Неделю спустя Майя стояла на том же месте в длинном прозрачном платье из тонкого шелка цвета морской волны, под платьем никакого белья, волосы велели распустить, их эффектно растрепали. С двух сторон два фонаря на штативах светили прямо в лицо, поправлял светильники по команде Юги толстяк, похожий на Карлсона из мультика. Текст собственной речи Майя составила сама, кое-что позаимствовала у персонажей из книг, записала, выучила наизусть и отрепетировала. Когда Юга, стоя напротив с камерой, махнул кистью руки, мол, снимаю, она начала сначала робко, но постепенно разошлась:

– Я пришла сама, никто меня не заставлял продать себя. Но я не дешевка и не буду ею. Уверена, вы сейчас смотрите на меня неприветливо, с презрением, с осуждением. Наверное, думаете, какая я плохая. А сами? Вы лживые, развратные, хитрые выродки и обманщики. Причем все. Все крадут друг у друга любовь, честность, деньги, жен, мужей, работу, друг на друга льют помои, но выставляют себя порядочными и правильными! Я не хочу булькать в вашем болоте, потому что лучше вас, красивей, умней. Почему же мне урывать кусочки счастья, бегая к чужому мужику, как моя мать, а не воспользоваться тем, что есть во мне, и просто не заработать на своем теле? Я хочу много денег. Так много, чтобы хватило на шмотки, шикарный дом, вкусную еду, развлечения, путешествия, и чтобы никогда не видеть ваши тупые рожи. Это все, что мне надо, и это у меня будет.

Закончила пафосно. Являясь неплохим психологом, Юга медленно опустил камеру, с минуту стоял молча, он был явно обескуражен обличительным монологом сопливой нимфетки, которая таким образом справлялась со своими глубинными комплексами. Однако ему на руку этот противоречивый внутренний эпатаж, наконец он закивал, затем проговорил тихо:

– Неплохо. Кто тебя научил?

– Никто. Я сама сочинила.

– Неплохо, – повторил Юга, потирая подбородок и прохаживаясь вдоль возвышения, на котором стояла кандидатка. – Ты, оказывается, у нас с интеллектом. Майя… Хм! По-видимому, ты соответствуешь своему имени.

– Не понимаю, чему я соответствую?

– Майя в переводе с санскрита – видимость, иллюзия, не отображающая объективной реальности. Ладно… Готовься, через неделю у тебя презентация, это будет круто.

Его слова означали, что Майка принята! Она позволила себе лишь улыбнуться, боясь, что бурная радость разозлит патрона. Как выяснилось, за подходящую девочку подружке полагалась выплата – десять процентов от общего заработка, практичная Майя тут же полюбопытствовала:

– А сколько он получит за меня?

– Ну, это зависит от того, сколько за тебя дадут.

– Разве не он назначает цену?

– Он, но начальную цену, Юга устраивает аукцион, – защебетала Кися, наполненная восторгом, а быть может, нескрываемой завистью. – Тебя будут толкать под молоток, кто больше кинет бабок, тот и получит нашу Майку.

– А если не кинут больше, чем Юга рассчитывает?

– Ты не понимаешь, – рассмеялась Кися. – Это же будет борьба понтов. Ну какой мужик с бабками захочет, чтоб его обыграли? Престижно выкинуть кучу бабок за одну ночь с девственницей на глазах у конкурентов.

До Майи не доходили причуды богатых, слишком далека была она от маститых бизнесменов, ее больше интересовало устройство того мира, в который смело решилась войти, а Кисенька щедро делилась богатым опытом. Впрочем, за десять процентов она в лепешку готова была разбиться, ничего не делая при этом.

Настал вечер, перевернувший жизнь Майки. Впервые визажист сделал ей макияж – едва заметный, лишь чуть-чуть подчеркивающий черты, на пастельных тонах настоял Юга, он требовал естественности, только улучшенной. То же платье, добавилась еще мантия с капюшоном, те же фонари на штативах.

Аукцион проходил в том же практически пустом зале, где был плотный полумрак. Мужчины сидели в креслах полукругом и фактически в полной темноте, угадывались лишь силуэты на расстоянии друг от друга, всего их было семеро. Может, со стороны семи покупателей все иначе выглядело, а Майя только силуэты в креслах разглядела, иногда поднимались руки с квадратами, а голос Юги объявлял суммы… они поражали воображение.

