– Я тоже буду держать руку на пульсе.

– Было бы здорово, спасибо.

– Без проблем. Приехала бы ты на две недели раньше, могла бы устроиться на мою прежнюю работу.

– А сейчас уже слишком поздно?

Она согласно хмыкнула:

– К сожалению, да, они уже наняли кого-то другого.

Вот дерьмо.

Выровняв мат у своих ног, я собрала всю оставшуюся мотивацию.

– Ладно, найду что-нибудь.

– Я тоже так думаю. – Эверли начала раскладывать на матах ленточные эспандеры. – А ты, похоже, оптимистка. Мне есть чему у тебя поучиться.

У меня вырвался смешок:

– Ты просто пока плохо меня знаешь. – После того как она бросила на меня вопросительный взгляд, я быстро продолжила: – В семнадцать лет я переехала из Сиэтла в Лос-Анджелес. Одна. Было трудно находиться так далеко от семьи. Затем я потеряла работу, ради которой туда прилетела, рассталась с парнем и в последующие месяцы пыталась прорваться в Голливуд – безрезультатно. – Я пожала плечами. – А теперь я тут и забыла все остатки оптимизма в Калифорнии.

Мгновение Эверли молчала.

– Звучит ужасно. Особенно, что ты так рано начала самостоятельную жизнь. Я даже представить себе не могу, как бы жила на таком расстоянии от мамы. Мне нравится, что я могу спонтанно к ней приехать, если что-то случилось, и наоборот.

Она явно не намеревалась меня обидеть, и все же ее слова укололи. Я жутко скучала по родителям. Всегда, когда видела что-то забавное, я хотела рассказать об этом папе, а когда становилось грустно, мне не хватало маминых объятий. То, что мне не удалось прилететь домой даже на Рождество, ранило больнее всего. Агент организовал мне две роли в массовке, от которых из-за недостатка денег я не могла отказаться, а родители ясно дали понять, как разочарованы тем, что я не приехала домой.

– Извини, не хотела показаться бестактной.

– Ничего подобного, – поспешно откликнулась я и прочистила горло, услышав, как сипит мой голос. Я зависела от последних крох мотивации, если не хотела окончательно сломаться, так что крепко цеплялась за это чувство. Напускной оптимизм всегда гораздо лучше его альтернативы.

– Если тебя это утешит: в Вудсхилле каждый быстро находит друзей. Даже кто-то вроде меня.

Интересно, что она имела в виду? На меня она произвела впечатление очень открытого человека, пусть поначалу я немного выбила ее из колеи.

Прежде чем я успела задать вопрос, дверь распахнулась и в зал вошли чирлидеры. Они были одеты в темные спортивные штаны и обтягивающие майки с логотипом университета, и все просияли при виде Эверли.

– Тогда хорошо, что из всех мест меня занесло именно сюда, – торопливо добавила я, не зная, услышит ли вообще Эверли.

Она повернулась ко мне и улыбнулась.

– Именно это я и хотела сказать. – Она быстро перевела взгляд с меня на девочек и обратно. – Если хочешь, останься и посмотри нашу тренировку, а потом можем пойти пить кофе, который ты мне предлагала. Идет?

Меня захлестнуло облегчение. На секунду я подумала, что придется снова возвращаться домой.

– Так и сделаем, – согласилась я и ответила ей широкой улыбкой.

Глава 4

Ключ застрял. Руки дрожали, пока я пыталась его повернуть. К этому времени солнце уже зашло, а веранда освещалась очень слабо.

– Ну давай же, – бормотала я, снова пробуя провернуть ключ. Пальцы превратились в ледышки, и замок, вероятно, промерз точно так же.

Вдруг дверь в мою комнату распахнулась изнутри, из-за чего я буквально перелетела через порог и уставилась в лицо брата, который взирал на меня, низко сдвинув брови над переносицей.

– Какого черта ты тут делаешь?

– Вернулась домой, чтобы зайти к себе в комнату, переодеться в пижаму и лечь спать.

Эзра ошарашенно моргнул. Затем складочки у него на лбу стали еще глубже.

– Во-первых, у нас есть главный вход, которым ты можешь пользоваться. Во-вторых, сейчас только шесть часов. Почему ты уже собралась в кровать?

