– Нет, я проживу долгую плодотворную жизнь, обо мне сложат легенды, а потомки будут почитать как бога, – пафосно заявил Глеб и, присев на корточки, поправил прядь моих волос, которая нависла над лицом. – А ты, Машенька, будешь при мне, как женщина и как провидица. Видеть будущее, значит предугадывать каждый шаг врага, обезоруживать его и загонять в тупик. Вместе мы непобедимы.

– Ха-а, – усмехнулась я. – Кто тебе сказал, что я стану помогать, больной ты ублюдок.

– Да куда же ты денешься, – не смотря на оскорбление, пропел ласково Глеб. – Родишь ребёнка и ради него, чтобы он жил, и ты могла его видеть, хоть что сделаешь. Хоть руки мне станешь лизать, хоть в койке ублажать, хоть других детей рожать. Всё, что пожелаю.

– Дима этого не допустит, он тебя в порошок сотрёт. Давай, разглагольствуй тут, передо мной, посмотрим, что ты позже перед равными себе по силе скажешь.

– Ты права, Яматов сильный соперник, мне бы с ним туго пришлось, но опять спасибо тебе. Он ради любимой, да ещё беременной, женщины пожертвует хоть чем. Вернее, хоть что мне не нужно, возьму лишь его жизнь, – не без удовольствия сказал Глеб и, достав из кармана четыре браслета, положил их на ладонь и поднёс к моему носу. – Хочешь знать, что это?

– Глеб, что за тяга к представлениям? Всё равно ведь скажешь.

Мужчина кровожадно улыбнулся и произнёс:

– Любой маг, на чьих запястьях окажутся эти браслеты, причём надеть их он должен сам и добровольно, теряет силы и, соответственно, превращается в обычного человека, которого можно легко убить, например, пулей из пистолета. Вот из такого пистолета.

Теперь мне продемонстрировали огнестрельное оружие, а после поднесли его дуло к моему виску и, судя по звуку, сняли с предохранителя.

– А теперь тихонечко посидим и подождём твоего любовника.

– С чего ты решил, что Дима скоро вернётся? Он надолго уехал. Не думай, что Эдуарду известно всё, – почуяв приближение Яматова и отца, я замолчала, а Глеб зашёл мне за спину, пригнулся и сильней надавил на висок дулом.

Когда Дима и Игорь зашли в гостиную, было видно, они знали, что примерно здесь происходит.

– Отпусти Марию, и гарантирую – мы договоримся, – первым в дискуссию вступил Яматов.

– А я не хочу договариваться, я хочу, чтобы ты сдох. В обмен предлагаю жизнь Маши и ребёнка. Всё равноценно: две смерти – две жизни, – отозвался Глеб и бросил на пол к ногам Игоря и Яматова браслеты. – Вы оба знаете, что это и для чего. Надевайте.

– Дима, ради всего святого, не смей их надевать! – заорала я во всё горло. – Он меня не убьёт, он сам так сказал, я ему слишком нужна, чтобы смотреть будущее. Дима, пожалуйста, не надевай.

До этого момента Глеб не причинял мне боли, относился бережно, я бы даже сказала, с заботой, с больной, конечно, и извращённой, но заботой. А после выкрика ударил рукоятью пистолета по голове, да так сильно, что искры из глаз посыпались, и я чуть сознание не потеряла.

Дима с отцом, сжав кулаки, синхронно шагнули к нам с Глебом, но мучитель без слов, вновь приставив мне дуло к виску, их остановил.

– Яматов, стоять, а то мозги этой барышни окажутся на твоих шторах.

– Дима, не надевай, не надевай, – шептала я как молитву. Знала, после этой фразы Глеб вновь ударит, что он и сделал, но мне было плевать.

– Ага, Димон, послушай бабу и сделай наоборот, – услышала я краем сознания, как хмыкнул Глеб и отключилась.

Когда я подняла голову и раскрыла глаза, Дима и Игорь уже оба стояли в злосчастных браслетах, а Глеб шептал мне на ухо.

– Внимательно, Машенька, смотри и запоминай, что я сделаю с твоим ребёнком, если ты не будешь послушной или предашь.

– Нет-нет-нет…

Почти одномоментно раздались два выстрела, и я от отчаянья взвыла.

– А-а-а-а!..

