Тем не менее он проявил явную симпатию, мне это польстило, и я загорелась желанием помочь, но случайно подняла глаза и наткнулась на внимательный изучающий взгляд Кочерешкиной. Дама явно была не так проста, как хотела показаться! Подставляться на первой же лекции мне явно не улыбалось. Я вздохнула и уткнулась в свой листок, не успев ничего подсказать бестолковому парню.

Оставалось загадкой, как он умудрился сдать ЕГЭ и поступить на филологию с такими познаниями в русском, а также зачем ему это вообще нужно. Впрочем, на разгадку его личности времени уже не было. Преподавательница закончила диктант так же неожиданно, как и начала, резво пробежалась по рядам, собирая листочки, – для занятий по практической грамматике курс поделили на небольшие группы, – и стала грузить нас правописанием одного и двух «н» в суффиксах прилагательных и причастий.

И это первого сентября на первом курсе филфака! Полный зашквар. Похоже, мое мнение разделяли остальные – у всех на лицах были написаны разочарование и даже обида. Стоило потратить столько сил и нервов на поступление в вуз, чтобы снова оказаться в школе!

Пара длилась бесконечно долго, и когда она наконец закончилась, мы не могли поверить своему счастью. Как-то недобро и неласково встретил нас в первый день универ!

Я опасалась, что на перемене придется о чем-то разговаривать с новым знакомым – уже успела выяснить, что его зовут Павел Торопов, – но он сразу куда-то испарился, оставив у меня легкое чувство разочарования. На следующей лекции мы переместились в другую аудиторию, и больше он рядом со мной не садился, хотя я предусмотрительно выбирала свободные места.

Через день я встретила Пашку на выходе из метро и без всякой задней мысли подошла поздороваться.

– Привет, – искоса глянув на меня, бросил Торопов и вдруг припустил вперед с космической скоростью.

Я даже остановилась – больше от неожиданности, чем от обиды. Что это сейчас было? Парень сам ко мне подошел, проявил, так сказать, инициативу, а теперь шарахается, как от чумы, не в состоянии преодолеть в моем обществе несколько сотен метров.

Впрочем, долго переживать я не стала, поздравив себя, что дело не успело зайти дальше обычного знакомства. От непонятных и непредсказуемых личностей лучше держаться подальше – и хорошо, что это проявилось сразу, а не позже, когда мы, возможно, успели бы ощутить друг к другу привязанность…

Ну и фантазия у меня: вечно бежит впереди паровоза! Вчера только познакомились, а я уже чуть ли не свадьбу планирую. Торопов просто однокурсник, точка. На этом и остановимся.

С тер пор мы с Пашкой встречались исключительно в универе и не перебрасывались даже парой фраз. Специально я его не избегала – так получалось само собой, словно между нами возникла невидимая преграда.

И вот теперь, спустя год после той странной и глупой истории, Торопов как ни в чем не бывало подкатывает ко мне в метро и радостно здоровается! Не послать ли его куда подальше вместе с его «приветом»?

Конечно же, я, благовоспитанная девочка, этого не сделала, а осторожно и очень вежливо – лишь самую малость издевательски – ответила:

– Здравствуй.

Посмотрим, что ему на этот раз нужно. А послать никогда не поздно.

* * *

Он не считал дни, проведенные в заточении, хотя для его изощренного ума это не составило бы труда. К чему вести учет времени, если впереди вечность, полная боли и страданий? Он никого не видел и ни с кем не разговаривал, но это не тяготило его: зачем собеседники, ведь ему все равно никто не верит? Всем выгодно считать его чудовищем и коварным убийцей – что ж, он не будет никого разочаровывать. К чему жалкие оправдания? Он до них не опустится.

Ему приносили нехитрую еду – совсем не к такой он привык на божественных пирах, но какое это теперь имеет значение? Утром передавали принадлежности для умывания – ему, богу! Но он послушно ел и умывался, как простой смертный. Он не испытывал никаких неудобств, но если тело, подобное человеческому, требует ухода, почему бы его не обеспечить?

