– Нет, не хочу, – девочка теребила в задумчивости нижнюю губу. – Но и сидеть дома, и рожать без передышки, как какая-нибудь корова, я не хочу тоже.

– Тогда, дочь, ты должна стать лучшей из лучших, чтобы быть как твоя мама, – вступил, наконец, в разговор князь, оторвавшийся от нежнейшего ягненка.

– А что моя мама? – удивилась девочка.

– Парисатида, девочка моя, княгини руководят разведкой княжества, – пояснил ей отец. – Ведь ни один мужчина не сравнится с женщиной в изощренности ума. Мы слишком прямолинейны, и из нас в Первой сотне делают воинов. Я до сих пор неплохо стреляю на скаку, и хорошо владею палашом, но перессорить степных князьков, чтобы они грызлись между собой, может только женщина. В те годы, когда нам это не удавалось, княжеству приходилось туго. Но твоя мама ошибок не допускает, а все потому, что была одной из лучших учениц.

– Я подумаю, – задумчиво сказал юная княжна, оттянув губу так, что она грозила оторваться.

– Дочь, прекрати, – резко сказала мать, – ты ведешь себя недостойно.

На террасу, согнувшись в поклоне, вошел хазарапат княжества.

– Сиятельные, плохие новости, это не может ждать, – сказал он.

– Говори, – сказал князь.

– Люди с длинными головами нашли лучшие пастбища, и уже обустроились там.

– Когда поход?

– По свежей траве, сиятельные, то есть, он может начаться в самое ближайшее время.

– Дети, вы можете идти, – сказала княгиня Касандан, которая сразу стала серьезной. – Пророчество номер двадцать два, супруг мой. То, которое казалось таким глупым, и при этом было полностью лишено загадочности, как остальные.

– Да, я знаю, – поморщился князь. – В нас это просто намертво вбивали. До сих пор наизусть помню: «Людей с длинными головами истребить, когда придут к нашим землям. Иначе они истребят нас». Ведь сам смеялся над ним, когда в Сотне был. Думал, глупость какая-то, что еще за длинные головы? Вот теперь не смешно вовсе. Дорогая, что твоя служба думает по этому вопросу?

– У меня сейчас туда человек внедрен, осваивается, – сказала княгиня. – Он выучен на совесть, думаю, сделает все, как нужно. Вопрос только, когда.

– А почему этот вопрос возник? – удивился князь.

– Супруг мой, от дельты Волги к нашим землям самый прямой путь через Хорезм. А там твой троюродный братец, что нам крови немало попил. Может быть, стоит дать возможность степнякам твоего братца потрепать, а потом ты ему поможешь. Может, совесть проснется у него? Ну, или не поможешь…

– Может быть, может быть… – задумчиво сказал князь. – Надо подумать. Я не исключаю ни один из вариантов, дорогая. Но, не мало ли внедрить одного человека, может быть, попытаться еще?

– Я попытаюсь, муж мой, но это далеко не первая попытка. Ты знаешь, у меня сердце разрывается. Наша девочка на пять лет попадет в этот ад.

– Ад? – князь чуть не подавился. – Это ты мне говоришь? Меня десять лет с дерьмом перемешивали. Мы в полной выкладке двойные нормативы сдавали. Солдаты плакали от жалости, когда нас, мальчишек четырнадцатилетних, видели.

– А ты думаешь, муж мой, мы там пять лет только воздушные пирожные ели и учились платья в цвет события выбирать?

Судя по озадаченному лицу мужа, он так и думал. У них в семье этот период жизни не принято было вспоминать. Но княгиню уже прорвало.

– Ты знаешь, что уже третий курс на втором малые умения отрабатывать начинает, а потом и вовсе ад начинается, перед выпускными. Там же клубок со змеями делают, а не клуб благовоспитанных барышень. А классные дамы знают обо всем, и отметки ставят. Потому что учат не только интриги плести, но и от интриг защищаться, – Касандан вышла из себя, и не могла остановиться. – Да я рыдала три года каждый вечер в подушку. Даже сказать никому нельзя было, потому что к директрисе вызывали, а та читала лекцию на тему, какой это позор, свои чувства на людях показать, а потом оценку снижала.