Стыдно ей было? Когда Майя переступала порог клуба «Dhana», то сознательно оставила все высокопарности из области «хорошая девочка должна…». Майя решила: ничего и никому она не должна. Когда Майка попала на возвышение, похожее на крошечную сцену, ее охватил азарт, восторг, дух захватывало от мысли, что она такая огромная ценность, о чем совсем не подозревала. В тот миг она твердо знала, что стерпит все неудобства, а потом… потом наберется знаний с опытом и сама будет диктовать.

* * *

Майя ощущала на губах вязкую и солоноватую жижу, она сопела, сжимая пальцы на горле и зубы на щеке. Эх, жалко, что не на горле зубы сцепила, сил хватило бы загрызть черную гадину насмерть. Майка рвала бы жилы врага, сонная артерия так близко, сбоку шеи, и тогда конец был бы обеспечен, а вот руки… руки слабоваты. Она ведь тоже, теряя свою кровь, теряет силы. Но не все потеряно в этой прекрасной жизни, не все кончено для Майи, нужно лишь убить темную силу так же безжалостно, как пыталась эта вражина убить ее.

Подлая гадина дергалась в конвульсиях, вырывалась, а Майя все больше радовалась, надежда, пусть и слабая, придавала ей сил. Оказалось, пробравшаяся в дом вражина не столь сильна, как почудилось вначале, она чувствует боль, задыхается, извивается…Майя решила придержать тело еще и ногой, забросила ее на бедро убийцы с трудом, ведь в спине ныла рана.

И тут бок разорвала адская боль, это нож вошел по самую рукоятку, затем вырвался из тела. Боль была настолько сильная, что парализовала Майю, она разжала зубы, отпустив шею черной вражины, откинулась на спину и хватала ртом воздух, пахнущий свежей кровью, ощущая острей вязкий и солоноватый вкус чужой крови.

Последовал еще удар, теперь в живот. Майка закричала, но ей показалось, будто она кричит, на самом деле это был всего лишь стон сдавшейся жертвы.

Она проиграла борьбу, первый раз в жизни проиграла. На кону стояли не деньги, не престиж, не положение, а нечто более ценное – жизнь, ее жизнь.

На мгновение Майя ощутила свободу, над ней в который раз склонилось существо и зарычало в ярости с болью в голосе:

– Сдохни сама, тварь! Сдохни!

Снова сталь врезалась в ее тело… Потом следующий удар… Майя все еще не умирала, хотя и закрыла глаза, но вздрагивала от каждого нового удара ножом, издавая обреченные стоны. Она больше не сопротивлялась, не пыталась ускользнуть от ударов, смирившись с неизбежностью…

Часть вторая
Люди и их тени

Автомобиль Вениамина стоял на обочине у поворота с указателем «Орехово», дверца со стороны водителя открыта, сам он сидел, спустив одну ногу на землю и уткнув нос в смартфон. Изредка Веня поглядывал на убегающую вдаль дорогу, окруженную с обеих сторон смешанным лесом. А утро чудное, с мягким солнцем, окутывало дивным запахом лесных ароматов, и тишина… Транспорт здесь явление нечастое.

Орехово – село, за которым облюбовали местечки самые влиятельные личности города, поделили между собой земельные участки с лесом и береговой частью реки, теперь застраивают загородными особняками. Из Орехово новоявленные помещики нанимали прислугу, охрана там пока не требовалась, во-первых, полно недостроя, значит, красть по большому счету нечего, кроме стройматериалов, во-вторых, далековато от города – десять километров. Есть и третья причина обойтись без охраны – закрытая информация о новом элитном поселке, мало кому известно, что богачи обустраиваются за Ореховым. В общем, грабители и всякого рода отморозки не посещали Орехово-2, но это дело времени.

Вениамин издали заметил автомобиль Феликса, вышел из машины, потянулся до хруста костей и, когда старший опер притормозил рядом, сказал:

– Привет. За мной поезжай, сначала через Орехово…

– Да помню я, помню, – бросил Феликс.

Село большое, одноэтажное, ухоженное, не бедное. Ребята петляли по улицам с названиями и без, значит, поселение разрастается, как раз по этой причине здесь легко заплутать, так как не всем новым улицам присвоены названия. Но вот остановились у ворот рядом с полицейской машиной и «труповозкой», вошли во двор.

М-да, здесь не выращивают помидорчики-огурчики, здесь заботятся о красоте: цветочки, травка – будто стриг ее стилист из салона красоты, замысловатые деревца с изломанными ветками и кривыми стволами, изогнутые скамейки, вазоны и статуи под белый мрамор.

