– Ты тоже ранен. Почему бы тебе не привести себя в порядок?

– Я позабочусь о себе позже. Кроме того, я же чистокровный фейри. Мои раны уже зажили.

– Откуда ты знаешь, что мои не зажили? Я же не простой человек.

Я двигаю челюстью из стороны в сторону. Она что, обязана не соглашаться с каждым словом, что я говорю?

– Я знаю, что твои раны еще не зажили, потому что с твоего локтя до сих пор капает кровь.

Она опускает взгляд на свободную руку, на которой от запястья до предплечья тянется царапина. На локте рана глубже. С него и стекают алые струйки. Я могу только представлять, насколько хуже обстояло дело, прежде чем ее врожденный дар исцеления дал о себе знать. Или она еще даже не начала исцеляться? Как бы то ни было, раны не должны выглядеть так плохо на теле того, в ком течет кровь фейри.

Астрид наклоняется вперед и подносит руку к губам, словно подавляя рвотный позыв.

– О нет. Рана кровоточит.

– Я так и сказал, – приподнимаю я бровь. – Ты боишься вида крови?

Астрид кивает и, слегка покачиваясь, опускает дрожащую руку в карман юбки, чтобы извлечь маленький флакон. Я, прищурившись, смотрю, как она поворачивает крышку и достает стеклянную пипетку. От аромата пурпурного малуса, наполняющего воздух, у меня кровь стынет в жилах.

Яд.

Тот самый, который убил ее отца.

– Не осуждай меня, – просит она напряженным голосом. Астрид запрокидывает голову и дрожащими руками выжимает две капли себе под язык. После чего, казалось бы, передумав, она добавляет и третью.

Мои плечи напрягаются, а мышцы перекатываются от ярости. Пурпурный малус – мерзкий наркотик, который вредит не только людям, но и фейри. Эта настойка разрушает жизни. Семьи. И вот Астрид нагло глотает его, будто какой-то нектар. Как она могла быть настолько безрассудной, чтобы принять этот наркотик прямо у меня на глазах?

Девушка прячет флакон в карман и, прикрыв глаза, медленно выдыхает.

– Мне это действительно было нужно.

Ее аромат становится более приглушенным, мягким. Лимон, яблоко и утренняя роса сливаются в гармоничную смесь.

Напряженный, я стою рядом с кроватью, не зная, как реагировать. Не зная, как затушить гнев, овладевший моим сердцем… и воспоминания, которые он выталкивает на поверхность.

Мягкий голос, лишенный всяких чувств.

Спокойное, отсутствующее выражение.

Холодные, вялые руки…

Астрид мечтательно вздыхает, возвращая меня к реальности.

– Теперь я чувствую себя намного лучше, – говорит она с легкостью в голосе.

– Ты просто одурманена ядом, – отвечаю я сердито. Я смутно замечаю мягкую улыбку, играющую на ее губах, хотя ее рот, как и лицо, остается спрятанным за дымкой.

Астрид встречается со мной взглядом.

– Я же говорила тебе, что принимаю настойку, чтобы контролировать свое настроение.

– Я думал, ты принимаешь ее, чтобы контролировать впечатление, которое производишь при знакомстве.

– Верно, – говорит она с ноткой высокомерного негодования в голосе. После этого ее запах наполняется чувством вины. – Но я принимаю ее и для себя тоже.

– Почему?

Она переминается с ноги на ногу.

– С тех пор как умер мой отец, мне… нелегко справляться с эмоциями. Мне не нравится, что я чувствую, когда действие пурпурного малуса проходит.

– Вероятно, это связано с отказом от наркотика, вот и все.

– Нет, – поспешно возражает Астрид. – Это… Это… ты не поймешь. Ты думаешь, что я виновата в его смерти, поэтому не сможешь понять, какое горе я испытываю. – На последнем слове ее голос срывается.

Этого достаточно, чтобы лишить меня части самообладания, чтобы прорваться сквозь гнев, который я испытывал всего минуту назад. Правда в том, что мне известно, какое горе она переживает. Так же как и то, что она действительно страдает. Прямо под профилем ее аромата, там, где запах росы сливается с ароматом штормового моря, зависает темная нотка.

