При упоминании папой моего детского прозвища я ощутила волну облегчения. Как и у всех удачных прозвищ, у него имелось множество бессмысленных и затейливых версий: изначальное «Нина-Бина» превратилось в «мистера Бина», «Бамбини», «Бинибина» и, наконец, просто в «Би».

– Мама ушла, так что я приготовлю нам обед. Как насчет фриттаты?

– Фриттата, – повторил папа. – У нее есть английское название?

– Это вычурный омлет. Представь омлет, принаряженный для вечеринки.

Он засмеялся.

– Чудесно.

– Только сначала разберусь с вещами наверху, а после займусь готовкой. Может, пока принести тебе кусочек тоста? Или что-нибудь еще?

При виде растерянного папиного лица я тотчас укорила себя за слишком сложную постановку вопроса. По большей части папа был способен быстро принимать решения, но иногда путался при выборе ответа. Чтобы спасти его от замешательства, я спросила:

– Тост – да или нет?

– Возможно. – Он слегка нахмурился. – Не знаю, я немного подожду.

– Хорошо, когда надумаешь – скажи.

Я перетащила три коробки в свою спальню. За те десять лет, что я не жила дома, комната не изменилась и походила на музей типичной девочки-подростка начала и середины нулевых. Сиреневые стены, фотографии школьных друзей на стенке шкафа и свисающие с зеркала потускневшие браслеты, которые мы с Кэтрин привозили с музыкальных фестивалей. Я просмотрела бумаги в коробках: в основном графики и планы, не имеющие сентиментальной ценности. Страницы из записных книжек конца девяностых с датами визита к зубному и расписанием занятий. Стопки старых газет с историями, вызвавшими папин интерес. Из кучи макулатуры я вытащила несколько писем и открыток: длинное послание от его покойного брата, моего дяди Ника, с многочисленными жалобами на слишком жирную еду на Паксосе; открытка от бывшего ученика с благодарностью за помощь при поступлении в Оксфорд и снимок счастливого выпускника у колледжа Магдалины. Мама права: эти реликвии прошлого ему не нужны, но я понимала папино нежелание с ними расстаться. У меня самой в обувных коробках хранились билеты в кино с первых свиданий с Джо и счета за коммунальные услуги из квартир, где я больше не жила. Почему-то они казались важными: чем-то вроде свидетельства прожитых лет, которое в случае чего можно предъявить, как водительские права или паспорт. Возможно, папа каким-то образом предвидел необходимость сохранить бег времени в бумагах, страницах ежедневника, письмах и открытках на случай, если файлы его памяти однажды исчезнут.

Внезапно раздался пронзительный визг пожарной сигнализации. Я бросилась вниз на запах гари. Папа стоял в кухне и, заходясь в кашле, вынимал из дымящегося тостера обугленные страницы «Обсервера».

– Папа! Что ты делаешь?!

Перекрикивая тонкий, пронзительный сигнал, я замахала руками в попытке разогнать дым.

Папа смотрел на меня как лунатик, пробудившийся ото сна. От обгоревших страниц сложенной газеты в его руке поднимались струйки дыма. Папа перевел взгляд на тостер, потом снова на меня и ответил:

– Не знаю.

2

К моему огромному облегчению, паб выбрал он. После дня рождения Лола – при встречах и по электронной почте – вкратце объяснила мне состояние дел на ниве современных свиданий и предупредила о неизбежных разочарованиях. Одно из них заключалось в том, что мужчины были совершенно не способны выбрать или хотя бы предложить место для свидания. Такое апатичное, подростковое, пофигистическое, дилетантское отношение к делу меня сильно отталкивало. Лола посоветовала смириться, иначе я никогда не выберусь на свидание и остаток жизни проведу на диване в полукоме, без секса, отправляя незнакомым мужчинам в «Линксе» одни и те же сообщения: «Привет, завтра свободен? Во сколько? Куда пойдем?»

Не прошло и часа, как Макс назвал место для встречи.

«Как насчет дешевых баров и стариковских пабов?» – написал он.

«Лучше не придумаешь, – ответила я. – Но никто со мной туда не ходит».

