– Блин, еще и тентакли, – оторопело протянула Ася, потом потыкала пальчиком в плотный полупрозрачный лепесток гигантского цветка, в сердцевине которого оказалась, и добавила: – И я тут как Дюймовочка. Даже почти эльф под боком, только это неправильная сказка, потому что габариты у меня не те, а уж про не-эльфа и говорить нечего. Какой-то он вообще бракованный и без крыльев. Хотя рогов, копыт и хвоста тоже нет или хорошо прячет.

Лихо то ли не слыхал речей Аси, то ли не придал им сколько-нибудь важного значения, поглощенный происходящим действом-ритуалом. После кровопускания, устроенного бутончиками, растительные тентакли с анализами задрожали и выплюнули пробу в подставленную чашечку третьего цветка, на сей раз ослепительно оранжевого цвета и более крупного по размеру. А следом напряглись и выстрелили содержимым, приобретшим почему-то ярко-малиновый цвет, в рот Лихаэля. Тот сглотнул и вперил в цветок, где сидела Ася, взор невообразимо расширившихся, будто после дозы атропина с фиолетовым красителем, зрачков.

Но, Ася готова была спорить, глядел он вовсе не на нее и не на цветок. Он что-то видел на широченных лепестках растительного монстра. Гляделся в него, как в зеркало, и чем больше смотрел, тем сумрачнее становился. Да, смотрел Лихо точно не комедию, скорее триллер или научный детектив.

Процесс смотрения для такого непоседливого типа, как первопредок, продолжался нереально долго. Асе изначально прикольная игра в Дюймовочку успела надоесть хуже горькой редьки. Первые полчаса орать-торопить Лихо она не пыталась – вдруг первопредок не просто так листики разглядывает, собьешь его с мысли, и все по новой начинать придется. Но процедура смотрения все длилась и длилась, и в конце концов утомленная бездельем Аська начала ерзать в жестковатой сердцевине цветка, пытаясь устроиться поудобнее, но не получалось. Диванчик, да что диванчик, даже пуфик или стул внутри растительного монстра были конструкцией не предусмотрены. И Покрышкина сдалась. Она позвала, поначалу тихонько, а когда Лихаэль никак не отреагировал, громче:

– Эй, скоро ты там, я устала! Ноги толком не выпрямить! Лихо, ау!!! Земля вызывает Лихо! Прием! Как слышно?

Первопредок чуть заметно вздрогнул и медленно, будто забыл, как оно вообще делается, моргнул раз, другой, третий. Вздохнул. «Он что, вообще все это время не дышал?» – запоздало, но как-то вяло удивилась Ася.

Зрачки Лихо тем временем вернулись к прежним размерам и цвету, лианы выпустили жертву из клетки. Раскрылись и лепестки мутировавшей ромашки, освобождая Асю из своей сердцевины.

– Может, объяснишь, что это вообще было? – выбравшись из цветочного заточения и ритуального леса-зала, бросила Аська вопрос.

– Я зрел себя, – нехотя проронил Лихо. – Ты была права.

– Я права? Хм, здорово. А в чем? – удивилась попаданка и самому факту признания, и тому, что у нее что-то такое вышло.

– Чужая сила, взятая через жертвоприношение, мне не поможет, – хмуро признал Лихаэль и яростно прошипел: – Моя сила, моя суть, они искажены, моя память – как водная гладь под ветрами. Бесконечная рябь, и не разобрать того, что есть, и того, что стерто.

– Из-за того, что ты слишком долго спал? – предположила Ася.

– Я и раньше уходил в грезы на века и долее, когда уставал от живых, – отмахнулся предтеча так небрежно, будто речь шла о привычке к послеобеденной дрёме. – Но ни силы, ни памяти не терял.

– Ну… Может, какая-то разладка из-за тех диверсионных камней-призм случилась? – растерянно пожала плечами Покрышкина. Образ безумного инициативного Лиха никак не желал стыковаться в голове с положением периодически мирно спящего красавца. – Тут в округе специалистов не водится, у кого детали уточнить можно?

– Гиаль ничего не скажет, если даже знает. Она меня всегда едва терпела, бесят светозарную такие, чья сила от молитвенных песнопений не зависит и ее собственную перехлестывает. Шеардин, может, и смог бы что-то разглядеть, только исчез из Леса он еще до моего ухода в последний сон. Думаю, Гиаль и его своей занудной светлостью допекла.