Нотка печали. Я слишком хорошо знаком с этой эмоцией, чтобы не распознать ее, независимо от того, каким именно образом она выражается в личном аромате Астрид.

– Садись уже, – говорю я, доставая тряпку из кувшина и макая ее в теплую воду.

На этот раз Астрид повинуется. Возможно, мне стоит быть благодарным за смягчающий эффект, который яд оказывает на нее. Я опускаюсь на одно колено и подношу ткань к ее руке. Прежде чем я успеваю прикоснуться к ране, Астрид отодвигается.

– Что ты делаешь?

Я бросаю на нее раздраженный взгляд. Когда она сидит, а я стою на коленях, наши глаза оказываются почти на одном уровне.

– А на что это похоже?

– Не прикасайся к порезу. Мне будет больно. – Она бросает взгляд на свой локоть и быстро отводит глаза. Ее голос повышается почти на октаву. – Кровь все еще бежит.

Чтобы на этот раз она не смогла вырваться, я обхватываю ее запястье скованной наручниками рукой и подношу ткань к ране. Начиная с запястья, я осторожно вытираю засохшую кровь. Астрид сжимает губы, чтобы не взвыть от боли. Она зажмуривается и отклоняет голову так далеко от меня, как только может. Я закатываю глаза.

– Что за отношения у тебя такие с кровью?

– Мне она не нравится.

– Когда я откусывал голову огру, ты не выглядела слишком потрясенной. И ты даже не поморщилась, когда увидела меня, покрытого кровью. Да и во время боя в Отделе Гнева ты была будто бы заворожена. Разве ты не знала, что дуэль может закончиться кровопролитием?

Наконец Астрид открывает глаза и свирепо смотрит на меня.

– Меня пугает вид моей крови.

– Ну, должно быть, это очень неудобно, – говорю я с ухмылкой. – Разве у тебя не бывает ежемесячных кровотечений?

– Это совсем другое. – Ее аромат вспыхивает от смущения. – Ты вообще не должен упоминать о таких вещах. Ты хоть представляешь, насколько это личное?

Я качаю головой.

– Ты наполовину человек, верно?

Раздраженно фыркнув, Астрид снова отворачивается.

Я продолжаю промывать ее рану, медленно продвигаясь вверх по руке. В комнате воцаряется тишина, время от времени нарушаемая шипением от боли. Наконец я дотягиваюсь до ее локтя, места, которое, очевидно, обрабатывать будет еще больнее. Несмотря на то что я предпочел бы заниматься этим в тишине, думаю, лучше отвлечь ее.

– Ты работаешь на мадам Дезире.

– Да. – Ответ сопровождается вздрагиванием.

– Но не так, как другие девушки.

– Нет, – выпаливает Астрид. – Я сваха.

Значит, я все-таки ошибался насчет нее.

– Почему ты не умоляла свою начальницу спасти тебя, когда она нашла нас в переулке? Не то чтобы я жаловался.

– Я же обещала спокойно следовать за тобой в обмен на шанс доказать свою невиновность. Кроме того, как только ты показал монету, я поняла, что у меня нет никакого шанса переубедить ее.

Я снова опускаю тряпку в кувшин и отжимаю воду цвета ржавчины. Снова прижимая ткань к локтю Астрид, я спрашиваю:

– Что значит у тебя не было шанса переубедить ее?

Астрид громко выдыхает.

– Все из-за моей магии.

Я размышляю, что она имеет в виду под этим. Основываясь на том, что она уже рассказала мне, я могу найти только одно объяснение.

– Ты произвела плохое впечатление, когда вы впервые встретились? Из-за… твоего настроения?

– Ну, не совсем. Даже если я произвожу положительное впечатление, часто наступает момент, когда чьи-то лучшие качества, отраженные в зеркале, вызывают у другого человека негативные чувства. Так происходит не всегда, но если в деле замешана зависть, все может закончиться плохо. Мадам Дезире всегда была добра ко мне, но ее мнение начинает меняться. Она подозревает, что я обладаю худшими аспектами ее лучших качеств.

На мгновение я задумываюсь над услышанным. Магия Астрид действительно странная, я с такой раньше не сталкивался. Я до сих пор не могу понять, почему вижу ее именно такой. Почему так сильно хочу защитить эту раздражающую незнакомку.