Даже сквозь каменную стену он чувствовал страх стражника-эйнхерия, стоящего по ту сторону. Вот глупец, чего бояться, если он уже давно мертв? Опасается, что его заберут из чертогов Вальгаллы, где бушуют постоянные битвы, а потом устраиваются роскошные пиры и воинам прислуживают валькирии, и навечно приставят сторожить в темнице опального бога? Но стражники каждый день менялись, а страх он чувствовал один и тот же. Он горько усмехнулся: бесстрашные воины, павшие в бою, боятся его, пришельца из иного мира. Какая же слава идет о нем там, за пределами этого каменного подземелья?

Дни и ночи сменяли друг друга незаметно: в его темнице всегда царил полумрак. О наступлении утра он догадывался по грохоту ключей в замках и тяжелым шагам в коридоре. Но сегодня все было иначе. За стеной явно появились не только стражники – он чувствовал привычный страх и… что-то еще. Новое ощущение, которому он не мог дать определения.

Он не желал признаваться даже самому себе, насколько взволновал его этот неожиданный визит. Кто же решил почтить его своим присутствием? Ту единственную, которой он был небезразличен, сюда бы точно не пустили, да он и не спутал бы ее ни с кем другим – как можно забыть исходившие от нее волны тепла и нежности? А больше друзей у него нет… Кого же из врагов он сейчас увидит?

Глава 2
Валькирия на пенсии

– Как дела? – светским тоном продолжал Торопов.

Ничего себе! Давно ли его мои дела интересуют?

– Нормально, – осторожно отозвалась я и спросила: – А у тебя?

Проклятое воспитание! Никак послать не получается.

– И у меня норм, – ответил он, чуть замялся и наконец перешел к сути: – Можно тебя о помощи попросить?

– По практической грамматике подтянуть? – невинным тоном предположила я. – Напомнить, как пишется «чересчур»?

Я не злопамятная, просто злая, и память у меня хорошая.

– Ты о чем? – сбился Пашка, но лишь на мгновение. Его оказалось не так-то легко столкнуть с мысли. – А, нет, ты чего! Мы же ее еще в прошлом году сдали.

– И ты сдал? – делано удивилась я.

– Ну да, сдал, а что? – пожал плечами Торопов. – На трояк и не с первого раза, но сдал же в итоге… Я по другому вопросу.

– Какому? – вздохнула я, поняв, что так просто от него не отвяжешься.

Пашка оглянулся, поморщился и, видимо, счел вагон метро, переполненный утренними пассажирами, недостаточно подходящим местом для разглашения своей страшной тайны.

– Слушай, давай не здесь и не сейчас?

– А где и когда? – вздохнула я. – По дороге в универ?

– Да сколько там той дороги!

– Просьба такая сложная?

Он вдруг замялся:

– Вечером пересечемся в спокойном месте?

Вот это поворот!

– Ты приглашаешь меня на свидание? – прямо спросила я.

Весь мой прошлогодний трепет перед Тороповым испарился без следа – я поняла, что могу разговаривать с ним совершенно спокойно и даже нахально.

– Можно и так сказать, – вынужденно согласился он.

Еще бы – я ведь фактически приперла его к стенке.

– А ты в курсе, что у меня парень есть? – с еле заметной угрозой в голосе поинтересовалась я.

Это было не совсем правдой, точнее, совсем неправдой, но как аргумент могло подействовать.

– Рад за тебя, – съязвил Торопов, легко уловив изменение моего настроения и поэтому не выдержав просительного тона. – Но это тут вообще при чем? Я же по делу.

– Ладно, – сдалась я. – Говори, где и во сколько.

– Дай телефон, позже скину время и место, – деловито кивнул Пашка, словно мое согласие было само собой разумеющимся.

Я, будто находясь под гипнозом, послушно продиктовала цифры. Он набрал мой номер и проследил, чтобы я сохранила его определившийся в электронной памяти. А когда двери вагона с грохотом разъехались на нашей станции, Торопов просто кивнул мне на прощанье и скрылся на платформе, протиснувшись мимо стоящих у дверей пассажиров. У него был такой целеустремленный вид, что все перед ним невольно расступились, словно сами не собирались выходить.

