– Да. Я тоже так думаю, – негромко согласился он. Затем поперхнулся и перелистнул дальше. – Ну, больше ничего интересного пока что. Звериная Зараза всё ещё не излечена, альды жалуются на отсутствие помощи от министерств, но исследования продолжают. О, а здесь пишут, что для путешественников к Великому Духу на следующие несколько недель будут скидки на всех железных дорогах Среднего мира.

Сорин ещё что-то бормотал, но себе под нос и слишком тихо, чтобы его слышали. Шари и Эней вернулись на свои места. Теперь свеча освещала их обоих только со стороны, оставляя другую во тьме вагона.

– Вы никогда не видели своего отца? – обратился к Шари Эней. Почему-то было очевидно, что он спрашивает её, а не Сорина или не их обоих.

– Ни разу вживую, – она покачала головой, сомневаясь, что он разглядит. – Мама показывала фотографии. Сорин вылитый отец, такой же рыжий и плотный. Мама рассказывала, что отец был рыжим сразу от рождения. – Она усмехнулась. – Помню, как, когда Сорину нравилась девочка в школе, он жаловался, что не пошёл в маму. У неё ведь чёрные густые волосы, это роскошь среди раттов, первый сорт в шаблонах красоты!

– Я всё слышу, Шари! – в шутливой обиде протянул брат.

– Я не могу спрятаться от тебя здесь, чтобы рассказывать об этом по секрету, – рассмеялась она.

Послышался звук перелистывания страниц. Шари вернулась к разговору о родителях.

– Мама рассказывала, что с отцом её познакомил дядя. Они вместе служили, стали хорошими друзьями. Потом дядя как-то пришёл с сестрой к отцу на день рождения, потому что хотел показать, как она танцует. – В голосе Шари послышалась нежность. – Мама сказала, что уже тогда знала, что полюбит этого мужчину на всю жизнь. И в тот день её танец посвящался ему. Конечно, она не могла знать, что всё сложится так, как сейчас…

В Шари не было той неловкости, непонятной настороженности, с которой об отце говорил Сорин. Безмерное количество любви звучало, когда она рассказывала о маме. Упоминания отца лишь откликались где-то на фоне.

– Итак… двадцать три года назад отец навсегда уехал из нашего дома, а мама родила Сорина.

– Он бросил семью? – решил уточнить Эней. Его голос оставался бесстрастным.

– Не то чтобы бросил, – с сомнением отвечала Шари. – Хм, как бы тебе объяснить. Отец не семейный ратт, он не тот, кто работает, чтобы, приходя домой, обнимать детей, целовать жену и читать книгу, сидя в кресле у камина. Мама говорит, что она – его вторая любовь, а первой любовью отца стала военная служба. Но я не уверена, что могу это понять. Они с мамой всё ещё видятся. Она ездит к нему и, когда возвращается, говорит, что хорошо провела время.

Шари распустила волосы. Они упали за спину непослушными волнами, в то время как она растягивала резинку на руке. Взяв одну прядь, вытащила её вперёд и накрутила на палец так, чтобы получилась спираль. В задумчивости рассматривая её, Шари продолжила говорить:

– Знаешь, Эней… Пружина, испытавшая сжатие, стремится вернуться в исходное положение.

Эней озадаченно замер, не понимая, куда Шари клонит. Она тем временем пыталась сделать так, чтобы совсем не упругая спиралька волос напомнила пружинку.

– Наши с Сорином родители, они как будто на концах пружины. Так всегда было. Однажды сблизившись, они снова разойдутся. Потом вновь и вновь.

Сорин закрыл газету. На секунду Шари почудилось, что ему страстно хочется поджечь бумагу. Но он лишь скрутил её в трубочку и сунул в сумку.

– Как мы уже говорили в Стирданоре, – напомнил Сорин, – наша семья далека от идеальных представлений раттов. Но что есть, то есть.

Для Шари было закономерно попросить Энея рассказать о своей семье. Однако она не стала. Предчувствие подсказывало, что ничего хорошего из этого не выйдет. Шари предполагала, что Эней сам, если захочет, позже поделится с ней и Сорином рассказами о своей семье и детстве.

