– Угадал. Теперь эта стерва еще подождет, чтобы я ее пригласил.

– Надо выпить. Я уже много выпил. Лучше ничего не придумаешь.

Они выпили остаток бургундского и заказали еще бутылку.

– Приехал на ночь, – сказал Тони, – остановлюсь здесь.

– Но ведь у тебя есть квартира, разве нет?

– У Бренды есть. Вдвоем там тесно… Мы раз пробовали, ничего не вышло.

– Что она сегодня делает?

– Пошла куда-то в гости. Я ее не предупредил, что приеду… глупо, конечно, но опостылело торчать одному в Хеттоне, вот я и подумал – хорошо бы повидать Бренду, и нагрянул нежданно-негаданно. Глупее не придумаешь. Мог бы догадаться, что она наверняка идет в гости… Она никого никогда не надувает из принципа – вот так и получилось. Она обещала позвонить сюда попозже, если сумеет удрать.

Они изрядно выпили.

Говорил преимущественно Тони.

– И что это за идея заниматься экономикой, – сказал он. – Вот уж не думал, что ее хватит надолго, но она, похоже, и впрямь увлеклась… Наверное, это неплохо… Знаешь, ей и правда особенно нечего делать в Хеттоне. Она, конечно, не признается и под страхом смерти, но, по-моему, она там временами скучала. Я много об этом думал и пришел к такому выводу. Бренда, должно быть, заскучала… впрочем, от экономики она, по-моему, тоже когда-нибудь заскучает. Но как бы там ни было, сейчас она в прекрасном настроении. К нам в последнее время каждый уик-энд приезжают гости. Приехал бы и ты как-нибудь, а, Джок? У меня что-то не налаживается контакт с новыми друзьями Бренды.

– Это что – ее знакомые с экономических курсов?

– Нет, просто какие-то новые знакомые. Им со мной скучно, по-моему, они меня называют «старикан». Джон слышал.

– Ну в этом еще ничего обидного нет.

– Да, обидного нет.

Они прикончили вторую бутылку бургундского и перешли на портвейн. Немного погодя Тони сказал:

– Слушай, приезжай на следующий уик-энд, а?

– А что, с удовольствием.

– Постарайся выбраться. Я теперь почти не вижу старых друзей… У нас, конечно, будет прорва народу, но ты не против, когда вокруг полно народу… А уж как я против, передать нельзя.

Они выпили еще портвейну.

Тони сказал:

– Ванных, знаешь ли, не хватает… впрочем, что я говорю, ты же знаешь: раньше ты часто у нас бывал. Не то что эти новые приятели, им со мной скучно… Тебе не скучно со мной?

– Ну что ты.

– Даже когда я поддал, как сегодня?.. Ванные я бы построил. Уже все было запланировано. Четыре ванные. Один парень даже чертежи сделал, но тут как раз Бренде понадобилась квартира, так что ванные в целях экономии пришлось отложить… Слушай, вот потеха-то. Из-за этой самой экономики нам приходится экономить.

– Да, потеха. Давай дернем еще портвейну.

Тони сказал:

– Ты сегодня вроде не в духе.

– Еще бы. Житья нет из-за этих чертовых чушек. Избиратели засыпают письмами.

– А я был не в духе, совсем, можно сказать, пал духом, а теперь отошел. В таком случае лучше всего надраться как следует. Так я и сделал и теперь снова воспрянул духом… обидно как-то: приехал в Лондон, а тебя и видеть не хотят. Вот потеха: ты не в духе, потому что тебя надула твоя девица, а я – потому что моя не хочет надувать.

– Да, потеха.

– А знаешь, я уже давно не в духе… много недель… совсем, можно сказать, пал духом… так как насчет коньяка?

– Почему бы и нет? В конце концов, в жизни есть кое-что еще, кроме женщин и чушек.

Они дернули еще коньяку, и Джок постепенно приободрился.

Вскоре к ним подошел рассыльный:

– Леди Бренда просила вам передать…

– Отлично, пойду поговорю с ней.

– Звонила не ее милость, сэр. Она просит передать вам…

– Пойду поговорю с ней.

Он спустился в холл к телефону.

– Детка, – сказал он.

– Это мистер Ласт? Леди Бренда просит передать…

– Ладно, соедините меня с ней.

