Да! Так вот, о любви. Я, действительно, её полюбила. Настоящие чувства могут быть только между двумя индивидами, поэтому лучше всего, когда я с моей машиной наедине. От пассажиров устаю. Пассажир – это третий, а любовь требует покоя и уединения. Уверена, многим водителям знакомо это чувство. Ты удобно сидишь, вдыхаешь специфический запах салона твоего Авто – твоих духов, любимых отдушек, либо перегара и немытых носков – это кому, что нравится. Играет музыка на любимой волне. Ты, независимо от марки и модели, спокойно едешь в потоке себе подобных. Ведь на дороге все равны, каким бы ни было их собственное мнение о себе, и думаешь. Думаешь о своём. Лично я часто размышляю о детстве, о маме, строю какие-то планы… Но это не в Таврии. Думать и предаваться воспоминаниям можно только в машине с исправным кондиционером и автоматической коробкой передач, что появилось гораздо позже. Невозможно мечтать и, стоя в пробке, рукой дёргать рычаг коробки передач, не забывая при этом ногами исполнять странный танец на педалях тормоза, газа и сцепления.

История 8. О вредном нраве мелких созданий

Малышка Таврия была милым робким созданием, но кровушки она из меня попила! Издевательство надо мной она начала с “залипания” тормозных колодок. К чему и почему они залипали, сказать никто не мог. Каждая моя поездка на дачу и обратно кончалась у «доктора» в автосервисе.

– А может сменить колодки?

– Ага, вместе с машиной, – участливо посоветовал автомеханик.

После этого я перестала посещать автосервис. Иногда, зимой отказывала вонючая печка, и тогда я в огромной лохматой шубе прямо в машине превращалась в сосульку.

А чего стоил случай, когда зимой при работающем двигателе, полностью выдернутом подсосе и, естественно, ключе в замке зажигания, слегка прихлопнулась дверца машины. Собираясь куда-то ехать, я, как положено, прогревала машину и вышла из салона только чтобы обмести снег, тут дверь и захлопнулась. Знающие поймут меня и посочувствуют, если открыть её можно только другим ключом или просто поддеть отвёрткой. Машина стоит и ревёт как больной слон и при этом воняет как паровоз, а ты как муха мечешься около неё и ногтями пытаешься открыть замок. Хорошо, что незнакомый, но, видно, бывалый умелец оказался рядом. Он долго смотрел на мои метания, потом подошёл и молча подёргал ручку двери.

– Что, заело?

– Угу, – промычала я.

– Закрыта неплотно, – констатировал он. – Отвёртка есть?

– Дома наверняка есть.

– Какая-нибудь металлическая пластинка или металлическая линейка найдётся?

– Пойду поищу.

Доверившись потенциальному спасителю, я побежала к подъезду. Сумка с ключами от квартиры осталась закрытой в салоне. Оставалось только положиться на порядочность человека.

– А может и вторые ключи найдутся? – бросил он мне в след.

Хорошо, что всё произошло около дома, и счастье, что в квартире остался кто-то из девочек. Вернувшись, я застала умельца, вальяжно развалившимся на водительском сиденье. Таврюша тихо урчала, подсос убран, сумка на месте, ключ в замке зажигания. Хорошие, всё-таки, люди у нас встречаются! Но на Таврюшу я всё же обиделась. С единственным, кто тебя любит, нельзя так себя вести. Думаю, что она, как чувствительная натура, сама страдала от понимания этого.

Весной, в самую распутицу, сломалась система обмыва стёкол. И я мучительно искала горстку чистого, ещё не растаявшего снега, чтобы бросить на лобовое стекло под работающие щётки или, стоя на светофоре, поливала из пластиковой бутылки в надежде смыть размазанную грязь. Эта процедура была знакома многим автомобилистам. Именно в такую погоду я припарковалась на газоне вблизи подъезда одного из домов. Занесло меня туда, как говорил Остап Бендер, “по делу”. Нет, «занесло» не на газон, а именно к этому дому. А заехала на газон, потому что это место показалось мне вполне надёжным: машин рядом нет, земля твёрдая – ещё не растаяла. Стоит только одинокое деревце толщиной в мою руку. Вот тут я и пристроила свою “деточку”.

