладно, не будем о грустном.

Впрочем, в этот раз Амадо разочароваться не пришлось.

Рисунки были великолепны. Четкие, красочные, детали видны на всех украшениях, прорисованы даже застежки. И это с пары взглядов? Невероятно!

Но и на фантазии это не похоже, девушка просто не сможет так придумать!

Какая память, рука, глазомер! Невероятно! Для ее-то возраста!

– Сеньорита, вам учиться надо! Вы настоящий мастер… может, даже ювелир? Если так запомнили с одного взгляда?

Гонсало посмотрел на внучку.

– Мерче, ты хотела бы учиться на ювелира?

– Мама была против.