– Она не может говорить с вами, сэр, она просила передать, что очень сожалеет, но никак не сможет сегодня с вами встретиться. Она очень устала и поехала домой спать.

– Передайте ей, что я хочу с ней поговорить.

– Извините, но это никак невозможно, она легла спать. Она очень устала.

– Она устала и легла спать?

– Совершенно верно.

– Так вот, я хочу поговорить с ней.

– Спокойной ночи, – сказал голос.

– Старикан надрался, – сказал Бивер, вешая трубку.

– О господи, мне его ужасно жалко. Но он сам виноват, нечего сваливаться как снег на голову. Надо его проучить, чтоб больше не подкидывал таких сюрпризов.

– И часто с ним такое бывает?

– Нет, это что-то новое.

Раздался телефонный звонок.

– Как ты думаешь, это опять он? Пожалуй, лучше мне подойти.

– Я хочу говорить с леди Брендой Ласт.

– Тони, милый, это я, Бренда.

– Какой-то идиот сказал, что я не могу с тобой говорить.

– Я поручила позвонить тебе оттуда, где я обедала. Ну как, веселишься вовсю?

– Тоска зеленая. Я с Джоком. Ему не дают жизни чушки. Ну как, можно нам заехать?

– Нет-нет, только не сейчас, милый, я ужасно устала и ложусь спать.

– Ну так мы к тебе едем.

– Тони, а ты не пьян, самую чуточку?

– Вдрабадан. Так мы с Джоком едем к тебе.

– Тони, я запрещаю. Слышишь? Я не допущу, чтоб вы здесь буянили. У этого дома и так плохая репутация.

– Когда мы с Джоком приедем, от его репутации не останется камня на камне.

– Тони, послушай, ну не приезжай сегодня, не надо. Миленький, останься в клубе. Слышишь, ну пожалуйста!

– Сию минуту будем. – Он повесил трубку.

– О господи, – сказала Бренда, – Тони на себя не похож. Позвони в Брэтт-клуб и добудь Джока. До него скорее дойдет.

– Я говорил с Брендой.

– Так я и понял.

– Она у себя. Я сказал, что мы заскочим к ней.

– Вот здорово. Сто лет ее не видел. Люблю Бренду.

– И я люблю. Она молодчина.

– Да, молодчина, ничего не скажешь.

– Мистер Грант-Мензис, вас просит к телефону дама.

– Какая дама?

– Она не назвалась.

– Ладно. Подойду.

Бренда сказала:

– Джок, что ты сделал с моим мужем?

– Он чуть перебрал, только и всего.

– Перебрал – не то слово, он буянит. Послушай, он грозится приехать. Я просто валюсь с ног от усталости, мне не под силу вынести его сегодня. Скажи, ты меня понял?

– Конечно понял.

– Так уж ты, будь добр, удержи его, ладно? Ты что, тоже перебрал?

– Самую малость.

– Господи, а тебе можно доверять?

– Сделаю все, что смогу.

– Звучит не очень обнадеживающе. До свидания… Джон, тебе придется уехать. Эти буяны могут ворваться в любую минуту. У тебя есть деньги на такси? Возьми у меня в сумке мелочь.

– Звонила твоя дама сердца?

– Да.

– Помирился?

– Не совсем.

– Зря, всегда лучше помириться. Дернем еще коньяку или прямо закатимся к Бренде?

– Давай дернем еще коньяку.

– Джок, ты ведь воспрянул духом, верно? Нельзя падать духом. Я вот не падаю. Раньше падал, а теперь нет.

– Нет, я не падаю духом.

– Тогда дернем еще коньяку и поедем к Бренде.

– Идет.

Через полчаса они сели в машину Джока.

– Знаешь что, на твоем месте я не сел бы за руль…

– Не сел бы?

– Ни за что. Скажут еще, что ты пьян.

– Кто скажет?

– Да тот тип, которого ты задавишь. Обязательно скажет, что ты пьян.

– И не ошибется.

– Так вот, я на твоем месте не сел бы за руль.

– Идти далеко.

– Давай возьмем такси.

– К черту все, я вполне могу сесть за руль.

– Давай вообще не поедем к Бренде.

– Нет, как можно не поехать, – сказал Джок, – она нас ждет.

– Я не могу идти пешком в такую даль. И потом, она вроде не так уж хотела нас видеть.