– А что же на шестом курсе было, где вас всего пятеро училось? – заинтересовался князь.

– Отравила кое-кого по заданию имперской разведки, муж мой, – устало ответила благовоспитанная мать знатнейшего семейства. – Дипломное задание. Этикет, геральдику, медицину и естественные науки еще на пятом курсе сдают.

– Значит, императрица… – раскрыл рот князь.

– Была лучшей из нас, и самой красивой. Удавила бы суку, – припечатала княгиня, и ушла с террасы, оставив мужа в состоянии полнейшего изумления. Еще никогда его супруга не позволяла себе ничего подобного.

* * *

В то же время. Данияр.

Небольшой караван шел к кочевьям гуннов. Три верблюда, груженые всякой мелочью, нужной степнякам, от котелков до незатейливых бус. Оставалось недалеко, пара дней максимум. Свежая трава начала покрывать бесконечные равнины, а ветер еще был свеж и приятен. Одуряющая жара пока не началась, а лютый, пронизывающий до костей, холод, что царствовал тут зимой, наконец, отступил. Данияр был небогатым купцом из Хорезмийского княжества, и возможность заработать фулус-другой никогда не упускал, даже если это было слегка опасно. Его отец и дед торговали со степняками, и имели там прочно налаженные связи. Какие бы ни были кочевники, но грабить купцов никто из них не рисковал, иначе больше никогда не получат хорошие ножи, железо и ткани. Да и их женщины любили украшения из имперских земель. Одного купца ограбишь, другого, так и вовсе в степь ездить перестанут. А кому это нужно?

Не так давно в этих землях новые всадники появились, очень непривычного вида. Небольшого роста, широкоплечие и кривоногие, они сильно отличались от массагетов и исседонов, издревле кочевавших в Великой Степи. Непривычны были и их лица – плоские, с приплюснутыми носами и раскосыми глазами. Но самое главное отличие было в другом. Их детям, особенно из благородных родов, сдавливали голову бинтами и дощечками, и их череп становился длинным и вытянутым вверх и назад. Данияр видел их лишь однажды, в кочевье знакомого рода, и остался под впечатлением. Редкостные уроды оказались умелыми и могучими воинами, которые могли стрелять на полном скаку, а свесившись с коня, поднять с земли шапку зубами. Короткие кривые ноги искупались чудовищно сильными руками и могучими шеями. На своих маленьких мохнатых лошадках гунны могли скакать сутками, на них они ели, и даже спали. Ни один гунн не ходил к соседней юрте своими ногами, он обязательно ехал на коне. Этот народ уходил на запад из мест, где стало очень холодно и сухо, и гнал перед собой иные племена, о которых тут даже не слышали. Сначала те племена вырезались, потому что они были ослаблены войной со злобными захватчиками, но вскоре те появились сами, и в степи все поменялось. Старые роды пошли под пришельцев, потому что те были куда сильнее и многочисленнее. Лучшие кочевья от Енисея до Яика уже были заняты длинноголовыми, а теперь они подошли к берегам Волги, где для коней и баранов было полное раздолье.

Его караван нагнали знакомые кутигуры, с их племенем он торговал не один раз. Старый глава рода хмуро посмотрел на Данияра, и бросил:

– Шел бы ты назад, купец. Тут сейчас все по-другому. Я не дам даже клок шерсти за твоих верблюдов, товар, да и за твою жизнь тоже.

– Можно, я пойду с тобой, почтенный Кульпа? – спросил Данияр. – Я подарю тебе прекрасный нож из самой Мараканды. Тут такого ни у кого нет.

– Хорошо, можешь идти с нами, но я тебя предупредил, – смягчился степняк.

– Вот спасибо, – обрадовался купец. – А что поменялось-то, почтенный? Я и не понял ничего.

– Новые люди пришли сюда, купец, – хмуро ответил старик. – Наши воины куда слабее их, да и число их просто огромно. Я никогда не видел, чтобы столько людей и стад шло по степи. После них там даже колючки не растут. Они заняли лучшие земли, и не чтут старые обычаи. Ты хочешь торговать с ними? Не думаю, что у тебя получится. Для них унизительно покупать что-то, они считают достойным только отнять. Это не люди, это степные волки.