Мне понадобилось три попытки, чтобы вытащить ключ из замочной скважины. Справившись с этим, я наклонилась, чтобы развязать двойные узлы на шнурках.

– Во-первых, я подумала, что будет лучше, если я буду как можно меньше показываться в остальной части дома. И во-вторых, у меня джетлаг^[3].

– Между Калифорнией и Орегоном нет разницы во времени, – сухо заметил Эзра и закрыл за мной дверь, а я тем временем наконец скинула обувь.

– Точно нет? А кажется, что есть. – Я на ходу стянула с себя пальто, после чего завалилась на кровать – лицом в подушку.

Брат подошел ближе, мне были слышны его шаги. Около меня он остановился.

– Джуд? – раздался голос Эзры.

Повернув голову набок, я уперлась взглядом прямо в его ноги. Подняла глаза выше. Он стоял перед кроватью со скрещенными на груди руками и серьезно смотрел на меня.

– Я поговорил с Блейком, – произнес он.

Неожиданно я напряглась всем телом, потому что испугалась его следующих слов. Что, если он убедил Эзру и остальных выкинуть меня из этого дома? Что, если…

– Я сказал ему, что это он вылетит отсюда, если будет и дальше так по-детски себя вести.

Я рывком села:

– Ты… что?

– Я сделал Блейку предупреждение, чтобы он не вел себя с тобой как засранец.

Застонав, я потерла лицо обеими руками.

– Честно говоря, я думал, что ты обрадуешься.

Я опустила руки и сердито взглянула на него:

– А с чего бы мне радоваться? Так ты сделал только хуже. Премного благодарна ни за что.

У него открылся и снова закрылся рот. Эзра отвернулся от меня и отступил на пару шагов, но тут же повернулся обратно и опять подошел.

– Я пригласил тебя сюда без каких-либо вопросов. Я сделал выговор лучшему другу, хотя после его несчастного случая обстановка в доме и так накалена до предела… И это единственное, что ты можешь ответить? – Голос у него дрожал, настолько он был взбешен. – Знаешь что, Джуд? Разбирайся со всем этим дерьмом сама.

Не проронив больше ни слова, брат развернулся на пятках и вышел из комнаты. Когда дверь за ним захлопнулась, я вздрогнула.

Я молча сидела на кровати, пока его последняя фраза продолжала звучать в голове.

Я овца. Настоящая тупая неблагодарная овца. То, что Эзра в принципе за меня заступился, было чудом. Раньше он никогда так не делал. Мне вспомнились времена, когда он с Блейком и другими друзьями играл у нас дома в баскетбол. Как мне хотелось посмотреть, а он просто запустил мне мячом в голову, чтобы потом от души поржать над этим со своими приятелями. Эта ситуация, можно сказать, отражала все наше детство и юность. Только в год, когда нам обоим стало ясно, что скоро мы перестанем видеть друг друга каждый день и, скорее всего, будем жить в разных штатах, мы сблизились. Наши отношения изменились и стали намного теплее. Мы начали много разговаривать и делиться друг с другом своими страхами. Эзра дал понять, что доверяет мне больше, чем любому другому человеку в этом мире. А сейчас… сейчас я обидела его и одним предложением растоптала всю его помощь.

Тяжело поднявшись, я сняла кофту и повесила ее на спинку стула. Потом в нерешительности замерла посреди комнаты. Последние дни меня совершенно вымотали. Лос-Анджелес отнял все, о чем я мечтала на протяжении нескольких лет, и я решила, что этого достаточно. Не хочу, чтобы помимо Блейка на меня злился и Эзра.

Я сделала глубокий вдох и задумалась. Затем направилась к чемодану и нагнулась, чтобы поискать ноутбук. Тот нашелся между двумя платьями и парой джинсов. Он уже был завернут в два слоя пупырчатой пленки. В конце концов я подхватила еще и планшет, собралась с духом и вышла из комнаты.

Из гостиной доносилась тихая музыка. Когда я, поколебавшись, все-таки переступила порог, то увидела сидящего на диване Блейка. Правую ногу он разместил на журнальном столике, а на колени положил ноутбук, стук клавиш которого отчетливо раздавался в комнате.

