Я вспомнил, как вчера видел эту девушку на пляже. Она так быстро исчезла, что мне легче было поверить в помутившийся рассудок, нежели в реальность такого видения. И кому я мог об этом рассказать? Уж точно не доктору, вчера проводившему психиатрическую экспертизу. Или нечто вроде неё.

– Убили женщину, – продолжал доктор. – Такого у нас вообще никогда не было. Ну… не никогда, конечно. Но я не могу вспомнить последний раз, когда тут кого-то убивали.

Мне налили чая и я, несмотря на всю мою брезгливость по отношению к чужим кружкам, с удовольствием отхлебнул горячего напитка.

– А помимо прочего – в городе появились вы. Говорите, что не знаете, как сюда попали – и ведь никто больше этого не помнит. Сержант опрашивает людей, но никто вас не видел. Кроме убитой консьержки. Никто в город в это время не приезжал, все охотники приехали раньше. Никакого транспорта тоже не найдено – вы словно с гор спустились.

– Да уж, – улыбнулся я, размышляя, почему доктор рассказывает мне то, что рассказывать посторонним нельзя.

– У нас городок маленький, – продолжал он, – все друг друга знают. Поэтому новости разносятся быстро. А правду найти всё так же проблемно, как и в большом городе. Но Андрей всё равно старается.

Мне понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что речь идёт о сержанте.

– Честно говоря, – сказал Евгений Михалович после минутного молчания, – мне хочется вам верить. Я не думаю, что здесь замешано что-то волшебное – всё-таки я материалист. Но в то же время я не думаю, что вы лжёте, когда говорите, что ничего не помните и не понимаете. Нет реакции узнавания на события. Похоже, что вы действительно напуганы происходящим.

– Есть немного, – кивнул я.

– Что ж. Остаётся лишь надеяться, что всё образуется. Как-нибудь. Хоть я и не знаю, как. Столько странностей зараз в городе никогда не случалось. Впору начать верить Игнату.

– Кому?

– Игнату… А, вы же не знаете. Один местный старикан. Любитель историй. Обожает рассказывать про конфликт на Даманском в шестьдесят девятом – он там служил и сам всё видел. А ещё часами рассуждает об утонувших моряках и чудовищах в море.

– Чего-чего? – Я выпрямился на стуле. – Каких чудовищ?

– Не знаю. Сам с ним, если честно, на эти темы не общался. Но многих местных он порядком достал своими рассказами. Раньше всё к приезжим охотникам приставал, но потом ему пригрозили психушкой, и он перестал нести всякую дичь. Теперь в основном сидит дома, ну или гуляет по берегу. Сын за ним ухаживает и следит, чтоб не чудил.

– А может… А что, если этот ваш Игнат видел вот таких вот существ? – Я махнул кружкой в направлении соседнего помещения.

– Ну… Может быть. Но люди поговаривали, что он совсем что-то дикое нёс. Про огромных чудовищ из морских глубин. Ваш «краб» на них совсем не похож. Вообще-то, он лечится у меня с гипертонией, но вижу я его нечасто, раз в несколько месяцев, а на приёме он ведёт себя вполне адекватно. Про чудищ ни гу-гу. А я его как-то не спешил про это расспрашивать.

– А где он живёт? – спросил я.

– Хотите в гости сходить?

– Делать мне, как я и сказал, нечего. А вдруг этот Игнат видел нечто похожее на нашего «краба»? Надо же спросить. За спрос не бьют.

– Насчёт Игната не уверен, – улыбнулся доктор. – Он довольно вспыльчивый старикан. Особенно когда ему не верят. Впрочем… Почему бы и нет? Сходите.

– Где он живёт?

– Не помню… Подождите, я схожу до регистратуры, посмотрю. Только, это… – Евгений Михайлович остановился в дверях. – Если что, это не я вам адрес сказал. Сами понимаете, закон, чтоб его так.

Когда я постучал в дверь, за забором залаяла собака. Громко так залаяла – явно не болонка у них двор охраняет, подумал я. Кроме собаки, однако, ничего слышно не было. А потому я постучал ещё раз. И ещё. Неведомая псина бесновалась по ту сторону жестяного ребристого забора, и я не раз начинал думать о том, что пора бы уже развернутся и пойти назад, к гостинице. Но потом вспоминал, где я, вспоминал о том, что должен хвататься за любую соломинку здравомыслия, чтобы не сойти с ума, и продолжал стучать дальше.

