– Помнишь мальчика, которого мы встретили здесь, когда были маленькими? – спустя некоторое время спросила Катя. – Он еще сказал, что его похитили, но он убежал.

– Да, помню. Он еще такой грязный был и без конца плакал, – вспомнила я.

– Интересно, где он сейчас и каким стал?

Это было так давно, нам тогда было лет по восемь. Мы с Катей играли во дворе и вдруг увидели в кустах за лавочкой мальчишку. Он сидел на корточках, тихо подвывал и тер грязными руками лицо. Вся его одежда тоже была грязной.

Мы подошли к нему, начали расспрашивать, но он никак не переставал плакать и все, что смог сказать – это то, что его похитили злые дядьки, но он убежал от них.

Катя побежала за мамой, а я осталась с мальчиком. Он так и не назвал мне своего имени, как я ни просила. Все плакал и дрожал. У меня с собой был мой любимый плюшевый мишка, которого мне подарили родители на семь лет. Мишка был серым, с коричневыми глазами-бусинками и с красным бантом на шее. Недолго думая, я протянула игрушку мальчику и разрешила поиграть с ней некоторое время. Мальчишка посмотрел на мишку, шмыгнул носом и, взяв игрушку, перестал плакать.

Вскоре пришла Катина мама и попробовала расспросить мальчика, но он так был занят игрушкой, что сказал ей только то, что сказал нам: его похитили злые дядьки, но он от них убежал. Тогда тетя Света повела его к участковому, чтобы тот занялся поисками его родителей. На следующий день Катя сообщила, что мальчик благополучно вернулся домой. Вместе с моим медведем.

– Он так и не вернул мне мою игрушку, – обиженно заметила я.

– Ой, подумаешь, тебе потом столько медведей надарили, – фыркнула Катя.

– Тот был особенным. – Я притормозила ногами и, встав с качелей, сказала: – Холодно, пойдем чай пить.

Часов в одиннадцать, когда Катя наконец соизволила уйти к себе домой, я проверила телефон и обнаружила сообщение от Демидовой:

«Я так понимаю, вы приняли решение. Завтра в обед предлагаю встретиться в том же месте и подписать договор. Фотография засчитывается. Осталось шесть».

– Осталось шесть, – пробормотала я, садясь на кровать.

И как же мне сделать оставшиеся шесть фотографий, если Ларский завтра меня уволит? Я уже столько раз давала ему повод для этого, но он почему-то щадил меня. Может, потому что я на испытательном сроке? В любом случае, даже если испытательный срок и защищал меня, то после вчерашнего мне уже ни что не поможет.

Еще одна бессонная ночь, и вот я стою напротив неестественно улыбающихся Жанны и Оксаны в ожидании приближающегося Ларского. Фитнес-браслет, который я одолжила у Лены, показывал, что мой пульс вырос до 123 ударов в минуту.

– Здравствуйте, Александр Сергеевич! – хором произнесли мы, когда Ларский показался в приемной.

Не в силах посмотреть на него, я опустила взгляд настолько, что даже не видела его ботинок. К счастью или же нет, Тирекс не сказал ни слова. Не сбавляя шага, он прошел мимо нас и без стука зашел в кабинет Демидова.

Тихо выдохнув, я подняла голову и встретилась взглядом с Никитой.

– Привет, как дела? – довольно дружелюбно спросил он.

Ужасно, кошмарно, смертельно плохо!

– Нормально, а твои? – ответила я.

– Хорошо. Наверно. – Никита замялся.

Жанна с Оксаной заняли свои места и погрузились в работу. Подольский окинул их осторожным взглядом и тихо произнес:

– Я сказал Ларскому, что ты в теме.

– В теме чего? – спросила я, не поняв сразу, что имел в виду Никита.

Подольский нахмурился, достал из своего рюкзака пачку с мармеладными мишками и помахал ею перед моим лицом.

– А-а-а, – понимающе протянула я. – И что он сказал?

Никита отдал мне мармелад, снял пальто, повесил его в шкаф и только сев за свой стол, ответил:

– Не важно. Главное, что он теперь знает.

– Как это не важно?! – возмутилась я, сунув мармелад в карман пиджака. – А вдруг он что-то со мной сделает?

Никита скептически приподнял одну бровь.