Поэтому, когда Сорин закончил читать и предложил сыграть в словесную игру, Шари без колебаний согласилась. Они объяснили Энею правила и нашли способ скоротать время.

Проснувшись от резкого толчка, Шари выругалась и прокляла поезд, на котором они ехали. У неё болела голова от тряски, во время которой она пыталась поспать и из-за которой несколько раз ударилась макушкой. Ей было душно и тесно. И совершенно не хотелось думать о том, что Энею, должно быть, в тысячу раз хуже, чем ей, ехать в этом забитом грузовом вагоне.

Сорин, однако, не унывал. Он успел поесть и предложил сестре перекусить. Перевязал бандану на шею и сидел над картой Слайсепта, наполовину освещаемой свечой. Вероятно, это была уже вторая свеча, потому что остатки первой пришлось отскребать от блюдца несколько часов назад. Эней дремал, укрывшись крыльями и вытянув руку. В темноте его кольцо в брови ловило блики от свечи, и Тари зачарованно следил за украшением жадным взглядом.

Шари потянулась, в спине хрустнуло, она изменила положение тела и поняла, насколько у неё всё затекло. Втянула носом воздух и со смущением отметила, что ей нужно бы переодеться, потому что одежда начинает слегка пахнуть.

– Обдумываешь наш маршрут в Слайсепте? – хрипловатым спросонья голосом осведомилась она. С удовольствием воспользовалась предложением брата и начала есть.

– Да, – кивнул он. – А ещё пытаюсь отвлечься от мысли, как сильно я хочу в туалет.

– Если не выдержишь, иди в другой конец вагона, – сделав каменное лицо, пробубнила Шари. – Но потом сам будешь объяснять работникам, кто испортил им груз, если нас обнаружат.

– Хах, не волнуйся, – уверенно заявил Сорин, – скоро остановка. Там и выйду. Я заранее всё узнал не для того, чтобы запереть нас в духоте на два дня.

– Предусмотрительно, – искренне похвалила его сестра. Умеренно жуя, придвинулась к карте с гусеницами названий на ней. – Что-нибудь интересное нашёл?

– Нашёл гостиницу недалеко от консульства, – он ткнул пальцем в извилистые буквы, – но готов поспорить, она дорогая. Подешевле, я думаю, одна из этих, – палец переместился в более дальние районы, – тут и обстановка попроще, и достопримечательности есть, а значит, путешественников надо где-то расселять.

– Ого, смотри, какая большая площадь, – присвистнула Шари, показывая на огромное пространство по сравнению с узкими дорогами.

– Да, – с такой гордостью, будто он сам это проектировал, сказал Сорин. – Площадь напротив монаршей резиденции. Там живёт монарх с семьёй, а вокруг разбросаны домики министров, гляди, – и впрямь вокруг площади обнаружилась россыпь домов. – Можем там погулять, если хочешь, свободный проход, не частные владения, я имею в виду.

– Если получится, можно там прогуляться немного, – не хотела настаивать Шари.

– А вот и оружейный магазин, о котором я говорил, – брат указал на маленькое здание на одной из широких улиц. – Кроме самого магазина, там ещё небольшой музей. Именно там хранится копия меча нашего отца. Того, которым он пользуется наравне с пистолетом. Настоящий, естественно, у него самого.

– Ты хочешь на него посмотреть? – понимающе спросила Шари.

– Да, – с чем-то похожим на благоговение проговорил Сорин. – Да, хотелось бы. В конце концов, радикальных специалистов остановили с этим мечом. Да и в принципе это должно быть хорошее оружие. Интересно, как его делали.

– Значит, это будет первым пунктом для посещения, когда приедем, – одобрительно кивнула Шари. – Интересно, Эней пойдёт с нами? – она повернулась, чтобы взглянуть на спящего друга. – Или будет отдыхать после поезда? Такой стресс бесследно не проходит.

– Да, зря я всё-таки с этим грузовым поездом так решил, – виновато потупил взгляд Сорин. – Мне тогда даже в голову не пришло, насколько ему будет неудобно.

– Как будто мы с тобой чувствуем себя как в роскоши, – съязвила сестра.