Не знаю, сколько прошло времени – стучал я долго. Наконец, за забором раздался хриплый окрик, собака притихла, и я расслышал чьи-то шаркающие шаги. Скрипнул засов, после чего дверь отворилась. Невысокий старик со смуглым морщинистым лицом пристально смотрел на меня своими льдисто-голубыми глазами. Он был в потёртых коричневых брюках и выцветшей розовой рубашке – одежде, купленной ещё в Советском Союзе.

– Ты кто такой? – спросил он меня хрипло.

– Здрасьте.

– Здорово.

– Меня зовут Кирилл.

– И дальше чего?

– Мне надо с вами поговорить.

– О чём?

Я замялся, мысли снова разбежались. Но потом вспомнил, о чём думал на пляже, и усилием воли собрал мозги в кулак.

– Слышал, вы рассказываете истории о морских чудовищах. Мне бы тоже нужно их услышать.

– На кой хрен?

– На тот хрен, что вчера на меня напало какое-то непонятное существо. Никто пока не знает, что это было. Я подумал, что вы можете мне подсказать.

– Ага. – Старик почесал заросшую седой щетиной щёку. – А может, ты пришёл посмеяться над стариком? Снять меня на камеру, выложить в интернет?

– Что? – Я опешил. – Нет, нет, я…

– У меня сын есть, между прочим. Вмиг тебе мозги вышибет. Он моряк, у него руки стальные. Рёбра в драке ломает с одного удара.

– Это, конечно…

– Приходил как-то один надо мной посмеяться. Зубы его до сих пор где-то тут валяются.

– Да погодите вы! – перебил я старика. – Если я над вами посмеюсь, пусть ваш сын меня найдёт, выбьет мне зубы и сломает рёбра. Я в городе новый человек, остановился в «Красной Заре». Уехать из города не могу. Меня, если что, просто будет найти. Делайте что хотите, но мне действительно надо услышать, знаете ли вы что-то о таких вот тварях.

Я показал ему экран телефона с фотографией замороженного «краба».

Старик посмотрел на фото, и выражение его лица изменилось. Он не просто удивился – как-то весь сник, его плечи опустились. Потом пожевал губами и отошёл в сторону.

– Ладно, заходи. Как раз собирался чай пить.

Глава 5

– Да, чудно… – кивнул Игнат, когда я рассказал ему о событиях минувшего дня. – Ты, парень, похоже что совсем ненормальный. Что неплохо, ведь я таких давно уже не встречал.

– Лестно слышать, – ответил я, покосившись на огромную овчарку, сидевшую у моего стула.

Взяв со стола сушку, я протянул её собаке, и та аккуратно выхватила угощение из моих пальцев. А потом вновь уставилась на меня. Последние двадцать минут это зубастое чудище терроризировало меня, заставляя кормить со стола. Что самое страшное, ей для этого ничего, кроме взгляда, не требовалось. Я кинул ей ещё одну сушку и отвернулся, делая вид, что не замечаю её.

– Да, – сказал старик, вертя в руках чашку, – видал я таких. Только это не краб, как ты его назвал. Это вообще не относится ни к одному из известных науке видов.

– Вы-то откуда… – Я кашлянул и сменил тон. – Вы уверены?

– Да. За свою жизнь я много с кем пообщаться успел. Как-то раз отвозил такого вот красавца в Институт Биологии Моря во Владивостоке. До сих пор там, наверное, хранится. Только, почему-то, они о нём говорить не любят.

– Почему?

– Сказал же – почему-то, – нахмурился дед. – Невнимательный ты какой-то. В общем, учёный, с которым я общался, сказал мне, что это неизвестный вид. Обещал больше рассказать, когда изучат. Но в следующий раз, когда я к ним пришёл, он притворился, что впервые меня видит. Ничего не рассказал и смылся почти сразу. Тогда меня попросили уйти по-хорошему – ну, я человек понятливый, ушёл. Спустя месяц ко мне пришли военные. Увезли чёрт знает куда, расспрашивали неделю. Потом отпустили. Сказали помалкивать.

– Но вы, как я слышал, не помалкивали.

– А вот и помалкивал, – со злостью в голосе возразил Игнат. – Но когда Союз распался, им уже не до меня было. Многое было забыто или утрачено. Так что в девяностые я снова попытался допытаться до правды. Учёные в институте уже поменялись, и новые про меня просто не слыхивали. Пытался рассказывать местным, но им плевать. А когда им надоело, что я народ смущаю, припугнули психушкой. Ну, против дурки уж и мой сын бессилен, так что я умолк.