– Что, например?

– Уволит. Напишет в резюме такую гадость, что меня потом никто на работу не возьмет. Или же…

Договорить я не успела, потому что Ларский вышел из кабинета Демидова и, поймав на себе мой взгляд, ткнул в меня пальцем и холодно произнес:

– Соловей, зайдите ко мне. Прямо сейчас.

– Хорошо, – дрожащим голосом ответила я.

Вот и все. Это последние минуты моей жизни. Как только я зайду в кабинет Ларского, он порвет меня, как Тузик грелку.

Жалобно взглянув на Никиту, я медленно встала и поплелась к кабинету главного линчевателя компании «Элли».

Ларский уже сидел в своем кресле и, закинув ногу на ногу, смотрел в панорамное окно. Услышав, что я вошла, он повернулся ко мне лицом и протянул руку.

– Ну и где?

– Что? – не поняла я, так и замерев у двери.

– Ваше заявление на увольнение.

– М-мое заявление?

– Ваше заявление. – Лицо Ларского не выражало никаких эмоций и понять злится он, или издевается надо мной, или и то, и другое, было сложно.

– Но я не могу написать по собственному желанию. По контракту нельзя, – пробормотала я.

– Ничего, в крайнем случае можно, – не принял мою отговорку Ларский. Вот же зараза!

– Простите меня за тот раз. Я больше так не буду, – решила пойти другим путем я.

– О чем вы? – Тирекс изобразил на лице крайнюю степень удивления. – Что было вчера? Я ничего не помню. Ушел с работы позже всех, совершенно один. – На последних словах он сделал акцент, выделив их голосом.

Понятно, он не хочет вспоминать вчерашнее. Записи с камер удалены, сотрудники будут молчать, а сам он уже делает вид, что ничего не было. Ну ладно, пусть так. Тогда мне ничего не остается, кроме как прибегнуть к весьма гнусному методу под названием «шантаж».

– Если вы меня уволите, я расскажу всем, что у вас ПТСР. Что в любой момент у вас может начаться приступ. Например, на важном совещании или в момент подписания контракта. Думаю, совету директоров это не понравится.

Глаза Ларского сузились, а уголки губ опустились и задрожали. Вот теперь он злился, я его довела. В который уже раз. Ох, Силы небесные, помогите мне выжить и не потерять работу! Знаю, прошу слишком много, но пожа-а-алуйста! Выбора у меня нет – я уже начала эту игру, и на кону моя финансовая независимость.

– Вы меня сейчас шантажируете? – чеканя каждое слово, спросил Ларский.

Именно! Шантажирую! А иначе с вами никак.

– Нет, что вы! – замахала руками я. – Просто напоминаю, что увольнять меня совсем невыгодно.

В этот момент без стука в кабинет вошел Демидов. Видимо, он услышал мои слова, потому что, не успев еще закрыть за собой дверь, воскликнул:

– Увольнять? Аню? Ты с ума сошел?

Ларский выпучил глаза на вошедшего, приоткрыл рот, но не успел ничего сказать, потому что Демидов снова завопил:

– По какой причине? Опять она тебе не такой сэндвич принесла? Или какие-то документы попутала? Знаешь, дорогой братец, это не повод увольнять новых сотрудников! На тебя можно пожаловаться в трудовую инспекцию!

Говоря все это, Демидов стоял рядом со мной, прикрывая меня правым плечом. Его присутствие меня немного успокоило, а слова подбодрили. Мысль, что я не одна, что меня защищают, вселила в меня еще больше уверенности.

– Да не… – начал было Ларский, но тут его перебила уже я.

– Пожалуйста, не увольняйте меня хотя бы до истечения испытательного срока! Я буду очень стараться! – скороговоркой выпалила я, выглянув из-за плеча Демидова.

– Да не увольняет тебя никто! – раздраженно крикнул Ларский. Нервно проведя пальцами по волосам, он задрыгал ногой и тяжело задышал.

Испугавшись, что у него сейчас из-за меня начнется приступ, я сунула руку в карман пиджака, достала оттуда пачку мармеладных мишек, подлетела к гендиректору и сунула ему мармелад. Ларский вылупился на меня, затем быстро зыркнул на Демидова, вырвал у меня из рук мармелад и кинул его в выдвижной ящик.

