– Пусть в своей жизни от бардака избавится! – фыркнула Марина. – Живите дружно и любите друг друга. Пусть кажется, что это расхожие слова и избитые пожелания. Но в них истина. А богатство… Даже Лешка недавно понял, что не в нем счастье. – Теща махнула рукой, словно отпуская, и Хоппер понесся наверх к жене, твердо зная, что Марина палки в колеса вставлять не станет и никому не позволит.

Он ворвался в спальню, напугав Надежду, что-то изучающую в планшете.

– Миша, что? – вскинулась она, а потом заметила собаку. – Иди ко мне, мой хороший! – запричитала она, моментально принимая животинку в члены семьи. – Как же тебя звать?

Собака, спрыгнув с рук Хоппера, кинулась к Надежде и принялась облизывать ей лицо.

– Надь, может, ее помыть сначала, – неуверенно пробормотал Мишаня.

– Собачья слюна целебная, – безапелляционно заявила Надежда и, пристроив собаку около своего бока, позвала: – Смотри, что я нашла! Можно через интернет подать заявление в ЗАГС. Давай сразу отправим. Только день нужно выбрать. – Она щелкнула пальцем по ссылке, и тут же открылась нужная страница. – Когда? – повторила Надежда.

– В первый же свободный день, на первое свободное время, – рыкнул Михаил и, быстро стянув с себя верхнюю одежду, запрыгнул в постель.

– Замерз я, Надька, погрей меня, – пожалился он, прижимая жену к себе.

– Прекрати, мама может войти, – пробурчала Надежда.

– Теща – умная женщина, она лучше борщ сготовит, чем решит к нам в спальню врываться.

– А кто еще сегодня утром причитал, что она к тебе на голову свалилась? – ввернула Надька.

Хоппер хмыкнул и, поцеловав жену в нос, засунул руку ей под пижаму.

– Меньше болтай, Одинцова! – пробормотал он и, закинув удивленную собаку в кресло, навис над женой.

Немного позже, вглядевшись в бледное лицо жены, лежащей в его объятиях, Дьяконов тревожно поинтересовался:

– Что тебя беспокоит?

– Я такая трусиха, Миш, – пролепетала Надежда. – Так испугалась, когда Сандрозд с Дашей ворвались.

– Нормальная реакция, Надь, – попытался успокоить ее Хоппер. – В такой передряге любой бы мужик растерялся.

– Тетя Таня не струсила, а стала сковородкой махать в разные стороны. Мы с Риткой сперва ничего и не поняли. Только потом, когда дверь закрылась, до меня дошло, что происходит. Но к этому времени Ритка уже все запоры опустила, а тетя Таня позвонила в полицию. Лишь одна я, как балласт, валялась рядом с Байком.

– Чем бы ты могла помочь в такой ситуации, даже в полном здравии? – хмыкнул Михаил. – Ты знала, что Митрич оборудовал дом сверхмощной охраной? Могла б ей воспользоваться?

– Понятия не имела, – искренне заверила Надя.

– Вот я и говорю, что лежала в сторонке и не мешала хозяевам.

– Это точно, – уныло заметила она. – Я лежала и молила Бога, чтобы все обошлось. А еще…

– Что? – напрягся Дьяконов, понимая, что не хочет слышать эту часть признания.

– Это я маме позвонила и попросила приехать, – покаялась жена.

– Да, правильно сделала, – радостно воскликнул Хоппер, отметая страхи и подозрения. – Хоть за тобой присмотрит, пока я на работе. Потом дети пойдут. Нужно ей предложить к нам перебраться…Характер, правда, тяжелый, но попробуем перевоспитать.

– Я все слышу! – донеслось с лестницы. – Спускайтесь борщ есть.

Майор Петухов внимательно посмотрел на надоевшего жалобщика.

– Вы, гражданин Пухляркин, сами при свидетелях подтвердили, что проникли в дом к Дьяконову. Еще хозяин заявление не подал, неизвестно, что там пропало, но я вам настоятельно советую забрать вашу жалобу.