В гостях за чаем мы просидела часа три. За это время сумасшедшее весеннее солнце разогрело землю. Тонкая корка липкой газонной грязи подтаяла и превратилась в скользкий кисель, прикрывавший толстый ледяной панцирь «вечной мерзлоты». Снаружи этого заметно не было, и я с ходу вляпалась в грязь и на каблуках заскользила в жидком месиве. Кое-как обтерев обувь, уселась в машину. Ехать в нужном направлении Таврия отказалась. Скользнув по грязи, она доверчиво прижалась к тонкому деревцу. Я её сразу заподозрила в измене. Никакие мои уговоры, повороты руля, форсирование педалью газа не помогали.

– Таврюшечка, – просила я, – хорошая, ну поехали.

“И зачем ты сюда залезла? Почище места не могла найти?”– задала она мне резонный вопрос. Минут двадцать “крошка” ревела под чужими окнами, вызывая негодование жильцов. Все, вдруг, стали ярыми защитниками природы.

– Немедленно убирайся с газона, – орала толстая тётка, свесив в открытое окно мощную грудь, – и не порти зелёные насаждения. От вас, паразитов, дышать стало нечем.

Однако, при малейшем манёвре, машина упрямо соскальзывала с очередного ледяного бугорка и доверчиво приникала боком всё к тому же сиротливому деревцу. Можно было подумать, что её как жертвенную овцу тянули на заклание, и она упиралась всеми четырьмя “копытами”. Вконец обессилев, я поднялась к знакомым и, объяснив ситуацию, выглянула в окно. И только увидев всю картину сверху поняла свою ошибку. Мой знакомый, весьма крупный мужчина, очень доброжелательно предложил помощь. Я представила его в крохотной Таврии и испугалась, что он её просто раздавит. Самоотверженно встав на её защиту, решила сама бороться до победы. В конце концов, мы с ней самостоятельно справились и “вырвались из лап” этого коварного газона. Позже, посмеявшись над этой ситуацией, над собой, подумала, а может быть, малышка, уловив грусть этого, ещё не распустившегося деревца, инстинктивно прижималась к нему, давая понять, что оно вовсе не одиноко.

И даже несмотря на эту маленькую измену, я всё равно её любила! Она была моя. И только моя!

Надо честно признать, что уважением на дороге моя Таврюша не пользовалась. Рассчитывать на снисходительность к ней, как к младшему товарищу на общем пути к прогрессу, тоже не приходилось. Как-то раз, на проспекте меня подрезал слишком наглый Москвич. Он не только подрезал, но и поцарапал Таврюше бок. Причём, сделал это совершенно сознательно – я видела его презрительно ухмыляющееся лицо. Такое оскорбление трудно стерпеть. Догнала его на первом же светофоре, вышла из машины и сказала всё, что думаю о наглеце. Самым приличным выражением в моей тираде было словосочетание – «жертва аборта». На дороге ведь нет мужчин и женщин, есть только водители, и они должны защищать своих любимых.

Кстати, о защите. Незадолго до этого аналогичная ситуация произошла и у меня. Совершенно случайно, подчёркиваю – совершенно случайно, а не в процессе неприличного авто манёвра, я оцарапала дверцу Волги. Слева, между сплошной двойной и моей Таврюшей, настойчиво лез очередной джигит, и мне пришлось, как можно плотнее, прижаться к машине, стоявшей справа от меня. В этот момент и зацепила эту благородную Особу. Я вся скукожилась, вжала голову в плечи, ожидая потока упрёков, исключительно, в нецензурных выражениях. Однако, водитель машины, осмотрев незначительное повреждение и увидев моё расстроенное, полное раскаяния лицо, махнул рукой и уехал. Не думаю, что им руководили благородные чувства. Скорее всего, он просто подумал: “ну что взять с этой несчастной бабы за рулём убогого четырёхколёсного велосипеда”.

История 9. О парижской ветренице Клио

Любовь приходит и уходит. Во Франции у меня появилась новая пассия. Звали это чудо Рено Клио. В отличии от малышки Таврии, пропахшей бензином от вечно дымящей печки, в её салоне пахло ландышами. Наш роман начался с непонимания. В тур по Франции мы отправились с мамой. Точнее, нас отправил мой супруг. Несмотря на почтенный возраст, мама была весьма энергичной особой. Но опасаясь, что ей одной будет тяжело выдержать самостоятельную туристическую поездку в автобусе, на семейном совете было решено, что мы поедем вместе. И не просто вместе, а вместе со мной на арендованной машине.