– Ей будет приятно, если мы приедем.

– Да, но это далеко. Пойдем лучше куда-нибудь еще.

– А я хочу к Бренде, – сказал Джок. – Люблю Бренду.

– Она молодчина.

– Молодчина, что и говорить.

– Давай возьмем такси и поедем к Бренде.

На полпути Джок сказал:

– Давай не поедем к Бренде. Давай поедем куда-нибудь еще. Давай поедем в грязный притон.

– А мне все равно. Вели ехать в гнусный притон.

– В гнусный притон, – сказал Джок, просовывая голову в окошечко.

Машина развернулась и помчалась к Риджент-стрит.

– Можно ведь позвонить Бренде из притона.

– Да, надо ей позвонить. Она молодчина.

– Молодчина, что и говорить.

Машина свернула на Голден-сквер, а оттуда – на Синк-стрит, сомнительной репутации улочку, где обитали в основном уроженцы Азии.

– Знаешь, а он, по-моему, везет нас в «Старушку Сотнягу».

– Не может быть. Я думал, ее давным-давно прикрыли.

Но вход был ярко освещен, и обшарпанный швейцар в фуражке и обшитом галунами пальто подскочил к такси и распахнул перед ними дверцу.

«Старушку Сотнягу» ни разу не закрывали. В течение жизни целого поколения, пока, как грибы после дождя, нарождались новые клубы, с самыми разными названиями и администраторами и самыми разными поползновениями на респектабельность, безбедно проживая свой короткий и чреватый опасностями век и принимая смерть от рук полиции или кредиторов, «Старушка Сотняга» неколебимо противостояла всем козням врагов. Не то чтобы ее совсем не преследовали – вовсе нет. Несть числа случаям, когда отцы города хотели стереть ее с лица земли, вычеркивали из списков, отбирали лицензию, аннулировали право на земельный участок; весь персонал и сам владелец то и дело садились в тюрьму; в палату подавались запросы, создавались всевозможные комитеты, но, какие бы министры внутренних дел и полицейские комиссары ни возвеличивались, чтобы затем бесславно уйти в отставку, двери «Старушки Сотняги» всегда были распахнуты настежь с девяти вечера до четырех утра и в клубе всегда было разливанное море сомнительного качества спиртного. Приветливая девица впустила Тони и Джока в замызганное здание.

– Не откажитесь подписаться, – попросила она, и Тони с Джеком подписали вымышленными именами бланк, гласивший: «Меня пригласил на вечеринку с выпивкой в дом № 100 по Синк-стрит капитан Уэйбридж».

– С вас по пять шиллингов.

Содержание клуба обходилось недорого: никому из персонала, за исключением оркестрантов, жалованья не платили, а обслуга перебивалась как могла, обшаривая карманы пальто и обсчитывая пьяниц. Девиц пускали бесплатно, но им вменялось в обязанность следить, чтобы кавалеры раскошеливались.

– В последний раз, Тони, я здесь был на мальчишнике перед твоей свадьбой.

– Ты тогда здорово надрался.

– Вдрабадан.

– А знаешь, кто еще тогда надрался? Реджи. Он сломал автомат с жевательной резинкой.

– Да, Реджи был вдрабадан.

– Слушай, ты уже воспрянул духом, больше не грустишь из-за этой девчонки?

– Да, воспрянул.

– Тогда пошли вниз.

В зале танцевало довольно много пар. Почтенный старец залез в оркестр и пытался дирижировать.

– Нравится мне этот притон, – сказал Джок. – Что будем пить?

– Коньяк.

Им пришлось купить целую бутылку. Они заполнили бланк заказа винодельческой компании Монморанси и заплатили по два фунта. Этикетка гласила: «Самые выдержанные ликеры, настоящее игристое шампанское. Завоз винодельческой компании Монморанси».

Официант принес имбирный лимонад и четыре стакана. К ним подсели молодые девицы. Звали их Милли и Бэбз.

Милли сказала:

– Вы надолго в город?

Бэбз сказала:

– Сигаретки не найдется?

Тони танцевал с Бэбз.

Она сказала:

– Любите танцевать?

– Нет, а вы?

– Не особенно.

– Тогда посидим.

Официант сказал:

– Купите лотерейный билетик – разыгрывается коробка шоколада.

– Нет.

– Купите один для меня, – сказала Бэбз.