– Ну какой ты наивный, Лёвка! Как верил всем в детстве, так до сих пор и живёшь в своём идеальном мире! – засмеялась Наташа и замахала руками. Потом собрала длинные каштановые волосы в высокий хвост. Кудрявые пряди прилипли к щекам Натальи – жара становилась невыносимой.

Женщина достала из сумочки платочек, аккуратно промокнула вспотевший лоб и виски. После этого продолжила:

– Это ж мафия! У них на кладбище всё схвачено! Я смотрела по телевизору. За каждым прикреплён участок. Они запоминают даты смерти, приходят в этот день на могилу и ждут родственников. Предлагают помочь, поухаживать, присмотреть. Не за просто так, конечно! А если видят, что стакан с водкой стоит, значит, уже ушли. Тогда просто выпивают за упокой души. Тоже отличный способ бесплатно наклюкаться. У тебя стакан не стоял, лампада не горела, цветов свежих не было. Вот он тебя и ждал.

– Ну Натаха, ну Агата Кристи, – пробасил Славик. Его зычный голос совершенно не вязался с мальчишеской жокейской фигурой.

Лев виновато улыбнулся. Похоже, Наташа права.

– А согласился приехать, потому что хотел на халяву выпить и закусить. Он же понимает, что после прогулки мы проголодаемся и отправимся в кафе, а, может, даже и в ресторан! – подняв указательный палец, закончила Ната.

Все закивали. На женщину смотрели одобряюще, на Льва – снисходительно.

– Да, Лёвка наш не меняется! – хмыкнул Максим. – Помните, как он месяц делал домашку за Петрова, потому что тот, якобы, терял зрение, и врачи прописали ходить дома в повязке на глазах?

– А как он помогал какой-то соседке крутить бумажные цветы для дома престарелых, а потом узнал, что она их продаёт у метро? – подхватила, смеясь, Наташа.

– Так, – оборвал её Сергей, – объяснение про мафию могильщиков кажется правдоподобным. Хорошо, что мне удалось вывести его на чистую воду так быстро. Я сразу почуял фальшивку. Пренеприятнейший тип!

– Конечно, конечно, Серёженька, ты у нас самый умный, – заколыхалась всем телом Катя, крупная женщина в соломенной шляпе и с веером. Она игриво послала ему воздушный поцелуй.

Сергей кашлянул, приосанился, посмотрел на часы и скомандовал:

– Двигаемся дальше!

Перейдя дорогу, они растянулись по Плотникову переулку. Вскоре показалась бронзовая спина Окуджавы. Арбат. Дойдя до монумента, остановились.

– Отец мне говорил, что убрал бы из композиции стол и скамейки, – щурясь от солнца, сказал Лев. – Когда видел очередную пьянку за спиной Булата Шалвовича, подходил и просил уйти. И ведь вставали и уходили.

Двинулись дальше. Как флагманский корабль, Лев разрезал своей внушительной фигурой многоликий и разноголосый поток туристов, ведя за собой всех остальных. Пройдя фонтан с золотой Турандот, завернули налево и углубились в любимые Евгением Фёдоровичем старинные московские улочки. Унылые многоэтажки здесь с завистью поглядывали на отреставрированные небольшие домики.

– Как можно было построить безликую коробку рядом с таким образцом изящества? – возмущалась Ольга, нацелив объектив камеры на нарядный фасад одноэтажной усадьбы.

В поисках лучшего ракурса женщина носилась как заведённая, присаживаясь на колени и почти ложась на асфальт.

– Какие прелестные головки! Ребята, посмотрите, какой орнамент! Мне нужно утащить цветочную идею в свой проект!

– Оля, догоняй! – крикнул Славик.

Неожиданно из-за угла особняка, шатаясь, вышел бомж, на ходу застёгивая ширинку и улыбаясь пьяным беззубым ртом.

– Шрайбикус! Хошь попозирую за бутылку?

Женщина взвизгнула и побежала, радуясь, что пришла на встречу в кроссовках.

– Да уж, Арбат – район контрастов! – На коротко стриженных волосах Ольги блестели капельки пота. – Смотрите! Вот исторический особняк – а через дорогу музей эротики! Как вам? По улице впереди вас может идти заслуженный артист из Вахтанговки, а навстречу – банда бомжей и попрошаек!