Я настолько удивилась, что едва не забыла покинуть вагон. И что это сейчас было, позвольте узнать? Взял телефон и убежал? Ему только это и требовалось? Идти рядом с ним по улице я по-прежнему недостойна? Ну, Торопов, никуда я с тобой не пойду и ни о чем разговаривать не буду, а тем более не стану помогать. Иди ты, сам знаешь куда…

Так я распаляла себя, шагая к университету. Мало что напоминало о наступившей осени: деревья стояли зеленые, на клумбах колосились цветы, под ногами не шуршали облетевшие листья. Впрочем, листья сейчас нигде, кроме парков, не найдешь: на улицах и бульварах они, кажется, даже до земли долететь не успевают, прямиком с веток планируют в черные полиэтиленовые мешки, навевающие неприятные ассоциации с тщательно запакованными трупами.

Какие трупы, о чем я? Встреча с Тороповым на меня так подействовала, что теперь я все вижу в негативном свете. Надо немедленно выбросить из головы эту чушь и номер его удалить, а на звонки с неопределяющихся я все равно никогда не отвечаю, и пусть хоть пишет, хоть звонит…

Я, конечно, ничего не удалила и явилась на первую пару в абсолютно расстроенных чувствах. Правда, мне все же удалось не опоздать – не подвела привычка всегда выходить с запасом времени.

Войдя в аудиторию, куда вяло стекались мои однокурсники, я проследовала за парту, где мы традиционно устраивались с подругой Леной. По сторонам я не смотрела: почему-то казалось, что все провожают меня взглядами, хотя кому я нужна? Едва усевшись и поставив сумку, я перевела дыхание и осторожно осмотрелась – Торопова в аудитории не было. Интересно, куда он направил свои стопы вместо лекции? Неужели приезжал только для того, чтобы встретиться со мной и договориться о встрече?

До сих пор странная история выглядела чем-то вроде забавного розыгрыша, а сейчас по спине вдруг пробежал неприятный холодок. Во что меня собирается втянуть этот парень? Ведь им явно движет не романтический интерес. Зачем я согласилась с ним встретиться? Впрочем, точной договоренности нет, и можно все переиграть…

– Привет! – Ленка влетела перед самым звонком и бухнула сумку на стол. – Что у нас первой парой?

Учебный год начался совсем недавно. Подруга, как и я, не успела запомнить новое расписание и полезла в телефон.

– Сейчас посмотрим… Так, зарубежная литература, доцент Одинокова М. В.

– Какая-какая? – удивилась я.

– О-ди-но-ко-ва, – по слогам прочитала она.

– Ну и фамилия!

– Она мне ни о чем не говорит, – вздохнула Ленка.

– Мне тоже, – призналась я. – Хотя нет, погоди – что-то напоминает, вернее, кого-то… Вроде была героиня с этой фамилией…

– Не помню, – задумалась она.

– А, вспомнила! – просияла я. – В «Острове ржавого генерала», только там Одинокая! Светлана Одинокая.

– Где-где?

– Фильм такой есть по книге Кира Булычева.

– Про Алису?

– Ну да, Селезневу.

– Наша, видимо, не совсем одинокая, – усмехнулась Ленка и поинтересовалась: – Что за литература? Каких времен?

Я заглянула в расписание:

– Не указано. Логично, если по хронологии, как и отечественная.

– В прошлом году у нас античная была, – припомнила Ленка и непроизвольно поежилась.

Я вполне разделяла ее чувства: чтение гомеровских «Илиады» и «Одиссеи», а также «Энеиды» Вергилия в полном объеме оставило у нас неизгладимые впечатления.

– И что там дальше по хронологии? Какие века?

Наша увлекательная беседа вынужденно прервалась. Раздался звонок, и вместе с ним в аудиторию вплыла дама – иначе ее было трудно назвать. Высокая, статная, величественно прямая, вся в черном. Длинные светлые волосы стянуты в тяжелый узел на затылке, в лице угадываются суровые северные черты – про такие в романах пишут, что они будто высечены из камня. Она выглядела полной противоположностью Кочерешкиной, с которой мы благополучно распрощались в прошлом учебном году, весьма довольные друг другом. Впрочем, уверенно можно говорить только за себя – у Торопова наверняка остались противоположные впечатления.

В аудитории воцарилась непривычная тишина. Дама невозмутимо прошествовала за кафедру, положила на нее журнал и неторопливо раскрыла его.