«И со мной».

«Кажется, в студенчестве мы все считали их забавными, а теперь ни у кого не осталось чувства юмора».

«Твоя правда. Может, теперь все слишком постарели, чтобы любить стариковские пабы?»

«Или стариковские пабы – это финиш нашей питейной жизни. В шутку, когда мы подростки, и по-настоящему – в старости», – напечатала я.

«А в промежутке нас затягивает в ад гастропабов, где сосиски в тесте стоят по девять фунтов».

«Точно».

«Встретимся в “Таверне” в Арчвэе. Четверг, семь часов, – написал он. – Есть доска для дартса, хозяин – старый ирландец. Никакого “Негрони” и промышленных светильников, обещаю».

«Отлично», – ответила я.

«А еще там есть танцпол, где я смогу тебя покружить, если все пойдет хорошо».

За три недели в «Линксе» Макс стал первым, с кем я договорилась о свидании. И виной тому вовсе не отсутствие попыток. В общей сложности у меня было двадцать семь активных бесед с двадцатью семью разными мужчинами. Звучит впечатляюще, но если учесть, что я тратила на приложение примерно четыре часа каждый день и давала зеленый свет сотням мужчин, то двадцать семь откликов – весьма скудный результат. Лола сказала, это нормально: ее отклики уменьшились вдвое после тридцати, так как многие мужчины ограничивали возраст кандидаток диапазоном «тридцать и младше». Когда это выяснилось, Лола гораздо спокойнее приняла сокращение количества откликов. По ее словам, какое-то время она прочесывала «Реддит» в поисках своего имени, уверенная в том, что о ней в Сети ползут «слухи», которые быстро мутируют без ее ведома и отпугивают мужчин. Я сочла теорию Лолы о «слухах в даркнете» просто помешательством на собственной персоне, но потом вспомнила ее давнее убеждение: якобы она умрет в результате «покушения». У меня не хватило духу сказать ей, что покушаются только на знаменитостей, а обычных людей просто пристреливают.

Первые несколько дней я как зачарованная не могла оторваться от «Линкса». Я обхитрила систему романтических условностей, и теперь куча красивых и интересных мужчин только и ждали у меня в кармане. Всю жизнь нам твердили, что поиск любви – трудное испытание, требующее выносливости, времени и удачи. Я думала, придется ходить по ужасным светским мероприятиям и специализированным книжным магазинам; быть начеку на свадьбах и в метро; вести беседы с другими одинокими путешественниками за границей; выбираться куда-то четыре раза в неделю, чтобы увеличить свои шансы. Но необходимость в этих уловках отпала: больше не требовалось тратить на них время. Просматривая романтические предложения в метро, в автобусе, в туалете, я поняла, насколько экономичен новый способ. К моему облегчению, теперь необязательно было менять свое расписание ради поиска любви – я могла заниматься этим во время просмотра телевизора.

Лола сказала, что такая реакция совершенно нормальна для новичка – спустя пару недель мечтательный туман рассеется, а затем, примерно через три месяца, потускнеет до серой скуки и окончательного удаления приложения. По ее словам, так будет продолжаться по кругу, пока кого-то не встретишь. Лола уже семь лет устанавливала и удаляла программы для знакомств.

Еще она сказала, что приложения завлекают новых пользователей, предлагая им лучших кандидатов. По мнению Лолы, существовал даже некий специальный алгоритм: в первый месяц новому пользователю в качестве приманки показывали профили с наибольшим числом просмотров, а затем вываливали на него остальную серую массу. Это работало, потому что ты до бесконечности просеивала обитателей дна в надежде снова найти зарытое сокровище.

Наиболее популярным типом беседы в «Линксе» был пустой треп, столь же несущественный и мимолетный, как летний ветерок. Он всегда начинался с ничего не значащего «Привет! Как дела?» или смайлика в виде машущей руки. Ответа приходилось ждать минимум три часа, чаще – три дня. Но ожидание так и не вознаграждалось качеством контента. «Извини, завал на работе, писать о еде – круто. Я работаю в сфере недвижимости» – вот все, что следовало за длительным молчанием. В разговорах также постоянно упоминались дни: «Как проходит твой день? Что на повестке вторника? Четверг удался? Какие планы на выходные?» В любом случае это не имело значения: за днем, о котором шла речь, успевала пройти целая неделя.

