– Поговорила. Вышла путаница. На место вашего секретаря я не претендовала.

– Это я уже понял, вы же не самоубийца.

Не самоубийца, но из-за моего невезения порой кажется, что я в действительности хочу себя угробить.

Ничего не сказав, я лишь помотала головой, снова глядя сквозь Ларского. Если буду смотреть прямиком в его зеленые глаза, то снова почувствую себя испуганным кроликом.

– И что теперь? Будете со мной работать?

– А что мне еще остается? У вас за расторжение контракта во время испытательного срока внушительная такая неустойка!

– Серьезно? – Брови Ларского взмыли вверх. – Хотите сказать, что мне следует пересмотреть условия на более снисходительные.

В его словах остро чувствовался яд. Если я скажу, что следует, он заявит, что я не в том положении, чтобы диктовать ему, что делать. А если же скажу, что ничего менять не надо, то он решит, что я боюсь выражать свое мнение.

– Я всего лишь младший секретарь, который не проработал в вашей компании и двух дней. Разве могу я указывать вам, что делать?

Ларский оскалился и, подавшись вперед, произнес тихо, но внушительно:

– Вот это и запомните: вы всего лишь младший секретарь, жалкий паучишка размером с дрозофилу среди стаи тарантулов. Ваша предшественница была старательной и работящей, но не осознавала своей незначительности и считала себя ровней мне. Если хотите работать в «Элли» и получать привилегии компании, помните о своем месте. Можете быть свободны.

С этими словами Ларский махнул рукой и, крутанувшись на кресле, повернулся лицом к окну. Я же тихо покинула его кабинет.

Не то чтобы его слова меня обидели, нет. Просто на душе стало неприятно от мысли, что всегда есть и будут вот такие вот богатые, неприкосновенные и напыщенные люди, как Ларский, и простые люди, как я. Просто простые люди, без каких-либо дополнительных эпитетов.

– Наорал? – глядя на меня из-под очков, поинтересовалась Жанна.

– Да нет, – ответила я, садясь на свое место.

– Ну и хорошо. – Жанна вернулась к своей работе.

Мне тоже надо было многое сделать: составить расписание Тирекса на следующую неделю, написать для него речь к презентации и самой подготовиться к посещению магазинов, где состоится торжественный запуск новой продукции.

– А это что? – удивилась я, увидев на клавиатуре узорчатый конверт.

Жанна вновь взглянула на меня из-под очков и, увидев, что у меня в руках, довольно заулыбалась.

– Это приглашение от Галины Юрьевны на ее ежегодную вечеринку в честь 8 марта. Она устраивает ее у себя дома, и это просто потрясающе.

– Вот как, – пробормотала я, достав из конверта приглашение от которого пахло цветами и свежестью.

Пятница, 19:00.

Сфотографировав приглашение, я отправила его Кате и написала:

«Ты пойдешь?»

«Конечно! Это даже не обсуждается! И ты тоже пойдешь!» – сразу же ответила она.

Вздохнув, я отложила телефон в сторону и принялась за работу. Пойти, конечно, хотелось, тем более вместе с Катей. Но это будет возможно, если моя злая мачеха в лице Ларского не нагрузит меня работой в пятницу вечером. Тогда никакая вечеринка мне точно не светит.

***

Остаток среды и весь четверг прошли вполне спокойно, и я уже понадеялась, что пятница будет такой же, но увы.

Ларский пришел на работу злющий как черт. А виной тому – быстро распространяющиеся по Сети стати о том, что в составе новой продукции обнаружены запрещенные вещества. В срочном порядке Тирекс собрал в конференц-зале отдел разработки и принялся орать. Половина дня ушла на то, чтобы провести повторные тесты и в очередной раз убедиться, что состав у новой продукции идеален. Немного успокоившись, Ларский полетел в отдел маркетинга и велел любыми способами перекрыть эти сплетни.

– Скорее всего, слухи пустили наши конкуренты, – сделал предположение Никита.

Мы сидели на диванчике возле кабинета директора по маркетингу, ели батончики с мюсли и ждали Ларского. Сегодня Тирекс отменил для себя обед, а значит, мы тоже остались без него.

