Но… дальше все было круче.

Волосы у нее оказались до пола. Шикарные, густые, блестящие и… охренеть какие требовательные. На них нанесли золотую маску, понятия не имею, что там было в составе, я увидела лишь, что в маску вбили яйца, причем туда шел только желток, добавили что-то спиртное и сок апельсинов. А потом началась и вовсе дичь полнейшая – два нехилых куска мяса, натурального сырого мяса перетерли в мелкий фарш и начали покрывать всю кожу усилителя. Сырым фаршем! От лица и до пят. Всю. После чего включили музыку и оставили женщину возлежать на постели без подушек.

И тут ко мне зашел Эрих.

Я это поняла, только когда мне начали выдавать окситоцину, начав с объятий, и продолжив нежными поцелуями в области шеи и плеч.

– Матушка сегодня не сможет уделить тебе время, – произнес он, прижимая к себе сильнее. – Она устала и ей требуется отдых.

– Слушай, – сказала, не снимая визоров, – я в целом не знаю, что с головой у твоей матери, но она там лежит вся в мясе.

Эрих застыл.

– Реально вся. Ну, кроме волос, они в яйцах, – пояснила потрясенно.

– Ввв… каких яйцах? – не понял Эрих.

– Да чтоб я знала, они их с собой привезли. Штук двенадцать ушло на всю эту гриву!

И тут Эрих мягко снял с меня визоры, отставил их на полочку с гелем для душа и очень мягко спросил:

– Мелани, ты установила камеры в комнатах моей матери?

Посмотрела на него как на больного.

– Я здоров, – мгновенно все почувствовал Эрих. – Так что с камерами?

И тут такое дело – их устанавливала не я. Я вообще в этом доме ничего не расставляла, я подключалась к уже имеющейся системе.

– Вот как, – серо-стальные, слишком темные для этого оттенка глаза чуть сощурились. – Тамран значит их не убрал. Интересно почему?..

Воззрившись на Эриха, я уточнила совершенно иной момент:

– То есть, единственное, что тебя интересует, это почему камеры не убрали?

Эрих мог даже не кивать согласно в ответ – я и так все поняла.

И тут такое дело:

– Слушай, Эрих, я, конечно, все понимаю, и даже не парюсь на тему почему твоя мать меня пыталась пристрелить, но… тут что-то явно не так. Что-то определенно не так. И я это, иду побеседую с профессионалом. А что касается твоей матери – извини, конечно, но речь идет о моей жизни, так что наблюдение я продолжу. Все, наслаждайся душем без окситоцина и страдай, сволочь тайремская.

С этими словами я забрала визоры и покинула душ.

И, кстати, ни на что не намекаю, но мы с Эрихом делили одну комнату на двоих, и у нас вместо ванны был душ. Не то, чтобы меня это не устраивало, мне лично все нравилось, но у его маман имелось семь комнат в распоряжении. Семь!

* * *

Кое-как вытершись, я надела шорты и спортивный топ, и уйдя в кабинет Эриха, хотя мне вообще-то теперь и свой нужен, вышла на связь с Эвином. Через него запросила контакты Блонди и через две минуты сказала привет своей новой сотруднице.

Блондя… перестала быть блондей. Короткое черное каре подчеркивало лицо покрытое многочисленными шрамами, шею со внушительной татуировкой, мундир, висящий на ней балахоном и полное отсутствие женственности. Вот примерно так в моем понимании выглядит жертва многочисленных изнасилований. Так вот, а не как холящая каждый сантиметр своего тела мать Эриха.

– Здорова, шеф, – поприветствовала меня Блондя.

В ее темных глазах сияла прорва искренней благодарности, но такие как мы не тратят слова на изъявление признательности, мы благодарим делом, а не словом. И именно дела мне сейчас требовались от Блонди.

– Ты далеко? – спросила сходу.

– Сутки лету от тебя, – сориентировала Блондя. – Я, Шнур, Боров и Кэл выдвинулись сразу, как только стало известно, что Удав затребовал наши личные дела.

Ага, то есть не только моя команда была в ужасе от перспективы работать с Удавом. Ну что сказать – я их понимала. Все их понимали. Удав не зря всегда одиночка – от него банально сматывают все, кто может.