– Никто никого не увольняет, – сквозь сжатые зубы произнес Тирекс. – Алексей, что ты хотел?

– Да даже забыл, – признался Демидов, почесывая затылок.

– Тогда иди к себе и вспоминай, – велел Ларский, переведя взгляд на меня.

Демидов потоптался на месте, рассеянно кивнул и вышел из кабинета. Я же на Ларского смотреть боялась. Взгляд мой был направлен на окно за ним, но боковым зрением я видела, что он пристально смотрит на меня.

– Ну что? – спросил Ларский после долгого молчания.

– Что? – пискнула я, не отводя взгляд от окна.

– Работаешь тут всего ничего, а уже нашла защитника и научилась шантажировать.

Я моргнула и перевела взгляд на Ларского. Его манера речи изменилась, и далеко не в лучшую сторону. Если раньше он говорил со мной вежливо, но жестко, то сейчас в его тоне чувствовалось пренебрежение. Особенно мне не понравилось его фамильярное «ты». Нет, он, конечно же, имеет полное право говорить со мной на «ты», но почему-то в это «ты» он вложил столько отвращения, что мне стало вдруг стыдно.

– Это не то, что вы подумали. – Ничего лучше мне в голову не пришло.

– Ну-ну, – все тем же тоном произнес Ларский. – Я сделал свои выводы. Можешь быть свободна.

– Вообще или…? – я не договорила и, закусив губу, жалостливо посмотрела на Ларского.

– Возвращайся к работе, Аня Соловей. – Ларский повернулся к монитору компьютера, показывая, что разговор окончен.

Из его кабинета я вышла в смешанных чувствах. С одной стороны, он меня не уволил, и это, несомненно, огромный плюс. С другой стороны, я остро ощутила, что наши и без того непростые взаимоотношения полностью испорчены. Раньше я думала, что он недолюбливает и не ценит меня. Бесилась, когда он путал мою фамилию и грозил уволить. Но сейчас он наконец-то запомнил мою фамилию, оставил на работе, но его тон… Он словно во мне разочаровался. Хотя куда уж больше, разве нет?

– Ань, ты в норме? – спросила Оксана, пристально глядя на меня. – Такая бледная.

– Опять Ларский наорал? – спросила Жанна.

Я помотала головой, прошла к своему столу и села в кресло. Место рядом со мной пустовало – наверно, Никита ушел за перекусом для Ларского. Или еще по каким-то делам.

Не успела я оживить уснувший монитор, как мне пришло сообщение от неизвестного номера:

«Аня, ты как? Ларский тебя не уволил?»

А следом еще одно:

«Это Алекс Демидов»

Откуда он мой телефон знает?

Я подняла голову и посмотрела сначала на Оксану, которая печатала что-то на телефоне, а потом на Жанну, которая красила губы, держа в руке карманное зеркальце. Наверно, кто-то из них дал Демидову мой номер. Или он взял его в отделе кадров.

«Нормально. Я не уволена», – написала я в ответ и отложила телефон в сторону.

Вскоре пришел Никита, и мы вместе взялись составлять расписание Ларского на следующие две недели. Уйдя с головой в работу, я даже не услышала, как мой телефон снова завибрировал. Только после работы, когда уже выходила из здания, проверила телефон и увидела непрочитанное сообщение от Демидова:

«Ура! Такое надо отметить! Как насчет ужина после работы? Я угощаю»

Зависнув у выхода с телефоном в руке, я перечитывала сообщение до тех пор, пока рядом оглушительно не посигналили.

Вздрогнув, я подняла голову и увидела блестящий вишневый Лексус. Стекло со стороны водителя опустилось, и улыбающийся Демидов громко спросил:

– Давно ждешь?

– Э-э… – в полном замешательстве протянула я.

– Надеюсь, не успела замерзнуть, – сказал Демидов и, выйдя из машины, обошел ее, открыл пассажирскую дверь и жестом предложил мне сесть.

Наверно, мне следовало отказаться от его приглашения. Сказать, что мне очень приятно, но меня дома ждет семья. Но Алексей так мило улыбался мне, был таким галантным, вступился за меня перед Ларским. Один раз ведь можно, да? Он же мне помог. Невежливо отказывать тем, кому ты обязан.