– Это мерзко и некрасиво, – заметила я, доедая батончик, который слишком быстро закончился.

– В мире бизнеса никто не придает этому значение. – Никита тоже доел совой батончик и, смяв упаковку, выбросил ее в мусорное ведро. – Кстати, ты идешь на сегодняшнюю вечеринку?

– Планировала, – со вздохом ответила я. – Но боюсь, что Ларский завалит работой…

– Пусть только попробует! – раздался над нами голос моей подруги.

Я вскинула голову, улыбнулась и помахала Кате.

– Анька просто обязана пойти на эту вечеринку. Когда еще она сможет поесть канапе с черной икрой, фуа-гра и всякие дюплофе?

– Дефлопе, – кашлянув в кулак, поправил ее Никита.

Девушка скривила свои пухлые губы и фыркнула. Никита потупился, поправляя очки.

– В общем, я надеюсь, что тебя не завалят работой, подруга. Если что, звони мне.

Говорит так, будто Тирекс ее лучший друг.

Взглянув на часы, Катя попрощалась с нами и поспешила к себе. Работы было много у всех, но все старались быстрее ее выполнить и попасть на вечеринку Галины Демидовой. Неужели там так здорово?

Карман Никиты завибрировал. Он достал телефон и принял вызов. Долго слушал собеседника, а затем спросил:

– И долго это будет длиться?

Ответ ему не понравился. Подольский скривился.

– Ладно, я тебя отвезу и заберу. Ты, кстати, купил подарок тете? … Может, тогда я? … Ок, понял … Аня? – Никита посмотрел на меня, а я удивленно посмотрела на него. – Да, она хочет пойти. Не нагружай ее. Хорошо, передам. – Отключив вызов, Подольский сказал: – Будет тебе бал, Золушка. Скажи спасибо фее-крёстной.

– Чего? – не поняла я абсолютно ничего.

Никита закатил глаза, поправил очки и пояснил:

– Отпросил я тебя у Ларского. Сказал, чтобы не нагружал тебя работой.

– А это ты сейчас так с Ларским разговаривал?

Подольский ничего мне не ответил. Поднявшись с дивана, он велел мне возвращаться в приемную, а сам зашел в кабинет директора по маркетингу.

Позже, когда мы с Катей вышли нарядные из ее квартиры и поймали такси, я рассказала ей о странном телефонном разговоре между Никитой и Ларским. Подруга ни капли не удивилась и пояснила, что эти двое – лучшие друзья.

– Серьезно?! – чересчур громко выкрикнула я. Прикрыв рот ладонью, тише произнесла: – Как у Ларского вообще могут быть друзья?

– Ну, по крайней мере один есть. Они с Подольским знакомы со школы. Даже вместе стажировались заграницей. Да и вообще они почти всегда вместе, как парочка. – Катя хохотнула и вполголоса добавила: – Прикинь, если они реально парочка. Вот смехота!

Воображение сразу же нарисовало милующихся друг с другом Никиту и Ларского. Прыснув, я хлопнула Катьку по колену и отвернулась к окну, прикрывая смеющийся рот.

Такси выехало из города и повезло нас по полупустому вечернему шоссе. Минут через пятнадцать мы уже были у элитного коттеджного поселка, где жила Галина Демидова. Водитель подъехал к трехэтажному коттеджу, подъездная дорожка к которому была освещена так, словно это была ковровая дорожка в Голливуде.

Выйдя из машины, я присвистнула от вида всего этого богатства и великолепия.

– За домом – огромный сад и набережная. Летом Галина Юрьевна любит устраивать на озере всякие мероприятия, – поведала мне Катя. – Еще на территории поселка есть спортивный комплекс с катком, школа и много всякого разного.

– Даже представить страшно, сколько стоит здесь клочок земли, который вместил бы всего лишь туалетную будку, – сказала я, с трепетом поднимаясь по лестнице, ведущей к входному крыльцу.

В доме уже толпились женщины. Они громко смеялись, пили вино и шампанское, что-то энергично обсуждали. Среди них носились официанты, разнося напитки и закуски.

– Вон Демидова, – Катя указала в середину зала. – Та, что в зеленом платье.