– А куда идешь ты, почтенный Кульпа? – поинтересовался Данияр.

– Меня позвал их князь – Баламир. И позвал с воинами. Мы идем в большой поход, купец.

– Куда идете? – у Данияра расширились глаза. – На других степняков? Будете забирать новые пастбища?

– Нет, мы будем превращать в пастбища земли Империи.

* * *

В это же время. Кочевье хана Баламира. Айдана.

Несмотря на имя, Айдана целомудренной не была. Да и как ей остаться, если в восемнадцать ее продали, как овцу, степнякам. Красотка с густыми волосами до пояса и огромными глазами сразу же попала в юрту вождя кутигуров, и стала его наложницей. Знали бы родители, что дочь, чье имя было символом женской чистоты, превратится в подстилку для немытого, пропахшего костром и конским потом кочевника. Но в степи уже были другие повелители, и кутигуры жили в страхе, что потеряют свои земли. Они согнули спины перед захватчиками, в робкой надежде уцелеть. Могучий хан Баламир подминал под себя степь, разрастаясь людьми и землями. От Енисея до Итыля, что согдийцы называют Волгой, ему покорились все народы. Его ждали и тут, ведь он лично приезжал в каждое племя, чтобы выслушать слова покорности и заглянуть в душу своим новым подданным. Когда страшные воины с уродливыми черепами появились у них в кочевье, Айдана состроила глазки хану, и на следующий день уже ехала в кибитке его рода. Легче легкого!

– Ты! – воин из ханской охраны указал на нее плетью. – Вечером придешь к хозяину. Он сказал. – И ускакал дальше.

Гунны были немногословны. Пустая болтовня считалась недостойной воина. И это Айдана в полной мере оценила, когда вечером робко зашла в юрту Баламира. Он без лишних разговоров бросил ее на кошму, задрал платье и грубо овладел ею, не обращая внимания на то, что ей было больно. Через пять минут он довольно отвалился в сторону, а ей сказал всего одно слово:

– Уходи.

Она стиснула зубы от унижения, но выдохнула и сделала то, что могло стоить ей жизни.

– Это все, хан? Я рассчитывала на большее.

Баламир взревел и начал приподниматься на ложе с искаженным от ярости лицом, а Айдана присела рядом, и положила палец ему на губы.

– Тсс, мой тур! Не спеши, ты всегда успеешь меня наказать. Ведь ты настоящий мужчина, а я всего лишь слабая женщина.

Ее голос стал ниже, чем был до этого, а расширенные зрачки уставились прямо в узкие глаза Баламира, которые выражали полнейшее недоумение. Она уложила его и села сверху, сняв одежду. Баламир уставился на налитые груди с торчащими вперед сосками и тяжело задышал. Он снова начал приподниматься, но Айдана положила ему руку на грудь, остановив.

– Не спеши, мой хан. Это только начало.

Она вытащила заколки, и водопад густых волос закрыл ее полностью. Баламир уже начинал рычать, а Айдана устроилась поудобнее, и начала двигать бедрами, понемногу ускоряя ритм.

Воин у входа, что впустил наложницу, с любопытством прислушивался к звукам, которые неслись из юрты, и люто завидовал. Там происходило что-то непонятное. Ну, сколько там нужно времени, чтобы бабе присунуть? А тут уже второй час пошел, а эта девка, вместо того, чтобы пару раз пискнуть под могучим воином, визжит так, что на улице слышно. Чудно!

Еще через час Айдана лежала на пластах могучих мышц, поросших густыми волосами, и гладила самого страшного человека на сотни фарсангов пути. Баламир обнимал нежное разгоряченное тело, и в его суровом сердце разгоралось какое-то незнакомое чувство, название которому он не знал. Знал только, что убьет любого, кто просто посмотрит на эту женщину.

А Айдана гладила тонкими пальцами твердые, как камень, мышцы и прижималась к хану упругой грудью. Она была счастлива, потому что в точности выполнила поставленную задачу. Великая госпожа будет ею довольна.

Глава пятая

Пророчество № 22

Данияр.