– Оставишь мужиков с остальной частью команды, сама ко мне, – распорядилась я, начиная ощущать уже несколько подзабытое чувство ответственности за своих людей.

– Какие-то проблемы? – сходу просекла Блондя.

Я экранировала помещение, и, перейдя на диалект Дерана, от которого Блондю заметно передернуло, спросила прямо:

– Слушай, бывали ли такие случаи, что бабы в борделях вели себя… нестандартно? К примеру, всеми силами поддерживали внешний вид и старались быть весьма привлекательными?

Агент задумалась. В принципе, учитывая в какую передрягу она попала, ее держали отдельно от шлюх, а потому, она могла и не знать точно, или сталкиваться лишь со слухами о подобном, поэтому и проволочка сейчас случилась. Я не давила, я терпеливо ждала, и терпение мое было вознаграждено.

– Да, – Блондя посмотрела прямо на меня, – такое случалось с теми, кто был уже в возрасте. В определенный момент те, кого воротило от мужиков, внезапно понимали, что теряют эм… своеобразную власть. Из них обычно и получаются «мамки», это те кто фактически управляет борделем. Жалость, эмпатия и прочие человеческие чувства у таких особей атрофируются, остается жажда власти, причем любой. С кем у нас проблема?

«У нас» – потому что Блондя уже часть команды.

– Со свекровью, – сообщила я. И отдала приказ: – Летишь ко мне, твоя официальная роль – служанка.

– Поняла, шеф, – коротко отчиталась агент.

И связь мы прервали.

Посидев немного, я заплела еще мокрые волосы, и направилась к свекрови – некоторые проблемы нужно решать сходу.

* * *

Комнаты официального усилителя архонтов Тайрема располагались на первом этаже. Я эту часть дома особо не исследовала, меня она вообще мало волновала, я в эти дни усиленно готовилась к собеседованию с Бульдогом и восстанавливала свою физическую форму, так что не до экскурсий было. Но чего не сделаешь ради дела.

Комнаты матери Эриха оказались под дополнительной системой охраны, с двумя охранниками-мужиками на дверях, и запертым замком. Если они надеялись, что меня это остановит, то кто им доктор?! Охранников я оставила отдыхать на мраморном полу, систему вскрыла и вошла в сплошной роскошный пафос. Судя по всему, парящие от малейшего дуновения ветерка занавески маман привезла с собой. И служанок у нее оказалось вовсе не трое, а порядка дюжины. И эти женщины с нехило так прокаченными плечами попытались было меня остановить, но им хватило сломанной руки у первой тетки, после чего с моего пути убрались молча.

Миновав три комнаты, я вошла в просторную ванную, сделавшую честь любому спа-салону.

Маман лежала на теплом камне, пованивая фаршем из сырого мяса на теле, и яичной маской на волосах. При моем появлении она лишь махнула пальчиком, и с ее глаз сняли кружки огурцов, дабы свекровь могла одарить меня уничижительным взглядом. После чего огуречные кружки вернули обратно, подвергая меня процедуре абсолютного игнора.

И если этим свекровь надеялась меня унизить или расстроить, то зря – я вполне себе оценила жест, и расценила я его в свою пользу и двинулась на изучение всего того арсенала, что использовала усилитель для усиления своей внешней привлекательности.

Присутствующие здесь служанки все как одна были выше меня, и мощнее на порядок, но без приказа они стояли, стараясь даже не двигаться, и мне никто не мешал. Поэтому совершенно беспрепятственно я прошла к двум переносным холодильникам и открыла первый.

Крема, крема, крема… Взяв самую большую банку с белой субстанцией, вчиталась и меня чуть не стошнило. Все-таки семя кита в том самом смысле, который предполагает особую размножательную жидкость, это как-то слишком. От второй баночки заворотило тоже. Третью я глянула лишь мельком, но это отбило всяческое желание продолжать инспекцию – ну, вашу ж мать, кто использует чужой мозг в качестве маски для лица? Это же варварство какое-то.

И тут маман Эриха подала знак, одна из служанок стерла часть фарша с ротовой части лица женщины, и усилитель снизошла до общения со мной, недостойной.