Я проследила за жестом подруги и увидела красивую женщину лет пятидесяти, с черными волосами, убранными в изящную прическу. Галину Демидову окружали три женщины примерно ее возраста. Одна из них, седовласая и миниатюрная, что-то оживленно всем рассказывала. Хозяйка торжества внимательно слушала ее и сдержанно улыбалась. В руках, на которых блестели тонкие золотые кольца, она держала бокал шампанского. И сын, и племянник были сильно похожи на Демидову. Вот только у Алексея, в отличии от двоюродного брата и матери, глаза были не такого яркого зеленого оттенка, а более грязного, болотного.

Сняв верхнюю одежду, мы с Катей подошли к столу с угощениями и набросились на еду как оголодавшая стала волков – кроме утренней каши и жалкого батончика мюсли я больше ничего не ела сегодня.

– О, боже, это пища богов! – воскликнула я, поедая одну закуску за другой.

– А то! – У Кати тоже был рот набит вкусняшками. – Угощения здесь отменные.

Пока мы ели, к Кате подошли девушки из ее отдела. Она представила нас друг другу, но разговор у меня с ними не клеился, поэтому я решила пойти и осмотреться.

Бродя по дому и рассматривая декор, я даже представить не могла, сколько стоит, например, вот эта нелепая картина с размазанными треугольниками, и в каком веке сделали вот эту китайскую вазу.

Помня о своей неуклюжести, я старалась не подходить близко ко всему, что я могла бы потенциально испортить. Даже картины рассматривала издалека, склонив голову и прищурившись.

Такой меня и заметила Галина Юрьевна. Подошла и удивленно произнесла:

– Сколько лет собираю гостей у себя дома, но еще ни один из них ни разу не интересовался произведениями искусства больше, чем закусками.

Это она еще не видела, как мы налетели с Катькой на ее угощения, когда только пришли…

Скромно улыбнувшись, я сказала:

– У вас потрясающая коллекция. Я, конечно, в этом мало разбираюсь, но мне нравится рассматривать вещи. Любые вещи, будь то ненужное барахло на чердаке какой-нибудь бабушки или произведения искусства Лувра.

Галина Юрьевна посмотрела на меня с нескрываемым уважением и улыбнулась.

– Очень хорошо сказано. Как вас зовут? Вы, наверно, недавно у нас работаете.

– Да, со вторника. Меня зовут Аня Соловей. Я младший секретарь Александра Сергеевича.

– Ох, я даже не знала, что Роза ушла… Какая неожиданность, я думала, что она проработает с моим племянником подольше.

– Все так думали.

Сделав глоток из своего бокала, Галина Юрьевна спросила:

– И чему из моей скромной коллекции вы отдаете предпочтение?

– Вазам, – ответила я без раздумий, потому что из всего декора они были самыми понятными. Сюрреалистические картины и непонятного вида статуэтки я вообще не могла воспринимать в трезвом виде.

– О, вазы! Я посвятила им почти половину своей жизни. Именно они больше всего радуют меня.

Вежливо улыбнувшись, я закрутила головой в поисках официанта с напитками – после закусок страшно хотелось пить.

– Я тут недавно приобрела один потрясающий экземпляр, но еще не решила, куда его поставить. Хотите взглянуть?

Подумав, что отказывать председателю совета директоров было бы невежливо, я кивнула и направилась вслед за женщиной. Миновав две комнаты, мы вышли в коридор, а из него попали в кабинет, чьи стены состояли из книжных полок.

Подойдя к журнальному столику, на котором стояла песочного цвета ваза, Галина Юрьевна с придыханием произнесла:

– Вот…

Э-э-э, ну ваза как ваза. Большая такая, вместительная. Больше даже похожа на цветочный горшок. В ней хорошо бы смотрелся наш домашний фикус, который близнецы прозвали Федей.

– Да, потрясающе, – стараясь вложить в свой голос как можно больше благоговения, произнесла я.

Глаза Галины Юрьевны загорелись.

– Я купила ее на аукционе в Италии. Обошлась мне в семь миллионов, но это того стоило. Как мне сказал оценщик, ее цена намного выше, так что я в выигрыше.

Топчась на ковре, который, наверно, тоже стоил кучу денег, я рассматривала вазу, а потом, услышав шум, перевела взгляд на окно.