– Брось ты, – улыбнулся он. – Видит Дарис, ему труднее.

Шари подумала, что, если Эней сейчас проснётся, будет неудобно объяснять, почему они с братом оба смотрят на него с заботой и жалостью одновременно. Хотя в такой темноте навряд ли он что-либо разглядит.

Когда долгожданная остановка поезда случилась и вагон открыли, чтобы вытащить стоящие с краю пакеты, ребята затаились. Но как только работники ушли, Сорин пулей вылетел из вагона, бормоча под нос что-то о том, что он скоро вернётся. Остальные последовали его примеру и тоже вышли облегчиться, зная, что больше остановок до Слайсепта не предвидится. Тари улетел немного поохотиться и размять крылья.

Шари и Эней стояли у двери в их вагон, имея превосходный обзор на возможных приближающихся рабочих. Она спросила:

– Не хочешь тоже полетать? Должно быть, тебе страсть как хочется расслабиться после такой дороги.

– Я в порядке, – покачал головой Эней. – Не хочу отлучаться надолго.

– Как знаешь, – пожала она плечами.

Они прислушивались к далёким разговорам, опираясь на шероховатую поверхность поезда. От колёс к ногам шло оставшееся тепло. Шари с наслаждением втягивала воздух, пусть даже разбавленный парами от поезда. Но после духоты даже они казались ей свежими.

Она не сразу заметила, что Эней пристально разглядывает её. Винить его у неё не было права – Шари и сама вволю насмотрелась на него дома в Стирданоре, при обработке ран. Да и иногда ей случалось останавливать на нём взгляд – когда на мгновение она отвыкала, что с ними путешествует живой геран, и удивлялась его присутствию.

Но сейчас это было слишком откровенно, чтобы спустить с рук.

– Что-то не так? – наклонив голову, с улыбкой поинтересовалась Шари.

Эней не показал ни доли смущения, продолжая своё занятие. Его нахмуренное лицо насторожило Шари.

– Волосы, – вдруг выпалил Эней.

На её озадаченный взгляд он пояснил:

– У тебя длинные светлые волосы.

Она завела руку за спину и схватила хвост, стянутый резинкой. Притянула к себе и с недоверием посмотрела на волосы так, будто видела их в первый раз.

– Светлые, – повторился Эней.

– Д-да, – непонимающе согласилась Шари. – А что такое?

– На руках волосяного покрова нет, – голосом взволнованного доктора говорил он. – Сзади на шее и за ушами нет.

Она коснулась кожи в районе ушей, затем приблизила лицо к рукам. Никак не могла понять, зачем Эней перечисляет очевидные вещи.

– Ты не похожа на Сорина. И на Овейну тоже, – сказал он, дав ей направление для догадок.

– А, точно, эта тема, – голосом узнавания произнесла Шари. Ей тут же стало всё ясно. – Да, помню, я говорила тебе, почему у меня нет хвоста. Тут то же самое. Такое случается.

Однако настороженное непонимание не пропало с лица Энея. Шари решила упомянуть ещё один факт.

– Я не родная дочь Овейны и Гурна, – обычным тоном пояснила она. – Хотя, думаю, ты и сам уже догадался. У мамы чёрная грива, которой обзавидоваться можно, а отец рыжий, такой же, как Сорин. Точнее, это он такой же, как отец. Как видишь, я выделяюсь не только отсутствием хвоста.

– Тебя удочерили? – с намёком на грусть спросил Эней.

– Не совсем, – Шари постаралась успокоить его бодрым голосом. – Мама нашла меня. Сказала, что возвращалась домой и нашла рядом с дверью. Мне было два или три. Я плохо помню детство. Ратты первый год после рождения вообще слепые, а уж воспоминания у них самые ранние лет с пяти. Я помню… мм-мм, первое воспоминание моё… а, точно, это когда мне было шесть, я вернулась из школы после первого дня и сказала маме, что больше туда не пойду, потому что там заставляют долгое время сидеть на месте в глупом классе, – она со смехом рассказывала о детстве.

Эней улыбнулся, видя какую радость ей приносили воспоминания. Но его интерес не закончился.

– Когда ты узнала о том, что неродная?