– А Шеардин это кто? – на всякий случай уточнила Ася.

– Шеар-то? Он спутником Гиаль был и моим хорошим приятелем, – беспечно дал справку Лихо.

– Муж, что ли?

– Избранник, до ритуала в Храме Сил у них так и не дошло вроде бы, или он очень вовремя исчез, – цинично хмыкнул Лихо, явно намекая на мотивы незнакомого Асе типа.

Сама Аська комментировать точку зрения собеседника не стала. Судить того, чье имя узнала секунду назад, и сплетничать о нем – неинтересно и бессмысленно. Лишь предложила:

– А еще у кого-то спросить нельзя?

– Глупышка, – снисходительно усмехнулся Лихаэль. Он уже перестал беситься напоказ. (Все-таки его настроение порой напоминало качели, из тех, которые не только вверх-вниз двигаются, а еще и в стороны да с поворотами по оси). – Ты наивно полагаешь, что миры полны тех, кто желает помочь предтечам? Ха! Нас, коль достало бы могущества, желали бы видеть легендой, причем мертвой легендой, почти все. Мы слишком непредсказуемы и сильны.

– Короче, буйные и опасные психи, – перевела Ася вслух.

– Точно! – просиял Лихаэль, оценивая удачно подобранные эпитеты.

– А потому ты будешь жить, процветать и всем жизнь портить, – подвела итог родственница поневоле.

Вместо ответа Лихо расхохотался. И такое неудержимое искристое веселье было в его смехе, что Ася против воли улыбнулась в ответ. Да уж, достался ей родственничек! И никуда от него не деться. С другой стороны, те эльфы, которых она видела, ее вообще за равную не считают и какие-то они все вялые да скучные, даром, что красивые. (Как есть, цветоводы!) С Лихо проще, он никого вообще равным не признает, потому и не особо обидно.

Глава 8
О памяти и поиске

Выйдя в сад при древо-дворце, Ася покосилась на инициативную комету и опасливо уточнила распорядок дня:

– Что теперь?

– Ты и впрямь забывчивая, – критично оценил дефективность родственницы Лихо. – Искать щекотные места. Возможно, среди них попадутся еще такие, какие и мою силу впитали. Вроде той поляны с облачным созданием-стражем.

– Пойди туда, не знаю куда, найди то, почти знаю что. Как знакомо, – вздохнула Ася. – С какого перепугу куски тебя вообще где-то кроме тебя оказались? Ты ж не дерево, чтоб семенами разбрасываться.

– Не ведаю, – откровенно, впрочем, без обиды на ситуацию и собственное невежество, признал Лихаэль. – Но узнаю и отомщу, если будет кому.

– Ну да, тот, кто тебе снотворное в «кроватку» подложил, уже и сам помер, – оптимистично согласилась Ася, разделяя сомнение насчет «будет кому».

– Поднять руку на столь древнее создание, как я, и остаться безнаказанным невозможно. Сама Вселенная обрушит на злоумышляющего своей гнев, – без пафоса, вроде как сообщая, что камень, брошенный вверх, падает вниз, потому что существует закон всемирного тяготения, сообщил Лихаэль.

– Редкая тварь из Красной книги. Неприкосновенная, даром что тварь, но ведь редкая, – бормотнула себе под нос запутавшаяся Ася, ни хрена в причинно-следственных связях между статусом предтечи и невозможностью невозбранно навредить ему не понявшая. Наверное, речь шла о каких-то магических заморочках, в которых она ничегошеньки не смыслила. Когда учишься на юриста, а не на какого-нибудь колдуна/ведуна/шамана, другого ожидать не приходится. С этими эльфами, богами, первопредками и прочей шушерой вообще рехнуться можно! Поэтому странно не то, что все вокруг странно, а что она еще в своем уме, а не пускает слюни и не смотрит в никуда бессмысленным взглядом.

Спорить и верещать, что уж лучше останется в этом странном доме-дереве, чем станет таскаться с Лихо по чащобам, Ася не стала. А ну как подвернется шанс вернуться домой? И что тогда? Шанс там, а она здесь! Непорядок. Придется идти с Лихаэлем, вернее, как обычно мчаться, сбивая ноги. Ходить медленно и печально этот шальной не умеет и учиться не собирается. Его все устраивает, а то, что не устраивает других – пустяки, дело житейское, привыкнут или сдохнут.