– Ничего не поделаешь, – вздохнул Максим, – со времён Пушкина и Вяземского Арбат сильно изменился. Впрочем, как и мы с вами не похожи на их современников. Но сокровища прошлых веков всё же сохранились.

– Конечно, ведь их захапали себе различные посольства, – язвительно заметил Славик.

Жара усиливалась. Компания шла всё медленнее, всё неохотнее общаясь. Иногда молча останавливались у какого-нибудь особняка полюбоваться лепниной или прочесть надпись на табличке. Дошли до музея Скрябина, повернули к Щуке¹ и через неприметную арку вышли на Новый Арбат.

От раскалённой плитки поднималось марево, словно друзья очутились в хаммаме. Хотелось спрятаться в тень, но её тут не было. В рядок стояли хилые пыльные деревца, похожие на муляж. Нырнув в едва ощутимую прохладу подземного перехода, перешли на другую сторону и вышли к Борисоглебскому. Памятник, к которому они направлялись, виднелся издалека: сидящая со сложенными руками, будто задумавшаяся, женщина. Встав около дома под табличкой «В этом доме с 1914 по 1922 г. г. жила Марина Цветаева», компания устремила взгляды на поэтессу.

– Бедная, – вздохнула Ирина, прижимаясь к мужу Толику. – Столько пережить! И как правильно её изобразили именно такой: уставшей, измученной, грустной.

– Катюша, твоя очередь! – сказал Толик.

Катюша обмахивалась веером и шумно сипло дышала.

– Братцы, я еле жива! Давайте кто-нибудь другой!

Все хором запротестовали. Катя сделала долгий глоток воды, охнула ещё пару раз и красивым мелодичным проникновенным голосом начала:

Мне нравится, что Вы больны не мной.

Мне нравится, что я больна не Вами.

Что никогда тяжёлый шар земной

Не уплывёт под нашими ногами…

Катерина читала нараспев строчку за строчкой, прикрыв глаза и помогая себе руками. Некоторые прохожие останавливались, завороженные её голосом. Наградой ей было дружное «Браво!» и долгие аплодисменты, как только она произнесла заключительное

За то, что я больна – увы! – не Вами².

Казалось, у всех открылось второе дыхание. Бодрым шагом дошли до Гнесинки. Но здесь женщины взмолились: «Ну дайте нам немного передохнуть!»

– Чуть-чуть до «Полтавы»³ осталось, – рыжеволосый вихрастый Толик потряс рукой в сторону ряда домов через дорогу.

– Я не помню ни одной строчки, умираю от жажды, – замахала руками Наташа.

Друзья купили воды в магазинчике. Посидели на скамейках, слушая рулады, раздававшиеся из открытых окон академии. Несколько раз Ира с Толиком предлагали завершить маршрут: им ещё на дачу к детям. Но Лев, смеясь, потребовал прекратить бунт на корабле. Кряхтя, отдуваясь и ворча, компания поднялась и отправилась в путь. Потолкавшись в толпе гуляющих на Патриарших, преодолев ещё пару поворотов, они наконец вышли на Большую Садовую и остановились возле дома 302-Бис.

Лев развёл руки в стороны и воскликнул:

– Ну-с, достопочтенные москвоведы, рад сообщить, что мы дошли. И сегодня я хочу рассказать, почему в маршруте литературные остановки и почему финальная точка именно здесь.

– Ну, слушай, это же очевидно! Вот табличка. Жил и работал, – пробасил Славик.

– А вот и нет. Я хочу рассказать не о нём.

– Не томи, мы уже одурели от жары! – застонала Катя. – И есть очень хочется!

– Булгаковский дом – это не только место, где творил Михаил Афанасьевич. Представьте себе, здесь же, в 1921 году Есенин встретил Айседору Дункан. Моя мама просто боготворила поэта. Родители, кстати, познакомились благодаря ему: Зоя выступала на концерте ко Дню учителя, читала «Песнь о собаке» и «Чёрный человек». Евгений был потрясён и красотой девушки, и глубиной исполнения. Подошёл после концерта и, робея, предложил проводить. Он рассказывал, что всю дорогу до дома Зоя читала ему стихи Есенина.

