– Сделаю, – стараясь подавить дрожь в голосе, ответил Гароа.

Кто именно с ним разговаривал, он не знал, – но это уж точно был не еркилиец. Гароа поднял голову и посмотрел на звёзды. «Боги…» – это было единственным, о чём он мог подумать.

Спутниковый телефон замолчал. Зелёная точка на экране мигать перестала. Не говоря ни слова, Гароа отключил прибор, аккуратно завернул его в ткань и так же молча спрятал в заплечный мешок. После этого он, выпрямившись во весь рост, посмотрел в сторону гор – туда, куда упал челнок.

– Это за рекой. За границей, – поняв, что собирался сделать его хозяин, проговорил Эгун.

Его серое лицо было покрыто глубокими язвами. Они появились после того, как пару лет назад Эгун подцепил лихорадку и чуть было не отправился к святому Итерри, который провожал всех смертных в последний путь. Однако же умелые руки старой Джэйон смогли перерезать нить, тянувшую его в загробный мир, и вернуть Эгуна к жизни. Впрочем, за это пришлось заплатить высокую цену. Об этом Эгун узнал лишь тогда, когда пришёл в себя и увидел счёт за лечение. Гароа его оплатил, и теперь, в соответствии с законом о выкупе, Эгун принадлежал командиру до тех пор, пока не выплатит весь долг. Это не означало, что Эгун стал рабом. Он по-прежнему оставался воином и имел такое же право голоса, как и Сема, который готов был в каждом селении увязываться за любой юбкой, за что его объявили в розыск уже в трёх округах Ерцы. Другими словами, он был точно таким же бойцом, как и Ердин, и Паткси, и ещё два десятка смелых, проверенных в боях воинов из клана Гароа.

– А стоит ли? – настороженно спросил Эгун.

Голова его хозяина молниеносно повернулась. Глаза Гароа вспыхнули – так, словно бы они принадлежали совсем не еркилийцу, а смертельно опасной птице эли.

Гароа и сам знал, что всего несколько лет назад был подписан мирный договор между страной Лон, к жителям которой он себя причислял, и княжеством Бибайн за рекой, славившимся обширными лесами с богатой дичью. Границу между ними можно было пересекать только через заставы, стоявшие на дорогах и мостах. Тот же, кто проходил мимо и не уплачивал дорожного сбора, приравнивался к бандитам, за головами которых шла вечная охота.

Эгун икнул и смиренно склонил голову.

– Выдвигаемся, – приказал Гароа.

Одного этого слова было достаточно для того, чтобы улей воинов загудел. Ердин вскочил на ноги. Он с рождения был проводником и мог с закрытыми глазами найти путь обратно и провести через запутанный лабиринт ущелья. Впрочем, порой и к нему удача поворачивалась задом. Так, однажды путь Ердина пересёкся с самкой животного зузен. Что она делала в горах и почему так далеко ушла со своим детёнышем из леса, выяснить так никто и не смог. Её панцирь был чрезвычайно толстым, а материнский инстинкт превратил зузен в истинное чудовище, – и лишь только благодаря восьми клинкам зверя удалось одолеть. Сняв с убитой самки панцирь и шкуру и набив мешки мясом, воины не забыли поймать и детёныша, которого потом выгодно продали в долине.

Ердин, не спрашивая о том, что делать дальше, пробежал вперёд, а за ним, выстроившись в вереницу, словно утята за уткой, последовали и остальные.

Минут через десять жёлто-синий туман стал невероятно густым. Чтобы не потеряться среди валунов, которых на пути встречалось всё больше и больше, каждому из воинов пришлось положить руку на плечо впередиидущего. Но Ердин знал своё дело – и неотступно вёл команду к реке, шум которой в тумане с каждым шагом становился слышен всё отчётливее.

– Вода, – внезапно остановившись, сообщил проводник.

– Перейти сможем? – спросил подошедший к нему Гароа и сразу же после этого спустился к реке.

– Дожди уже месяц как прошли, – отозвался Ердин. – Поток достаточно спокойный и дно ровное. Но будет по пояс или даже больше. Так что может унести. Нужна связка.

– Слышали? – командным голосом выкрикнул Гароа и, взяв конец верёвки, которую протянул ему Ердин, стал подвязывать её к ремню.

