Я открыл глаза и увидел маленькую, чуть больше паспортной, фотографию темноглазой девочки лет пяти. В розовом платье, с фиолетовыми лентами в темных волосах. Девочка смотрела с широкой, заразительной улыбкой. Какая-то спокойная, отстраненная часть меня запомнила это лицо на случай, если мне понадобится узнать его. Остальная часть старалась не вглядываться в него и думать об изображении как о простом, ничего особенного не означающем сочетании бумаги и принтерных чернил.

– Это двухлетней давности, – тихо пояснила Сьюзен. – Более поздних у меня нет. – Она прикусила губу и протянула фотографию мне.

– Оставь себе, – так же тихо сказал я.

Она убрала фотографию. Красные знаки на коже бледнели.

Я устало потер глаза.

– Ладно, – сказал я. – Нам пока придется забыть о твоем решении удалить меня из ее жизни. Потому что собачиться сейчас из-за этого нет смысла, а единственный шанс на ее спасение – если мы будем действовать вместе. Договорились?

Сьюзен кивнула.

Следующие слова я процедил сквозь зубы:

– Но я ничего не забыл. И не забуду. Потом рассчитаемся. Ты поняла?

– Да, – прошептала она. И подняла на меня взгляд своих огромных глаз, в которых блестели слезы. – Я не хотела делать тебе больно. Или ей. Я только…

– Нет, – перебил я. – Поздно. Мы просто теряем время, которого и так мало.

Сьюзен резко отвернулась от меня к камину и закрыла глаза. Когда она открыла их, уже снова контролировала выражение своего лица.

– Хорошо, – произнесла она. – В качестве первого шага у нас есть несколько вариантов действий.

– Например?

– Дипломатия, – ответила она. – Я кое-что о тебе слышала. Половина, скорее всего, вранье, но я знаю, что у тебя есть кое-какие связи. Если нас поддержит достаточное количество членов Совета, нам, возможно, и удалось бы вернуть ее без инцидентов.

Я фыркнул:

– Или?

– Предложить Красному Королю репарации в обмен на жизнь ребенка. У него в этом деле нет личной заинтересованности, и он выше Арианны по статусу. Дать ему взятку побольше, и ей придется отпустить Мэгги.

– Вниз с крыши, – буркнул я.

Сьюзен пристально посмотрела на меня:

– А что, по-твоему, нам делать?

Я почувствовал, как мои губы изображают что-то, возможно, не слишком похожее на улыбку. Буря угнездилась уже в областях, окружающих мое сердце, а вихри ее подбирались к горлу. Прошло, наверное, добрых десять секунд, прежде чем я смог заговорить, да и тогда голос мой смахивал скорее на рычание.

– Что делать? – переспросил я. – Красные похитили нашу девочку. Черта с два они дождутся за это какой-либо платы.

В ответ глаза у Сьюзен вспыхнули жарким, жутким голодом.

– Мы найдем Мэгги, – продолжал я. – Мы отобьем ее у них. И мы убьем всякого, кто встанет у нас на пути.

Сьюзен поежилась, и из глаз ее хлынули слезы. Она низко наклонила голову и всхлипнула. Потом протянула руку и коснулась пальцами моей левой руки, все еще покрытой жуткими шрамами. Опустила взгляд на ожоги, сочувственно поморщилась и начала отводить руку.

Я поймал ее пальцы и крепко сжал. Она отозвалась таким же пожатием. Долгую секунду мы молча держались за руки.

– Спасибо, – прошептала она. Ладонь ее дрожала в моих пальцах. – Спасибо, Гарри.

Я кивнул. Я собирался сказать что-то такое, что успокоило бы ее, и при этом сохранить отстраненность, но тепло ее руки оказалось сильнее. Не обращать на него внимания я не мог. Я был в ярости на Сьюзен – в такой ярости, испытывать которую можно только тогда, когда боль тебе причиняет тот, кто тебе очень дорог. Однако и вывод из этого следовал неизбежный: она все еще дорога мне, иначе бы я не злился.

– Мы найдем ее, – повторил я. – И я сделаю все, что в моих силах, чтобы вернуть ее целой и невредимой.