– Вы отказываете мне в моих гражданских правах? – взвился «мерзавчик».

– Нет, я никому не отказываю. Не имею права, – отрезал Чижик, выкладывая перед посетителем стопку бумаг. – Вот заявление от Надежды Андреевны Одинцовой, которой вы нанесли тяжкие телесные повреждения. Да еще и общеопасным способом. А это статья, Николай Федорович. Уголовного кодекса. А вот заявление от Терещенко, вашего соседа. Он тушил пожар, устроенный вами, получил ожоги. Требует принудить вас к ответственности за халатное обращение с газовыми приборами. Есть еще заявление от Сергеева. Залетевшие к нему на участок обломки пробили крышу сарая. Порча имущества. Поэтому хорошо, что зашли. Вы арестованы, гражданин Пухляркин. Сейчас я вам ваши права зачитаю.

Мерзавчик уныло посмотрел на Петухова.

– А если я заберу свое заявление? – пробормотал он. – Или продам дом?

– Полиция охраняет общественный порядок, – сурово заметил Чижик. – А вы его нарушили. Ваше заявление или продажа домовладения не повлияют на решение об аресте.

Майор Петухов выглянул в коридор и крикнул:

– Авдеенко, уведи!

Антон Тризуцкий медленно приходил в себя. Он уже различал звуки, но никак не мог открыть глаза и что-то сказать в ответ. В палате стояла гробовая тишина. И все-таки рядом кто-то находился. Но кто, Антон разобрать не мог. Иногда наведывалась мать, плакала и причитала над ним:

– Сыночек, Антошечка, как же так?

«Почему не остается, не сидит рядом?» – сам себя спрашивал Тризуцкий.

Пару раз вместо причитаний она сильно ругала Баяна. Как будто это он его ударил!

Антон хорошо помнил лицо нападавшей, внезапно выхватившей нож и пырнувшей чуть ниже солнечного сплетения.

«Толстая жирная гадина. Наверное, уже на нарах, – подумал Антон. – Следом Баян с Совой поднимались. Поди, сразу схватили!»

Мысли Тризуцкого перескочили на тот злополучный день, воскресив в памяти все события и даже тарелку холодца.

«Хоть поел напоследок», – мысленно осклабился Антон. Он вспомнил, как из кухонного окна наблюдал за пьяным мужиком, что увел у него Маргариту.

«Выздоровею, разберусь! – зло решил про себя Тризуцкий. – И Ритку верну!»

Он попробовал пошевелить пальцами, но ничего не получилось. Ни одна мышца не слушалась его после ранения. Тупое бревно!

Каждый час заходили сиделка или медсестры и после необходимых манипуляций оставляли его наедине с этим странным молчащим человеком. Но кто же это?

– Зря вы тут караул устроили, – усмехнулся кто-то. – Он еще не скоро придет в сознание. Если придет, конечно! Может овощем до конца жизни проваляться.

– Он уже глаза пробовал открыть. Веки трепетали, – возмутился неизвестный.

– Ну и что? – фыркнул доктор. – Откроет он глаза, вам легче станет?

– Ерничаете?

– Нет, просто пытаюсь вам объяснить, что до того момента, как вы сможете его допросить и арестовать, пройдет еще много времени.

– Он представляет угрозу, – предупредил незнакомец.

– В таком состоянии? Не смешите, – фыркнул врач, и Антон услышал, как хлопнула дверь.

Тризуцкому нестерпимо захотелось завыть. Овощ с глазками! Лучше б сразу помер, чем так мучиться. А что еще ждет впереди? Кто станет ухаживать и как быстро это надоест?

«Я бы точно ни за кем досматривать не стал в таком состоянии… даже за матерью или Пашкой, – мысленно разозлился он. – И брату такая обуза ни к чему. Матери разве что… Но, наверное, ее полиция не пускает…»

И тут Антон вспомнил предостережение полицейского.

«Ага, вооружен и очень опасен! Как же!»

В палату вошла медсестра, и Тризуцкий понял, не почувствовал, что ему ввели инъекцию. Сознание медленно затуманилось, и наступил мрак.