Яркая вспышка света ослепила, а после неё наступила тишина, такая, словно всё вокруг умерло. Щурилась и не понимала в чём дело. Дима и отец стояли неподвижно, причём в неестественных позах. Такое ощущение, как будто смотрела фильм, и его вдруг поставили на паузу. Оглянулась, за спиной также, не шелохнувшись, стоит Глеб с вытянутой рукой, в которой он держит оружие.

Как? Что? Почему? Думать над этими вопросами у меня не было времени. Я, заёрзав, мысленно приказала верёвке, что обвивала моё тело, развязаться, но она не послушалась. Присутствие Игоря или отца я не чувствовала, из чего сделала вывод, в данную минуту магия не работает. Что обидно! Неизвестно, когда время потечёт вновь, а я сижу связанная на стуле и ничего не могу поделать.

Изо всех сил старалась вырваться, но единственное, чего добилась – упала вместе со стулом на пол. Но и тут я не потеряла надежду, отталкивалась ногами и как гусеница ползла в сторону Яматова.

Топот маленьких лапок привлёк внимание.

– Блестяшка, – обрадовалась я, – давай, девочка, на тебя вся надежда, перегрызи верёвку.

Сообразительная ящерка вмиг догадалась, что от неё требуется и, изредка царапая мою кожу острыми клыками, кусала верёвку.

– Умница, – сбрасывая путы, вскочила я на ноги.

Пуля, что предназначалась отцу, не успела проделать и половину пути, и я просто сбила её. А вот с пулей, выпущенной в Диму, дело обстояло сложнее, она достигла цели и находилась в теле Яматова, хоть и вошла неглубоко.

Было безумно жаль ковыряться в груди любимого лезвием для вскрытия писем, но в любую секунду Глеб мог ожить и продолжить кровавое дело. Пистолет я у него, конечно, забрала и хорошенько стукнула тяжёлым лотком для бумаг по голове, но кто знает, какие у него ещё имеются козыри в рукаве.

Выцарапав пулю из Яматова, выдохнула, теперь, даже если время вновь потечёт, Дима, по крайне мере, останется жив. С браслетами дело обстояло куда сложнее. Казалось, они легко должны были сниматься с запястья, по диаметру гораздо шире, чем рука. Но как я не дёргала, браслеты оставались на месте.

«Маг должен добровольно надеть на себя браслеты», – вспомнила я слова Глеба, и в голову пришла мысль, что и снять их может лишь сам маг.

Хоть и предполагала, что комнату вновь может озарить вспышка яркого света, но всё равно не успела вовремя зажмуриться, и она меня ослепила.

Когда подняла голову и раскрыла глаза, Глеб держался одной рукой за голову, не зря я его лотком огрела, а другой пытался выстрелить. Но пистолет-то я из его руки выбила, поэтому ничегошеньки не происходило.

Бросила взгляд на Диму с отцом. Мужчины выглядели довольными, и у их ног валялись браслеты.

– Что произошло?! – взвыл Глеб, а потом уставился на меня. – Это ты, сучка, сотворила, да? Ты остановила время. Как? Почему?

– Глеб, – довольно спокойно обратился Яматов к бывшему союзнику, – ты прожил жизнь подло, как мразь, на твоих руках кровь ребёнка, так проведи же последние минуты на этом свете с достоинством. Не истери и не вой. Прими смерть как мужчина.

– Нет, – попятился назад Глеб. – Я так не закончу. Яматов, это не в твоих правилах. Ты меня не тронешь. Запрёшь куда-нибудь под замок, это да, но не убьёшь.

– Игорь, – покосился Дима на отца. – Уведи Машу.

Глеб не послушал Яматова. Когда мы с Игорем вышли из гостиной, оттуда послышались мольбы, жалобный плачь, а потом Глеб завизжал, как поросёнок на бойне.

Игорь отвёл меня в спальню, удостоверился, что со мной всё в порядке и сказал:

– Маша, тебе придётся посидеть ещё одной, мне надо помочь Дмитрию избавиться от останков.

Кивнула и не выходила из комнаты вплоть до того момента, как в квартире не хлопнула входная дверь. Оглядев гостиную, я не нашла ни единого признака, что недавно тут развернулась трагедия. Мои мужчины всё чисто убрали и расставили по местам.

Яматов с отцом вернулись ближе к ночи, я не стала выходить их встречать, понимала, им нужен душ и время остыть.

Когда в дверь комнаты тихонечко постучали, я стояла у окна и вглядывалась в огни ночного города.

– Я не сплю, можешь войти.