Побывать во Франции было её мечтой. Страна мушкетёров и марсельезы приводила маму в романтический трепет. Теоретически Францию она знала очень хорошо, так как всю жизнь преподавала французский язык в школе. В той же школе преподавала и немецкий, но к Германии была совершенно равнодушна. Наверное потому, что недоверие к немцам, укоренившееся у русских за последние двести лет, у нас в крови. Да и немцы любовью к русским до сих пор не страдают.

Будучи с младшей дочерью в одной из клиник Германии, во время прогулки я услышала, как один из группы молодых немцев, проходя мимо нас, процедил сквозь зубы: “руссиш швайне”. Дочь расстроилась почти до слёз.

– Не переживай, – успокоила я. – Ты только подумай, мы во время войны, хоть и из последних сил, но наподдавали им так, что они до сих пор помнят, а теперь они нас лечат и горшки за нами выносят, а мы платим им как обслуге. Вот они и бесятся, – моя версия вполне примирила её с жизнью.

Известна история, ставшая почти анекдотом, свидетелем которой оказался мой давний знакомый. В аэропорту Франкфурта-на-Майне шла регистрация московского рейса. Почти у самой стойки регистрации, громко разговаривая, толклись двое крепких русских парней. К ним подошли и втиснулись в очередь ещё пара таких же русских. Стоявшие позади немцы начали роптать. Тогда один из парней обернулся, поднял вверх указательный палец и произнёс только одно слово: “Сталинград!” – немцы тут же перестали гудеть и затихли.

Вообще-то, о жизни наших эмигрантов в Германии и о спесивых немцах – отдельная история и, когда-нибудь, об этом напишут. Это я так, к слову. Речь не о них.

Итак, моя мама – бывший школьный учитель, педагог по призванию и очень хорошая мама по жизни, и я – с опытом вождения на “четырёхколёсном велосипеде” чуть больше двух лет, в парижском аэропорту берём напрокат очередную малышку по имени Рено Клио. А теперь представьте себе картину: на огромной автостоянке две женщины из России впервые за границей, – мать и дочь (не то, чтобы дамы, но вполне интеллигентные особы со знанием французского языка) беспомощно сидят в арендованной машине. И вокруг нет ни одного человека, кому можно было бы задать один единственный вопрос: где у машины задний ход? Уже смешно? Понимаю. Но мне было не до смеха. Собственно, проблема была в том, чтобы просто развернуться и выехать со стоянки. Простенько и со вкусом. Для этого нужно было всего лишь объехать заградительные блоки, в которые мы уже почти час упирались передним бампером. Однако, несмотря на сильнейшее напряжение моей инженерной мысли, малышка Клио упрямо двигалась только вперёд.

Как говорится, смеркалось. Почти потеряв надежду, я выскочила из машины и в бессилии заметалась по стоянке в надежде найти хоть какое-то живое существо. Но кругом было только море безразличных к нашей беде безмолвных Авто. И Небесные Силы, поняв моё отчаяние, сжалились и послали нам Ангела в виде достойного гражданина Франции, выходившего из недр стоянки. Я почти упала к его ногам, твердя по-английски: “Хэлп ми, плиз. Хэлп ми”. И повторяла только одно слово: “реверс, реверс”.

«Ангел» снисходительно улыбнулся, подошёл к открытой дверце, запустил руку в салон машины и двумя пальцами дёрнул вверх пумпочку на рычаге переключения скоростей. Такого свинства от малышки Клио я не ожидала. В следующую секунду «ангел» исчез где-то в утробе аэропорта, а мы, наконец, покинули стоянку.

На улице уже не смеркалось, а было конкретно темно. И так как дорога была совершенно прямой, то путь от аэропорта до Парижа мы преодолели без приключений. В городе наша радость победы несколько поубавилась. В руках у нас была лишь схема города. Проплутав в темноте ещё с час, приставая с расспросами к случайным ночным прохожим и тыча им в нос нашу жалкую схему, мы, наконец, добрались до отеля.