То же самое сделали и остальные. Два воина, которые несли оружие богов, подняли его над головами и, стараясь не поскользнуться на камнях, вошли в воду.

2. Испытание

Юная Идоя всю жизнь скрывала свои рыжие волосы. В стране кедров – Юли – этот цвет считался признаком несчастья. Так, чтобы войти в город, её заставили сбрить локоны, а в стране гейзеров – Ерце – принудили надеть цепь с медальоном с отметиной зверя и демонстративно носить его поверх одежды.

Не лучше дело обстояло и в стране Лайд, которая славилась тысячью вод. Там Идое пришлось натянуть на голову чёрный берет, и лишь только оставшись одна в своей комнате, она имела право его снимать. Такую, как она, – меченую адским пламенем, – никто бы не посмел взять в жёны.

Лишь только в княжестве Бибайн к ней отнеслись со снисхождением – накормили, напоили и пристроили в монастырь, при котором был университет. В праве стать послушницей ей отказали, однако же, дав девочке кров, её усадили за стол и стали учить грамоте. В монастыре Идоя прожила с десяток лет и выучилась не только писать буквы, но ещё и охотиться. Однако же, чтобы доказать, что она – не просто готовая к оплодотворению самка, но ещё и воин, – а они всегда были в почёте и стояли по рангу выше, чем ткачи и каменщики, – Идое пришлось согласиться на испытание.

Старый монах, уже давно не видевший белого света, потому что его глубоко больные глаза уподобились оранжевым яйцам, отпуская Идое грехи, поделился с ней секретом о том, что лишь половина из тех, кто спускался в ущелье Неай, возвращались. Именно там девушке и предстояло пройти испытание.

«Пусть так», – вздохнув, подумала Идоя. От услышанного она не вздрогнула, а даже обрадовалась – ведь, если она сможет пройти весь этот путь и добыть клыки тварей, то её признают равной.

В тот же день Идоя отправилась в аббатство за разрешением пройти обряд. Под тем, что испытание пройдено, понималось только возвращение с трофеем – с клыками зверя харица. Как правило, эта тварь была небольшой – чуть выше колена. Страшно было другое – то, что охотились харицы только стаей. Так что при встрече с одной из особей всегда становилось понятно, что это наверняка разведчик, и что где-то совсем рядом – ещё десятка два или три, а то и вовсе добрая сотня подобных исчадий ада.

Ущелье Неай было широким. Оно напоминало холмистый перешеек с лесами, скалами, реками и ручьями; при этом в нём встречались даже глубокие озёра. Именно это ущелье соединяло две части суши – Элорри, древний лес с вековыми деревьями и смоляным запахом, от которого кружилась голова, – и долину Лирнию – с ядовитым отливом её зелени. Обойти ущелье стороной, конечно же, было возможно, но для этого потребовалось бы около двадцати дней пути, да и то – в случае благоприятной погоды.

Ущелье несколько раз пытались заселить жители Бибайн. Они даже возвели в нём каменные крепости и построили постоялые дворы, больше напоминавшие гарнизоны, чем гостевые дома для путников, однако эта затея многократно проваливалась: зверь хариц всякий раз брал верх. Его стаи всегда шли по следам путешественников, и многие из них пропадали… Даже солдаты, сопровождавшие караваны, – и те погибали от клыков зверя.

При этом охотиться харицы предпочитали не на двуногих жителей княжества Бибайн, а на травоядных гарби, в большей степени напоминавших бизонов, нежели чем оленей. К зиме их мех становился плотным и выступал в роли панциря, а вот летом – после линьки – их тела становились уязвимыми для клыков хищников.

Загоняя молодняк в центр, гарби передвигались стадами. Они знали, чем грозил им переход через ущелье Неай. Однако же, чтобы добраться до равнины, им приходилось рисковать своими жизнями. И так было каждый год. С приходом тепла гарби покидали лес, а с наступлением холодов – возвращались обратно.

Рыжеволосая Идоя изготовила сеть и установила с десяток ловушек – сделала всё в точности так, как её учили. Однако же ни одна приманка не сработала. Твари харицы, словно обладая разумом, обошли завуалированные ямы, обогнули петлю и даже не дотронулись до мяса, лежавшего поверх ям.