Мне не надо было оборачиваться, уверена, в комнату зашёл Дима, и не потому, что чувствовала его как мага. Он стучался по особенному, звук шагов мне был до боли знаком, и запах любимого мужчины не перепутаю ни с каким другим.

Мы с Яматовым оба стояли у окна и молчали. Наши тела соприкасались только плечами. Дима, видимо, подбирал слова, которые хотел сказать, а мне слова не нужны, я уже точно знаю с кем и как проживу жизнь.

– Мария, понимаю, трудно поверить, но я прогнал тебя исключительно для того, чтобы ты осталась жива. Рядом со мной постоянно крутилось слишком много магов, мы бы постоянно жили в страхе и оборонялись. И рано или поздно чья-нибудь попытка открыть твой дар через сожжение удалась бы. Я не мог допустить твоей гибели. И ту жестокую фразу, что без дара ты мне не нужна, намеренно сказал, чтобы она тебя ранила и желательно больно. В этом случае ты бы легче меня забыла, не ждала бы, что я передумаю и вернусь, а жила дальше.

Мне безумно хотелось прижаться к Яматову, обнять, поцеловать, но он мне так редко говорил, что у него на душе, и никогда не рассказывал о чувствах, что язык не поворачивался остановить его речь, и я просто молчала.

– Машенька, я тебя всем сердцем люблю, никого нет дороже. Даже если прогонишь, я никогда не уйду из твоей жизни, и неважно, сколько лет потрачу, доказывая, что мне нужна только ты и твой дар тут совсем не причём.

– Знаешь, – едва сдерживая улыбку, произнесла я. – Вообще-то я планировала как минимум неделю держать тебя на расстоянии за то, что в одиночку решил, как для меня будет лучше. Если бы ты меня спросил перед тем, как выгонять, я бы ответила, что готова обменять долгую жизнь, на несколько счастливых мгновений рядом с тобой. Да, те слова, что без дара я тебе не нужна, глубоко меня обидели, но я всё равно каждый день ждала твоего приезда или звонка. Надеялась каждую секунду, что ты передумаешь.

– Прости, – прошептал Яматов. – Я очень виноват.

– Да, и я ещё не раз и не два тебе это припомню, но не сегодня, слишком сильно соскучилась, – заявила я, развернулась к Яматову лицом и, приподнявшись на цыпочки, чтобы достать до его губ, поцеловала.

– Так ты мне веришь? – Диме было так важно знать ответ на этот вопрос, что он прервал поцелуй.

– Я знаю. Забыл? Могу в будущее заглянуть или время остановить, а также попасть в прошлое. Видела, как ты мучился, когда я уехала.

– А если бы не видела, поверила бы мне? – нахмурился Дима.

– Конечно поверила.

Эпилог

– А-а-а, – простонала я и смотрю на часы, замеряю секунды, как просил врач.

– Машенька, ты как, может маску с кислородом опять дать? – обеспокоенно сжимая мне руку, спросил Дима.

– Яматов, если каждый раз, когда я скорчусь от боли, ты будешь за сердце хвататься, то до конца родов не доживёшь. У меня, с учётом ситуации, всё нормально, – прорычала я, всячески сдерживая порыв закричать и вновь испугать мужа. – Шёл бы ты в кафетерий уже, а? Попей кофе, например, или чаю выпей. Когда рожу, тебя обязательно позовут.

– Солнышко, я не могу уйти. У нас с тобой слишком активный ребёнок, – ласково запел Дима. – Представь, если он всю мебель в палате к потолку поднимет или акушерку заставит летать.

– Тогда ты сотрёшь ей эти воспоминания и всё, – сказала я и прикусила губу. – Дима, ну правда, это чисто женское дело, мужчина должен за дверью сидеть и ждать.

– Нет, Машенька, даже не проси. Обещаю, когда сам процесс начнётся, туда, – Яматов показал на мой пах, – даже не посмотрю, но ни за что не уйду. Когда ты родишь, из тебя вместе с ребёнком выйдет и магия и неизвестно, как твоё тело отреагирует. Я должен быть рядом.

– Нет, не выйдет, – послышался голос Игоря и я, закатив глаза, возмутилась.

– Нет, это не палата роженицы, а какой-то проходной двор. Дима, если ещё забеременею, рожать буду исключительно на бесплатной основе, по полюсу. В этом случае никого ко мне не будут пускать.

– Я не вовремя? – смутился отец. – Просто узнал хорошие новости, спешил поделиться. Тогда я позже зайду, да?