Сьюзен подняла на меня глаза, полные слез, и кивнула. Потом протянула руку и осторожно провела пальцами по шраму у меня на щеке. Более свежему шраму, совсем яркому, еще зудевшему. Наверное, он делал меня похожим на персонажей-немцев из голливудских фильмов золотой эры кинематографа, на чьих щеках полагалось красоваться шрамам, полученным на дуэлях. Кончики ее пальцев были нежными, теплыми.

– Я не знала, что мне делать, – призналась она. – С ними никто не хотел связываться. Вообще никто.

Взгляды наши встретились, и вдруг былая страсть вспыхнула с новой силой, разгоревшись от сомкнутых рук и ее пальцев на моем лице. Зрачки ее чуть расширились, а мое сердце заколотилось как бешеное. Я был в ярости на Сьюзен. Но похоже, тело мое просто прочитало эту ярость как возбуждение и не потрудилось изучить написанное мелким шрифтом. Долгое мгновение я смотрел ей в глаза, потом прокашлялся – горло пересохло.

– Кажется, именно так мы заварили всю эту кашу?

Она издала неопределенный звук, который должен был изображать смех, и отняла руки.

– Я… Мне очень жаль. Я не хотела. – Голос ее дрогнул. – Со мной такого столько лет не случалось…

Я понимал, что она хочет сказать. Я сделал несколько глубоких, размеренных вдохов, отделяя разум от тела.

– Сьюзен, – тихо произнес я наконец. – Что бы ни случилось дальше… между нами все кончено. – Я поднял на нее глаза. – Ты сама это понимаешь. Понимала, когда предпочла ничего мне не говорить.

Теперь она вдруг показалась мне совсем хрупкой. Она медленно кивнула, словно стоит ей сделать одно резкое движение – и она сломается. Потом сложила руки на коленях.

– Я… понимаю. Да, понимала.

Молчание затягивалось.

– Ладно, – произнес я наконец. – А теперь… – Я сделал еще один глубокий вдох и постарался убедить себя, что это поможет. – Насколько я понимаю, ты прилетела в Чикаго не только для того, чтобы со мной поболтать. Для этого ты могла обойтись и без Мартина.

Она повела бровью и кивнула:

– Верно.

– Тогда что?

Она, похоже, окончательно взяла себя в руки, и голос ее сразу стал деловым:

– У вас в городе есть база Красных. Неплохое место для начала.

– Отлично, – сказал я, вставая. – Раз так, начнем.

Глава 3

– Надеюсь, у вас не осталось никаких обид? – спросил у меня Мартин, выводя машину с усыпанной гравием стоянки рядом с моим домом.

Чтобы я мог разместить свои длинные, как у журавля, ноги, Сьюзен уселась в арендованной машине сзади, оставив мне место рядом с водителем.

– Обид? – переспросил я.

– В связи с нашей первой встречей, – пояснил Мартин.

Машину он вел так же, как делал все, – ровно. Полное торможение на светофорах. Пять миль в час под знаком. Куда бы мы ни направлялись, у нас ушла бы на это вечность.

– Вы имеете в виду то, как вы использовали меня в попытке убить Ортегу? – уточнил я. – Тем самым гарантированно нарушив дуэльный кодекс, в результате чего дуэль считается недействительной, а война с Белым Советом продолжается?

Мартин покосился на меня, потом в зеркальце заднего вида – на Сьюзен.

– Я же говорила тебе, – сказала она ему. – Он может не разобраться сразу. Но рано или поздно понимает все.

Я слегка кивнул Сьюзен.

– Оглядываясь назад, несложно было разобраться, что вы там делали, – признался я. – Война Красной Коллегии с Белым Советом – лучшее, что случалось с Братством за много веков его существования.

– Я работаю с ними немногим более ста лет, – отозвался Мартин. – Но действительно, за это время ничего лучше не происходило. Белый Совет – единственная организация на планете, способная составить для них существенную угрозу. И каждый раз, когда Совет одерживал победу – или хотя бы продолжал существовать после того, что должно было стать сокрушительным поражением, – противоречия внутри Красной Коллегии обострялись еще сильнее. Многие из них лелеют зависть или вражду к соперникам уже не одно тысячелетие. Просто фантастический масштаб раздоров.

– Можете обозвать меня чудаком, – буркнул я, – но мне пришлось видеть слишком много детей, погибших на войне, которую вы помогли гарантированно продлить. Никаких обид? – Я недобро улыбнулся. – Поверьте мне, Мартин, на вашем месте я бы не захотел напоминать мне сейчас о тех событиях.