– Пошли, – хмуро согласилась Покрышкина и привычно поморщилась, когда на старые синяки легли изящные тиски пальцев первопредка.

Удивительно, но тот заметил гримаску и уточнил, скопировав даже в интонации привычный для девушки вопрос:

– Ты чего?

– Больно, – Ася задрала рукав и поднесла запястье к лицу Лихаэля, демонстрируя мелкую россыпь синих, фиолетовых и желтоватых синяков – отпечатков пальцев предтечи. – Ты мне уже всю руку измочалил. Может, пока правая подживает, за левую дергать будешь?

– Ты такая хрупкая, – не в комплимент, а с новой порцией неудовольствия проворчал Лихаэль.

– Это не я хрупкая. А ты варвар, силу непомерную дозировать не умеешь, – буркнула Ася, с подозрением следя за тем, как невозможный родственничек подносит ее руку к губам.

Нет, ни целовать, ни, что более ожидаемо, кусать ее Лихо не стал. Просто подул, как подула бы мама на синяк непутевой малышки-дочурки, ухитрившейся невзначай ушибиться и разрыдаться по этому поводу. Так когда-то, кажется, вечность назад дула Аське мамочка, когда была жива. До той аварии, перечеркнувшей Асину жизнь надвое и оставившей ее, семилетнюю кроху, с одиноким дядькой, военным пенсионером.

От теплого ветерка, защекотавшего кожу, синяки разной расцветки стыдливо сбежали с кожи, бледнея и выцветая в секунды. От непрошеных воспоминаний защипало глаза и зачесалось в носу. Ясное дело, бесшабашный бессовестный Лихо ничуть не походил на ее маму, но сам жест, осторожное дуновение…

– Ты чего? – насторожился первопредок. – Эй, чел… Ася, ты чего? Я опять больно сделал?

Кажется, сейчас Лихо в первый раз назвал ее по имени сознательно, а не «эй ты» или «человечка». И, кажется, именно сейчас он в первый раз насторожился, каким-то образом считав ее настроение.

– Все в порядке, – помотала головой Аська, часто-часто моргая, чтобы смахнуть с ресниц непролитые слезы. Не успела. Лихаэль поймал ее за подбородок и снял влагу с ресниц, слизнул.

– Соленая. Ты… ты плакала? Почему? Так больно?

– Нет, это другая боль. Всего лишь память, – подрагивающими губами попыталась объяснить Ася и неожиданно для себя разоткровенничалась: – Ты мне синяки лечил, как мама когда-то давно. Когда жива была.

– A-а, узы родства и горечь потери, – покивал Лихо неожиданно серьезно, без своей обычной шутовской беспечности, даже пояснил: – У нас по-другому, мы никогда связям плоти значения не придавали, души важнее. Да и столь давно все это было, что почти стерлось из памяти.

– Я не хочу забывать, – упрямо покачала головой Ася и, встряхнувшись, спросила: – Так мы идем, или?..

– А как же! – снова привычно ухмыльнулся Лихо и, цапнув Аську за здоровую ныне руку, прыгнул на живую тропу, готовую в мгновение ока привести любимчика к очередной проблеме.

Выкинуло Асю и мягко опустило Лихаэля не на травку в лесу, а у неширокой порожистой речушки. В кристально чистой водице ее резвились такие рыбы, которые бы лишили покоя и сна любого сколько-нибудь понимающего в рыбалке человека. Но поскольку Аська всегда рыбалку любила только как спокойный отдых на природе, а не за размер добычи, то осталась почти равнодушной. Нет, азарт и Покрышкиной был не чужд. Вот грибы собирать она любила, особенно те, которые кучно растут: опята, лисички, маслята. Чистить потом и мыть, конечно, муторно, зато есть вкусно.

Речушка с нахально прыгающей рыбой шумела в каменном русле, а чуть выше и левее имелась целая россыпь громадных черно-красно-оранжевых камней, почти дольменов. Вряд ли изящные эльфы стали бы громоздить нечто подобное столь вызывающей расцветки в своих владениях, потому скорее всего причудливые конфигурации камней и их цвет были естественного происхождения. Или тут камни сами красились и сползались в причудливые груды по собственной прихоти, а не замыслу первобытных строителей? Чокнутый мир, могли и ползти.

– Ну?! – не дождавшись, пока девушка осмотрится вокруг и выдаст наводку, нетерпеливо воззвал Лихо.