Я быстро вычислила еще одну досадную категорию мужчин. Их я назвала притворными бойфрендами. «Притворный бойфренд» использовал свой профиль, чтобы транслировать образ романтичного приверженца серьезных отношений. В его подборке фотографий всегда присутствовал снимок, на котором он держит ребенка друзей или – еще хуже – с обнаженным торсом сдирает обои или полирует пол. В его профиле встречались брошенные как бы вскользь фразочки типа «В поисках жены» или «Вечер моей мечты: свернуться калачиком на диване за просмотром фильма Софии Копполы». Он точно знал, чего тебе не хватало.

Столь же бесполезными, хотя и вызывающими чуть больше уважения, были мужчины, которые напрямик заявляли, что им нужна только ночь секса. Однажды мне попался такой: Аарон, учитель начальной школы в очках. В течение получаса мы вели приятную светскую беседу, а затем он спросил, не хочу ли я «пойти сегодня на свидание». Было половина одиннадцатого вечера вторника. Я поинтересовалась, имеет ли он в виду романтическое свидание или просто хочет, чтобы я пришла к нему домой. «Наверное, мы могли бы быстренько пропустить пинту», – съязвил он. На этом мой диалог с Аароном закончился.

Многие мужчины использовали малоупотребимые языковые обороты. «Добрый вечер, миледи. Не соизволите ли пропустить по стаканчику в этот солнечный денек?» – спросил один. «Коль скоро музыка любовь питает – играйте громче^[11], но если пишущая о еде любит и любовь, и музыку, не сходить ли нам потанцевать на следующей неделе?» – загадал шараду другой. Это мне напомнило задачку с выпускного экзамена по математике: «У Шивани десять апельсинов. Если она отдаст из них квадратный корень, сколько у нее останется?» Такой стиль соблазнения был для меня в новинку – меланхоличный и ностальгический, бессмысленный и странный, лишенный чувства юмора и непостижимый.

Другие, наоборот, поражали нарочитой простотой. «АНГЛИЧАНКА?» – спросил рыжеволосый механик вместо приветствия. Отдельные сообщения представляли собой неотредактированный, утомительный поток сознания с пересказом событий дня и бессвязными фразами типа: «Привет как дела только что принял холодный душ бойлер сломался вот засада! В общем теперь топаю за кофе и может перехвачу сэндвич с беконом живешь только раз. Потом иду поплавать планировал выпить с моим другом Чарли но ему не с кем оставить пса а в паб куда мы хотели нельзя с собаками как твой день хх». «Отличный профиль, Нина», – написал другой в духе учителя, выставляющего оценки за четверть.

И чем больше профилей я видела, тем больше всплывало типажей, о существовании которых я и не подозревала. Одни мужчины бравировали тем, что однажды побывали в Лас-Вегасе. Другие были зациклены на Лондоне – такие, чего доброго, вместо паба или бара выберут для первого свидания подъем на Купол тысячелетия или спуск на канате в Музее естествознания. Часто попадались «тусовщики» – днем они работали в «айти», а по вечерам украшали лицо блестками и копили отпускные, чтобы ездить на пять фестивалей в год. Встречались и такие, которые жили в лодках на канале, обожали огненные пои^[12], шаровары и выглядели так, будто хотели получить от жизни все. Сотни мужчин изображали равнодушие к «Линксу» – мол, их заставили друзья, а сами они понятия не имеют, что здесь забыли (как будто скачать приложение для знакомств, заполнить профиль личной информацией и загрузить фотки было все равно, что случайно не туда свернуть на дороге).

Некоторые упирали на то, что много читают, причем не только Дэна Брауна, но и настоящих авторов: Хемингуэя, Буковски и Аластера Кэмпбелла^[13]. Попадались и графические дизайнеры – целая куча графических дизайнеров. Почему в реальной жизни я знала лишь нескольких, а в этом приложении мне встретились как минимум триста пятьдесят?