Слившись воедино с большим камнем, охотница наблюдала за тем, как крался зверь. А ведь Идою предупреждали – много раз предупреждали о том, чтобы она никогда не смотрела вперёд, а всегда – только назад.

Похоже, звери уже давно заметили девушку. Понятно, что взрослые харицы запросто могли бы на неё напасть, но, поскольку у каждого из них была на охоте своя роль, то они предоставили эту возможность молодняку. Мол, смотрите – к нам пришла живая игрушка, и сейчас мы вас, детки, научим тому, как её напугать и как погнать, чтобы она бежала и бежала без оглядки, а после этого мы цапнем её за лодыжку. Нет-нет, мы её не убьём. Мы просто перекусим ей сухожилья, и тогда наша игрушка поползёт и зарыдает. И это будет очень хорошо: пускай рыдает! Пусть молит своих богов, – но ведь их всё равно на свете нет! И вот тогда стая молодых зверей, у которых ещё не выпали молочные зубы, набросится на эту человеческую дичь и в считанные секунды её разорвёт…

Всё это Идоя хорошо знала.

Внезапно девушка услышала за спиной хруст веток. Звери хрустели ими специально – чтобы она оглянулась и, увидев с десяток пар глаз, бросилась бежать. Охотница так и сделала. Если бы она хоть на секунду замешкалась, то её сердце бы уже не билось.

– Проклятье! – крикнула Идоя от страха и, перепрыгивая с камня на камень, устремилась к тому дереву, на котором приготовила себе укрытие.

Однако охотницу опередили: одна из тварей уже поджидала её возле тропы. Так что Идое пришлось резко поменять свои планы – выхватив клинок, отпрыгнуть в сторону от тех, кто её уже догонял, а после этого броситься наутёк.

Этого ли хотели твари, девушка не знала. В какой-то момент она всё же запаниковала. Вроде бы ею было всё предусмотрено – даже готов другой план отступления, но только вот звери не дали ей им воспользоваться. И теперь Идоя задыхаясь бежала.

Расчёт делался на ноги – кто быстрее. При этом для девушки главным спасением служили скалы – и ещё раз скалы. Поднявшись на них, она смогла бы обеспечить себе тыл, а там уже можно было бы и принять бой – и, карабкаясь по камням, постараться уйти от верной смерти.

Идоя слышала рассказы о том, как охотники-одиночки, попав в расставленную тварями ловушку, отсиживались на дереве или на холодных скалах целыми неделями. Главным в этом деле было – не спать, потому что спустя несколько дней харицы теряли интерес к той добыче, которую им было не достать, и уходили на поиски новой.

Удача отвернулась от рыжеволосой девушки. Твари прыгали на неё, рычали, клацали зубами, а спасительные скалы находились ещё слишком далеко. Были ли в провале испытания виноваты её рыжие волосы или же что-то иное, Идоя не знала. Зато девушка точно знала другое: стоило ей хотя бы единственный раз пропустить зверя, как его клыки вцепились бы ей в ногу. Тогда она начала бы отбиваться и неминуемо бы отвлеклась, – а именно этого и ждали бы взрослые харицы. Секундное замешательство Идои – и вторая тварь прыгнет ей на спину, третья вцепится в руку, а четвёртая – уже в горло. И тогда всё будет кончено. Абсолютно всё.

В пространстве ущелья раздался протяжный рёв. Твари в страхе прижались к земле. Охотница этим воспользовалась и что есть мочи бросилась бежать дальше. Заметив это, харицы приготовились было преследовать свою живую игрушку, но рёв, исходивший с небес, повторился. Даже Идоя на мгновение замерла – чтобы понять, откуда он исходил. Когда же рёв повторился в третий раз, она увидела сгусток пламени, летевший прямо на неё.

– Вот чёрт! – заорала девушка и, перепрыгивая через тварей, бросила бежать.

Спасаясь, Идоя случайно наступила на одного из зверей. Хариц взвизгнул, но даже не подумал её укусить, поскольку и сам был напуган.

Рёв между тем становился всё громче, а пламя – всё ближе и ближе. «Тебя спасёт огонь с небес», – да, именно это ей напророчила её бабка, чьё тело уже давно сгорело на погребальном костре.