И вот, спустя время, когда отец решился признаться маме в своих чувствах, он составил хитрый литературный маршрут. Сразу к этому дому он её привести не хотел. Сердце красавицы Зои, учителя русского и литературы, нужно было подготовить. Он встретил её после педсовета, пригласил на прогулку. Болтая о школе, об учениках, о нагрузке, они незаметно дошли до дома Толстого. Вспомнили, что именно сюда переехал Николай Ростов и его возлюбленная Соня в эпилоге «Войны и мира». У дома Цветаевой поговорили о счастливых временах, когда Марина, Сергей и маленькая Ариадна были вместе. А у дома, где Пушкин читал «Полтаву», сокрушались над судьбой несчастной Марии, влюблённой в Мазепу.

Наконец, после короткого отдыха на лавочке у Патриарших, он привёл её сюда. И, собравшись с духом, признался, что как Есенин влюбился с первого взгляда в свою Изадору⁴, так и он утонул в голубых глазах Зои, сразу и навсегда. Стоит ли говорить, что план удался и мама ответила взаимностью. Вот такая история у маршрута влюблённого историка. Они его проходили каждый год…пока мама была жива.

Раздались одиночные хлопки. Все в недоумении обернулись и увидели Игоря, который стоял под аркой.

– Браво! Эту историю можно передавать из поколения в поколение! А что вы так долго шли до этого знакового места? А, наверное, стихи читали у Цветаевой. Неужели ещё и «Полтаву»?

–Нет, «Полтаву» мы не вспомнили, – пропищала пунцовая Наташа.

Появление Игоря произвело невероятный по силе смущения эффект. Сергей старался не встречаться с ним взглядом. Славик тихо посмеивался, толкая в бок опешившую Наташу и шепча на ухо: «От могильной мафии не скроешься, да, Натах?» Лев снял очки и начал протирать линзы платком. Неловкое молчание нарушила Ольга:

– Так, ребята и девчата! Становимся кучнее для общего снимка. Игорь, и вы тоже, пожалуйста.

Лев водрузил на нос очки и позвал молодого человека:

– Игорь, давай сделаем фото на память. Поистине, ты человек-загадка для всех нас!

Игорь привычно ухмыльнулся, скривив губы, но подошёл ко Льву и встал рядом, засунув руки в карманы. Ольга на какое-то врем оторвалась от объектива, разглядывая двух мужчин. В них было что-то неуловимо схожее.

– Оль, ну всё? Ребята, пойдёмте уже поедим! – умоляюще сложила пухлые ручки Катя.

Компания засмеялась и направилась в «Шоколадницу».

Глава 4

В ожидании заказа занялись тем, чем обычно занимаются одноклассники на таких встречах – ударились в воспоминания.

– Эх, ребята! Золотое время! – сказал Толик, глядя на которого трудно было поверить, что в школьные годы его обзывали глистой в скафандре.

– А знаете, что я больше всего запомнила? – подхватила Наташа. – Наш спектакль про Золушку! Лев, ты создал шедевр!

– О да! – воскликнула Катя. – Игорь, вы должны об этом узнать! Лев, ты помнишь?

Лев кивнул, сделал глоток воды и проговорил:

– Такое не забудешь. Знаете, в детстве я не сомневался в своём литературном таланте. Всё время что-то сочинял, записывал в тетрадь или просто фантазировал на ходу, а точнее, врал – но как! Были продуманы сюжетные линии, сведены логические цепочки. Я сам начинал верить в своё враньё, не то что друзья и родители. Эх, найти бы ту тетрадь! Ну да ладно, о чём мы… Ах, да. Когда в школе объявили конкурс спектаклей «Старая сказка на новый лад», я не раздумывал, участвовать или нет. Конечно, да! Пришёл к классному руководителю и положил перед ней ту самую тетрадь с рассказами и стишками. Зинаида Ивановна дала добро. Решил менять «Золушку». Осталось всего ничего – написать сценарий. Одноклассники жаждали славы, требовали дать им роль. И меня понесло…