Я кожей ощущал на себе внимательный взгляд Мартина и то, как напряглось его тело. Он явно думал о своем пистолете. С огнестрельным оружием он управлялся здорово. В ночь моей дуэли с вампиром по имени Ортега Мартин вогнал в него пулю из своей снайперской винтовки примерно за полсекунды до того, как вампир успел бы убить меня. Это являлось грубейшим нарушением дуэльного кодекса – набора правил для разрешения конфликтных ситуаций между отдельными представителями сообществ, подписавших Неписаный договор.

Итог честно проведенной дуэли мог бы положить конец войне между Красной Коллегией и чародейским Белым Советом и тем самым спасти множество жизней. Но все обернулось совсем не так.

– Да вы не расстраивайтесь, приятель, – утешил я его. – Ортега к тому моменту в любом случае уже практически нарушил дуэльный кодекс. Все пошло к чертям вне зависимости от того, что совершили в тот вечер вы. И ваше присутствие там привело к тому, что пулю в последнюю секунду схлопотал он, а не я. Ты спас мне жизнь. Я осознаю это.

Я продолжал улыбаться. Однако это казалось не слишком правильным, поэтому я постарался высказаться жестче:

– Я также осознаю, что, если бы вы могли получить то, что хотели, всадив пулю мне в спину, а не ему в грудь, вы бы сделали это не моргнув глазом. Так что вряд ли следует ожидать от меня дружеских чувств.

Мартин посмотрел на меня еще раз и расслабился.

– Надо же, какая ирония! – заметил он. – Как вы, выдвиженец из низов Белого Совета, мгновенно встаете в позу для моральных нравоучений.

– Прошу прощения? – негромко произнес я.

Он говорил бесстрастно, но где-то глубоко за словами ощущался скрытый огонь – впервые за все время, что я его знал.

– Я тоже видел, Дрезден, как детей убивают, словно скотов, а вашему мудрому и могущественному Совету на это наплевать, потому что жертвы бедны и находятся далеко, – разве это не прекрасный повод для них погибнуть? Вот так. Если бы пуля, пущенная в вас, заставила Совет обрушиться на Красную Коллегию всей своей мощью, я бы выпустил две и даже приплатил за такую возможность. – Он затормозил на красный свет и посмотрел на меня в упор. – Хорошо, что мы прояснили эту ситуацию. Или вы хотите сказать что-нибудь еще?

Я встретил его взгляд:

– Вы выбелили волосы. У вас теперь вид как у гея.

Мартин невозмутимо пожал плечами:

– На последнем задании я работал стюардом на круизном лайнере, обслуживающем именно эту категорию пассажиров.

Я нахмурился и покосился на Сьюзен.

– Было дело. – Она кивнула.

Я скрестил руки на груди и сердито уставился в ветровое стекло.

– Я в буквальном смысле слова убивал людей, которые нравились мне больше вас, Мартин, – произнес я. И, помолчав, спросил: – Мы еще не приехали?

– Здесь, – объявил Мартин, остановив машину перед входом в дом.

Я всмотрелся в здание. Ничего особенного, обычный чикагский дом. Двенадцать этажей, немного выцветший фасад, типичное здание со сдаваемыми в аренду офисами.

– Вряд ли Красные… Послушайте, это не может быть здесь! – выпалил я. – В этом здании находится мой офис.

– Нам известно, что подвластная Красной Коллегии деловая структура приобрела его почти восемь лет назад, – сообщил Мартин, загоняя машину на стоянку и вытягивая ручник. – Насколько я понимаю, вы должны были заметить неожиданное повышение арендной платы.

Я глупо поморгал:

– Я… плачу арендную плату Красной Коллегии?

– Повышенную арендную плату, – поправил меня Мартин, сделав легкое ударение на первом слове. – Графине Арианне не откажешь в специфическом чувстве юмора. Если это вас утешит, могу добавить, что здешние сотрудники не имеют ни малейшего представления о том, на кого они в действительности работают. Они полагают, что это фирма, обеспечивающая конфиденциальной информацией многонациональную торговую корпорацию.

– Но это… мое здание. – Я нахмурился и тряхнул головой. – И что мы собираемся делать?

Мартин вылез из машины и открыл багажник. Сьюзен присоединилась к нему. Я за компанию вышел тоже.