Я кашлянула, и он вскинул на меня глаза.

Удивительно, насколько каменным казалось его лицо. Мы с Блейком знакомы почти всю жизнь, и никогда – действительно никогда – он не выглядел вот таким. Блейк, которого я знала, буквально искрился жизнью. Даже когда он уставал после многочасовых тренировок, в нем бушевал заряд энергии, которого хватало на то, чтобы танцевать со мной в саду родителей, поднимать вверх и, громко смеясь, кружить.

Судя по всему, от того Блейка не осталось и следа. И мне придется с этим смириться.

– Прости, – едва слышно пробормотала я и отвела взгляд. – Я не буду долго тебе надоедать. Просто поищу какую-нибудь коробку.

Не дожидаясь его реакции, я прошла на кухню, положила ноутбук на столешницу и наклонилась, чтобы открыть шкафчик слева от духовки. Когда там обнаружились лишь кастрюли и несколько сковородок, я закрыла дверцу и полезла в следующий. Там мне тоже не повезло: вместо коробки я отыскала только подарочные пакеты, пластиковые банки и много, очень много бутылок с алкоголем. Я тихо вздохнула и поднялась, чтобы изучить содержимое встроенных шкафов рядом с мойкой.

Неожиданно стук клавиатуры затих.

Тогда я обернулась к Блейку и увидела, что он потянулся за костылями. Затаив дыхание я следила, как он медленно встал. Очевидно, ему невыносимо даже пару минут дышать со мной одним воздухом и не терпелось быстрее оказаться подальше.

Я уже была готова проводить его едким комментарием, но вдруг заметила, что он двигается не к двери, ведущей из гостиной, а наоборот – в мою сторону. Не двигаясь, я наблюдала за ним, пока Блейк обходил кухонную стойку и наконец остановился передо мной.

Он ничего не говорил. Его взгляд медленно бродил по моему лицу, глазам, щекам, носу, рту, и казалось, будто он ко мне прикасается.

Я сглотнула сухой ком в горле.

– Ты выглядишь по-другому, – ни с того ни с сего произнес он.

Я так же неприкрыто рассматривала его. Волосы стали короче, чем раньше, щеки словно чуть-чуть впали, и я не знала, что думать об отросшей щетине. Все это придавало ему какой-то угловатости и неприступности. Насколько сильно можно измениться за такое короткое время? Он казался мне абсолютно другим человеком, и я спрашивала себя, возникло ли у него такое же ощущение относительно меня.

Я знала, что стала выглядеть иначе. Агентство, с которым я заключила контракт, полностью преобразило меня сразу после переезда в Лос-Анджелес. Волосы теперь доставали мне до плеч, я ходила к звездному стилисту и осветляла пряди. Для множества кастингов у меня появился новый гардероб. В общем, из меня делали бренд, который должен был смотреться современно и молодежно и соответствовать начинающей актрисе. Кроме того, я подправила нос. После того как в подростковом возрасте мне его сломали (спасибо, Эзра), осталась маленькая горбинка, которая всегда мешала. Когда закрыли «Дикую розу», агент посоветовал мне сделать операцию. Он утверждал, что она поможет получать новые и более значительные роли, а я оказалась слишком глупа и поверила в это.

Отвернувшись, я откашлялась.

– Мне надо его упаковать, – охрипшим голосом я сменила тему и указала на ноутбук.

Блейк раскрыл рот, как будто хотел что-то сказать, однако потом снова его закрыл. На пару секунд его взгляд задержался на компьютере, а затем он прислонил один костыль к столешнице и махнул на два шкафчика над мойкой.

– Посмотри там.

Я развернулась и вытянулась, чтобы достать до одной из дверок.

– Сколько алкоголя вы тут вообще держите? – спросила я, когда рядом с тарелками и стаканами обнаружила лишь две громадные бутылки водки.

Блейк проигнорировал вопрос. Я услышала, как он сделал шаг ко мне. Потом он потянулся мимо меня к правому шкафчику, задев рукой мои плечо и волосы.

Внезапно я застыла на месте, зажатая между ним и раковиной. Мы стояли невероятно близко друг к другу, и секунды текли словно в замедленной съемке.