– Мой сын еще не познал тебя как женщину, – с абсолютной уверенностью произнесла эта… косметологическая извращенка.

– Это ты в какой момент осознала? – захлопывая дверцу первого холодильника и открывая вторую, спросила я. – До того как пыталась меня пристрелить, или уже после?

Второй холодильник порадовал кусками свежего мяса и свежего мяса рыбы. Закрыла его еще до того, как меня затошнило. Нет, это реально перебор.

И тут перебор достиг своего апогея.

– Эрих нуждается в материнской любви и заботе. Я займусь этим. И тогда… для тебя в его сердце не останется места, солдафонка проклятая.

И я развернулась к маманке.

Очевидно, кое-кто нарывался на конфликт. Очевидно, кое-кто точно знал, что Эрих чувствует себя очень виноватым за то, что его мать в последний раз попопльзовали все кому не лень, а не лень было тем, кто напал на нас на Танарге.

И мозгами я понимала, что если поставлю жесткий ультиматум, Эрих встанет на мою сторону, у меня даже сомнений в этом не было, но… вопрос лишь в том, насколько в этой ситуации будет больно Эриху. Я подозревала, что сильно. А причинять боль любимому человеку мне не хотелось вовсе. Ко всему прочему мадама права – Эриху материнской любви очень не доставало. Правда это было в детстве, с тех пор многое изменилось, но почему бы и нет? Эрих закроет свой гештальт, я успею наладить работу своей команды – и все в плюсе.

Правда это все я понимала мозгами. А если смотреть чисто на эмоции – было огромное желание пойти наверх и устроить скандал, с требованием «Или я, или твоя маман».

А еще у меня не было четкого правила для данной ситуации. С одной стороны имелось четвертое правило десанта «Не лезь в костер своими руками, используй чужие». С другой седьмое правило гласило «Хамло побеждать не должно». А эта падла мне тут, между прочим, хамила.

Что ж… война так война.

– Удачи, – сказала я, достав сейр.

– Удача мне не потребуется, – усмехнулась эта, на своей красоте помешанная.

Как сказать – к обоим холодильникам я подключилась сходу, даже обращаться к своим хакерам не пришлось.

– Ну-ну, – бросила свекрови, покидая ее храм поклонения свойствам фарша.

* * *

Ночью мы с Эрихом вполне ожидаемо работали.

Я делала вид, что злюсь, дуюсь и вообще негодую, а потому тренировка проходила у нас раздельно. Сначала Эрих занимался с Тамраном, и только потом к офицеру подвалила я.

И стоило мне войти в тренировочный зал, как Тамран молча переключил камеры на кольцевую запись.

– Она мне не нравится, – сходу обозначил свою позицию мужик, вытирая полотенцем пот с шеи и плеч.

– Вообще не проблема, – натягивая перчатки, ответила я.

Тамран тяжело вздохнул, глядя на меня, и выдал нечто:

– Мелани, ты ПЕРВЫЙ усилитель, искренне и всем сердцем любящий архонта. И ты уникальна в этом, как и в преданности Эриху. Но его мать не такая, понимаешь?

– Да я заметила уже, – чего скрывать.

Тамран швырнул мокрое полотенце в угол, сложил руки на могучей груди и продолжил исповедь, отрываясь за все дни молчаний:

– Эрих очень боится, что ты станешь похожа на его мать. Поэтому не прикасается к тебе. А я, Мелани, боюсь совершенно иного.

– Ее? – уточнила я, направляясь к боксерской груше.

– Ее, – кивнул Тамран.

Помолчал, и добавил:

– Она старше даже меня, Мэл. И у меня есть подозрение, что она способна влиять на архонтов.

Что ж, с избиением груши я притормозила, и уточнила:

– Почему вообще возникло такое подозрение?

– Покойный отец Эриха был потрясен тем, что усилитель изъявила желание жить с ним. Она даже родила ему сына, Мелани. Но каждый раз, когда она смотрела на седьмого архонта, в ее глазах я видел… ярость и бессилие.

– Я подумаю об этом, – начиная тренировку, заверила Тамрана. – Верни камеры в исходную точку.