– И все же зачем ты привел нас сюда? – спрашивает Астрид.

– Мне нужно было место, где мы могли бы переночевать. – Я замолкаю, но есть правда, которую все же стоит признать. – Нападение огра не было случайностью. Кто-то заманил меня в тот сад. Кто-то вломился в мою комнату и украл Колесницу.

Она смотрит на меня, нахмурив брови.

– Что такое Колесница?

– Устройство, которое позволяет мгновенно перемещаться. Вору было известно, что оно у меня. Иначе как еще он мог его найти? Это не какое-то гигантское хитроумное приспособление. Колесница маленькая. Совсем не бросается в глаза обычному наблюдателю. Любой, кто не знает, что искать, подумал бы, что это пудреница или табакерка. Вор должен был знать, что это устройство у меня, и знать принципы его работы, потому что догадался, где именно искать.

– Этот предмет ты так хотел вернуть после того, как мы покинули твою комнату?

– Да, и я больше не хотел ночевать в своем номере. Тот факт, что огр атаковал и тебя, подсказывает мне, что в твоей комнате тоже небезопасно.

– Хочешь сказать, что кто-то специально послал огра?

Я киваю.

– После боя в Отделе Гнева Мертис не мог добраться до моей комнаты так скоро. Максимум до сада. Судя по аромату, оставленному вором, он был в моей комнате во время дуэли и ушел незадолго до ее окончания. Он намеренно замаскировал свой аромат запахом цветов и повел меня в сад, где мое обоняние было слишком перегружено, чтобы учуять огра.

Астрид беспокойно ерзает на кровати. На этот раз не из-за того, что я промываю ее рану.

– Если вор все еще на свободе, почему ты думаешь, что здесь мы в безопасности?

Я заканчиваю протирать ее локоть и провожу тряпкой по остальной части руки. Рана, похоже, перестала кровоточить, поэтому я осторожно поворачиваю запястье Астрид в поисках других повреждений.

– Я так не думаю. Тот факт, что нападение было совершено ночью, после того как улицы опустели, наводит на мысль, что наш скрытый противник хотел, чтобы все прошло тихо и незаметно. Эта комната, по крайней мере, обеспечивает некоторое подобие защиты. Полагаю, мадам Дезире не пускает в свой бордель кого попало.

– Нет. Особенно так поздно. Думаю, она позволила тебе заселиться ночью только потому, что ты дал разрешение записать все расходы на счет Совета Альфы. Ночевки здесь стоят очень дорого.

Я бурчу что-то неразборчивое в ответ и заканчиваю осматривать ее руку. Убедившись, что других ран нет, я снова отжимаю ткань. После этого я поднимаюсь на ноги и протягиваю тряпку Астрид. Прежде чем принять ее, она вопросительно смотрит мне в глаза.

– Я… я не вижу, есть ли раны на твоем лице, так что помой его сама.

Она выхватывает тряпку из моих рук.

– Большое тебе спасибо, но и о локте я могла позаботиться сама.

Я усмехаюсь.

– Не очень верится, учитывая, как ты хныкала при виде крови.

Астрид не находит, что ответить, и неохотно подносит тряпку к щеке. Я ловлю себя на том, что смотрю на нее, желая разглядеть что-то большее, чем просто смутное изображение. Даже наблюдая, как она яростно трет свою кожу, я не замечаю ничего осязаемого. Я знаю, что Астрид хмурится, но ее губы остаются бесцветными. Я знаю, что она жмурится, но ее глаза не имеют четкой формы. Ее волосы – темное пятно. Неужели все видят эту девушку такой? Неужели я озадачен тем, что вижу, только потому, что знаю, как наблюдать? Полагаю, любой ничего не подозревающий зритель просто потерял бы интерес к туманному видению и перевел бы взгляд.

Астрид заканчивает вытирать лицо и подносит тряпку к другой руке.

– Итак… – медленно протягивает она. – Кто-то выманил тебя из комнаты в сад, где на нас напал огр. И этот кто-то знал, где тебя искать, понял твои слабости. Вдобавок он украл странное устройство, о наличии которого, как я предполагаю, не многим было известно.

– Да, и я собираюсь выяснить, кто это сделал.