– А о чём вы рассказывали?

Старик вздохнул, отпил чая и неохотно начал отвечать:

– Ну, начну издалека. Слышал о конфликте на Даманском в шестьдесят девятом?

– Нет. – Я вспомнил, что об этом уже упоминал врач.

– Ну да, сейчас об этом мало кто помнит. В общем, и слышать-то почти нечего. Даманский – это остров на Амуре. А Амур – это граница между Россией и Китаем. В шестьдесят девятом там произошёл вооружённый конфликт – единственное в истории вооружённое столкновение России и Китая. Точнее – Советского Союза и Китая. Мелочь, в общем-то, которая возникла из-за глупости местного китайского командования. Однако эта глупость могла спровоцировать, как говорили, большую войну… Хотя, кто ж его разберёт? Всё закончилось благополучно. В общем, в ночь с первого на второе марта шестьдесят девятого группа китайских военных переправилась через Амур и попыталась пересечь границу. Их заметили наши, вышли им навстречу. Началась стрельба, в результате многие наши погибли. Нескольких ребят китайцы захватили в плен, но позже обменяли на своих. На пару недель выстрелы стихли, но четырнадцатого китайцы снова пошли в наступление. А пятнадцатого мы уже стреляли друга в друга. Ну, к тому времени мы уже готовы были. Отпор им дали знатный – у нас и танки стояли, и бэ-тэ-эры… Не без потерь, конечно, не без потерь… Наших полегло больше полусотни, земля им пухом… Но ускоглазых там постреляли – в разы больше.

Старик глотнул ещё чая, поставил чашку и продолжил:

– Меня там ранили, так что конец сражения я уже не застал. Первую помощь-то быстро оказали, но по-нормальному лечить стали только в госпитале, а к тому времени…

Он закатал штанину, и я увидел протез вместо ноги.

– Ух ты, – ляпнул я и тут же исправился: – Сочувствую.

– Да что уж теперь… – Старик откашлялся. – Я всё это к чему? Когда мы одну атаку отбили, я нашёл кое-что. Кто-то из ускоглазых, когда убегал, обронил амулет. Интересный такой, старинный. Из чьей-то кости сделан. Я его тогда подобрал как трофей, ну и забыл на какое-то время. Мало ли что. Но вот позже, много лет спустя, этот амулет мне помог. Случилось это через шестнадцать лет после того боя. Я к тому времени трудился рыболовом. Вон, как сын мой сейчас. Мы были в море – точнее, возвращались уже домой с полным трюмом минтая – когда в бухте Чажма случилась авария. Там на атомной подлодке работы шли над реактором. Ну, произошёл взрыв. Несколько человек погибло, многие были радиацией отравлены. Это всё я потом уже узнал, из газет. А собственно во время аварии мы шли в гавань. Неподалёку от Чажмы. И вот тогда…

Старик Игнат склонился над столом и пристально посмотрел на меня.

– Ты вот эту свою букашку живьём увидел – и пересрался. А мы тогда увидели их тысячи.

– Где? – во рту у меня пересохло.

– В воде. Они всплывали на поверхность. Многие из них стали карабкаться по бортам. Благо, мы быстро их увидели, и стали сбрасывать их баграми назад в воду. Но рук быстро стало не хватать, они ж со всех сторон пёрли… Забирались на людей, царапали их своими мерзкими когтями. Всех, кроме меня. Меня они обходили за метр. Представь – вся палуба кишмя кишит, а ко мне ни один не подходит. Тогда-то я и вспомнил об амулете, который таскал как память. Наверняка-то не знаю, но мне так кажется, что из-за него на меня они не пёрли. А ничем другим я от остальных мужиков не отличался.

– А что стало с командой?

– Никто не умер, если ты об этом. Мужики содрали с себя этих мразей, а потом мы заперлись в рубке и ждали, пока твари не исчезнут. Они всё ползли и ползли из моря – а потом стали дохнуть. Когда мы всё же вышли на палубу, почти все они были мертвы и лежали кверху брюхом, со скрюченными лапами. Некоторые ещё шевелились, но вяло. Тогда мы взяли швабры и столкнули их назад в море. Чтоб им пусто было…