Нонна Тризуцкая сидела на диванчике в холле и с нарастающим страхом наблюдала, как заведующий отделением важно шествует по коридору. Врачи и медсестры, первое время заботливые и доброжелательные, теперь старались отвести взгляд, даже деньги брать категорически отказывались. И хоть Нонна догадывалась, что это из-за того, что ее сына объявили преступником, но в глубине души страшилась, что из-за полной безнадежности ситуации. «Пусть преступник, – думала она, неотрывно следя за врачом. – Пусть украл что-то или помог украсть. Но не убил же! Шантажировал кого-то… Кого? Глупости какие! Ее мальчик талантлив, как бог, и получает гонорары за программы для разных зарубежных фирм. Зачем Тошеньке вымогать деньги, если их у него и так полно!»

Она заметила, как заведующий, отдав распоряжение медсестре, направился в ее сторону. Нонна подскочила, одернула кофту. Заглянула в глаза.

Вальяжный доктор с бородкой позволил встретиться с ним взглядом, доброжелательно улыбнулся. Нонна рванула за ним по коридору.

– Доктор, как он?

– Никуда не уходите, – пробурчал заведующий, не останавливаясь. – Антон очнется ночью. Если полицейский уйдет, сможете поговорить несколько минут. Это все, что я могу для вас сделать. Утром к нему уже не пустят. Дежурный врач обязан сразу же сообщить.

– Спасибо, спасибо, доктор! – запричитала Нонна.

– Десять тысяч, – хмыкнул тот, удаляясь к себе в кабинет.

Когда Антон очнулся в следующий раз, рядом с ним сидела мать.

– Тошенька, миленький! – заплакала она. А потом быстро начала пересказывать события последних дней.

– С Баяном что? – еле слышно прошептал Тризуцкий.

– Сидит эта сволочь. Организатор ОПГ! Это он тебя заказал!

– Сова?

– Дает показания. Свидетель он, понимаешь! – мать в сердцах всплеснула руками.

– Квартиру мою продай, деньги понадобятся, – прошелестел одними губами Антон.

– Так уже продала. Митрич, тесть твой бывший, выручил, по рыночной цене купил. Повезло, слава богу! Валя Баянова к нему сунулась участок продать. А он ее выгнал с порога. Сказал, что душегубам не помогает. А Лутонин на все личное имущество Баянова арест наложил.

– В чем меня подозревают?

– Шантаж и соучастие в краже из музея.

– Ясно, – проскрежетал Антон через силу.

– Как же тебя угораздило связаться с Баяновым! – всплеснула руками мать и заплакала.

– Не плачь, пожалуйста, – пробормотал Антон. Он хотел добавить еще что-то, но в палату заскочила медсестра.

– Вам нужно уходить, – пробормотала она. – Приехала полиция.

«Видать, я встрял по полной, – подумал Антон. – Раз следователи среди ночи заявились». Он посмотрел вслед сгорбленной и поникшей матери.

«Никогда не смогу объяснить ей, что не было никаких программ для крутых фирм, никаких гонораров за статьи в журналах. Ничего! Талант весь ушел на написание маленьких программок-червей, недосягаемых для антивирусов. Никто из близких так и не понял, чем я зарабатываю на хлеб. После случая с Дашей только Рита догадалась. И вернувшись из той злополучной поездки на море, когда Митрич велел всем угомониться, она выставила лишь одно условие в обмен на свое молчание. Оставить в покое Молоканова. Раз и навсегда. Баянов, конечно, потихоньку шустрил, и его шпион докладывал, что появились новые разработки. Но, опасаясь гнева Танеева, ничего не предпринимал. Кто еще мог знать? И на чем они прокололись? И почему его самого уже обвиняют в соучастии в краже листа, кто же его украл и зачем?»

Вопросы еще роились у него в голове, когда дверь в палату распахнулась, и Антон увидел двух мужчин в штатском, но судя по выправке, эти двое привыкли ходить в форме.

– Очнулись, гражданин Тризуцкий? – ласково осведомился один из них и широко улыбнулся.

Глава 24

14 января