– Как надгробия, – высказался неизвестно откуда взявшийся Женя Сорин. – На старом кладбище таких полно. Никогда не понимал любовь к статуям в кладбищенском стиле, некромантия какая-то.

Самый юный в их команде Женька занятный оригинал, симпатичный меланхолик двадцати четырех лет со своеобразным чувством юмора. Иногда его фразочки, брошенные небрежным тоном, как в данную минуту, неплохо разряжают обстановку, с другой стороны, Сорин скрупулезен и ответственен, что, собственно, и нужно в работе оперативника.

Феликс… О, в их компании он самый-самый… В смысле, красавец – так утверждают женщины, правда, не все, есть и вражески настроенные к нему. Но красавец не сладостно-приторный, Феликс брутальный, породистый, ни один киногерой рядом не стоял! Высокий, светлый шатен, а серые глаза… а губы… а нос… Нос подкачал, горбатый, как у коршуна. Однако и характер у Феликса – палец в рот не клади, впрочем, у всех из группы Терехова характер не сахар.

Феликс молча и машинально поздоровался с Сориным за руку, не прерывая осмотра, перешел на медленный шаг, чтобы прощупать взглядом не только двор, но и фасад домика. Иногда беглый взгляд ловит мелочь, не замеченную никем, а она потом становится уликой. Веня с Женей терпеливо ждали, не мешая ему изучать местность, а тот поднял глаза на четырехуровневый особняк. Этажи расположены не последовательно друг над другом, а создавая видимость хаотичности, балконы и внешние переходы добавляли стильности.

– Большая халабуда, – оценил Феликс.

– Модерн, – с уверенностью знатока произнес Женя Сорин. Когда Феликс оглянулся, добавил: – Или еще какой-нибудь хай-тек, чтобы не как у всех. Четыре уровня не друг над другом, а ступенчатые, отсюда и выглядит грандиозно, на самом деле тянет на трехэтажный домик.

– Народу здесь живет до фига. – И Вениамин протяжно вздохнул.

Бывший деревенский участковый Веня прижился в команде следователя Павла Терехова накрепко. Круглолицый и невысокий, плотный, основательный, серьезный – лишний раз не улыбнется, при этом он неравнодушный и добряк. Еще принципиальный, что не всегда является добродетелью в их сфере деятельности, а иногда так и вовсе мешает.

Вениамин тоже водил глазами по фасаду. Кстати, у него есть редкое и действительно завидное качество: потрясающая наблюдательность, позволяющая из незначительных деталей, собрав их, делать полезный вывод. Конечно, оперативники не личный состав Павла, но все они хорошо себя зарекомендовали как профессионалы, работая вместе, поэтому просьбу Терехова дать тех же ребят постоянно удовлетворяли.

– Пашка приехал? – спросил Феликс.

– Едет, – сообщил Вениамин.

– А тут что?

– Ну, труп сам увидишь, он на втором этаже, занятный труп… – ответил Вениамин, хотел еще что-то сообщить, но его перебил Женя:

– Ой, Фил, наш труп выглядит как вампир! Шея, губы и лицо в крови, будто она пила кровь жертвы, а ее в этот момент – чик ножичком, и жертвой стала она.

– Да ну, – без эмоций сказал Феликс. – Что еще?

– Есть и особенность, я бы сказал, нетипичная, – заявил Веня. – Перед тем как уехать, чтобы встретить тебя, у трех небожителей данного особняка нашли улики. Осмотр дома продолжается. Я сказал ребятам, чтобы ничего не трогали до приезда следака и старшего опера, сам посмотришь.

– Да ну! – Вот теперь Феликс, повидавший трупов немерено, удивился. – Сразу три подозреваемых?

– Ага, – хихикнул Сорин. – Так еще не вечер. Идем в дом?

– А кто из экспертов приехал? – поинтересовался Феликс по дороге к входу в особняк.

– Антоша Степанович и Станислав Петрович, – тоном повышенного уважения сказал Женя.

Пройдя прихожую, коридор с двумя дверями – одна на кухню, другая в складское помещение, они наконец очутились перед ступеньками, которые вели вниз в большую гостиную. Но Вениамин указал Феликсу рукой на лестницу, ведущую вверх:

– Труп в спальне!..

Тамара подъезжала к повороту на Орехово.