Генетика увлекла доктора Майера страстно, пробудив в натуре педантичного исследователя восторженного поэта, романтика. Чем более постигал доктор Майер происходящее в живой клетке, в ее ядре, во взаимодействии клеток, передающих и реагирующих на сигналы, тем более его занимал вопрос – а кто или что руководит слаженной работой этого тонко организованного сложнейшего ансамбля. Гениальность творения, именуемого человеческим организмом, его потрясала, служа источником вдохновения. Наконец однажды после долгих размышлений доктор Майер стал склоняться к мысли, что за всем живым стоит нечто сверхъестественное, абсолютный разум, воплощенное в реальность совершенство, вечно ускользающее от человеческого сознания. А жизнь с организмами, сформированными из миллиардов согласованно взаимодействующих клеток, – это его реализация. В статьях о своем умозаключении доктор не писал, но чем далее, тем более утверждался в своем предположении.

Чтение лекций доктор Майер воспринимал выходом на театральную сцену. Созерцание десятков пар обращенных на него очаровательных влажных девичьих глаз с вопросительными полуулыбками опьяняло его, как хорошее вино. Доктор Майер ценил интеллект, присущий многим студентам, как поцелуй Творца, а метод преподавания его был такой.

– В природе все слишком сложно и далеко не все понятно, чтобы излагать законы природы на диалекте ученых, чаще всего плохо понимающих друг друга, – тут доктор Майер смотрел в глаза студенток, а они преобладали если и не на курсе, то на лекции точно. – Так что мы с вами пойдем от простого к сложному.

Аудитория, удовлетворенно вздыхая, с одобрительными кивками шуршала стержнями ручек о разлинованные листы тетрадей.

Доктор Майер ставил на стол модель ДНК человека, представляющую собой спираль полметра в диаметре, два метра в высоту, собранную из разноцветных шариков, отображающих атомы углерода, кислорода, водорода, азота и фосфора.

– Прежде всего увидим, представим объемно и запомним нуклеиновые кислоты, макромолекулы, отстраивающие ДНК и РНК.

На плазме экрана появлялись изображения: аденина (А), гуанина (G), тимина (T) и цитизина (C) и дополняющего их урацила (U).

– Это пять азотистых оснований, парами из A-T и C-G внутренними перемычками соединяющие спираль ДНК. При этом две внешние ленты этой спирали отстраиваются молекулами, образованными атомами фосфора, кислорода, водорода и углерода. Молекулы этих двух внешних лент называют фосфатными группами.

Отобразив сказанное в тетрадях, подведя черту, студентки устремляли взоры на доктора, и сложно сказать, что более их увлекало – генетика или очарованный ею мужчина.

Доктор Майер носил длинные волосы, опускавшиеся на атлетичные плечи светлой густой волной. Ясные синие глаза одухотворяли совершенные черты лица архаичного типа эпохи Каролингов. Доктор Майер казался сошедшим со стен романского собора изваянным в камне героем, необыкновенным образом, однажды ожившим под ласковым солнцем благословенной Европы. Его никто и никогда не видел одного. Всюду он представал невозмутимым центром и интеллектуальным столпом улыбающегося круга очаровательных учениц.

– Итак, – доктор мягким проницательным взглядом добивался тишины, а возня и хихиканье в аудитории замирали, – две цепи ДНК, внешние ленты из сахаро-фосфатного остова, закручиваясь в противоположных направлениях, образуют спираль с единой осью.

С ближайшей к кафедре парты падала сумка, и доктор Майер встречался взором с карими глазами Анны, изображавшими испуг и смущение. Спустя мгновение привлекшие к себе внимание карие глаза на лишенном слов древнейшем человеческом языке общения источали неизъяснимую любовь.

Девичья красота освящена романтикой юности, а созерцание расцветающей женственности на взрослого мужчину производит ошеломляющее впечатление.

Потрясенный лектор, утратив нить повествования, с минуту молча смотрел в окно, думая: наука, творчество и юные нимфы – несовместимые стихии, девушки как вино, под их магией ты веселый, пустоголовый, безвольный дурак.

– Однако продолжим, – в аудитории скрипели стержни. – Внутри спираль соединяется перемычками двух типов: A-T – аденин-тимин и G-C – гуанин-цитизин.

– По десять пар перемычек на виток спирали, – произносила Анна, взмахнув длинными ресницами.

– Зачет досрочно, – улыбался лектор, обращая взор на студентку. – Перемычки из A-T и G-C прикрепляются к лентам спирали атомами азота – N, и поэтому A-T и G-C, а это сложные молекулы, называют азотистыми основаниями.

Анна не мигая вопросительно смотрела на лектора, словно кондуктор в трамвае, а он произносил: «Подойдете ко мне с зачеткой».

– Чем отличаются ДНК, – доктор Майер поднимал глаза на дальние ряды аудитории, где взоры главным образом были устремлены на экраны разнообразных средств связи.

– Изменчивость ДНК обусловлена вариабельностью последовательностей азотистых оснований A-T и G-C, – Анна, склонив очаровательную голову набок, едва заметно пожимала плечами.

– Верно. Все дело в сочетании A-T и G-C и в их частоте. Теперь далее. Для чего природа создавала в ядре живой клетки эти молекулярные спирали?

– Для репликации, – говоря, Анна подняла изящно очерченную белоснежную правую руку. – При каждом делении клетки обе дочерние клетки получают собственные цепи ДНК, собираемые со скоростью тысяча нуклеотидов в секунду.

– Верно. Еще немного, и экзамен досрочно, – доктор Майер мял руками измазанную мелом губку. – А что же далее?

Скоро доктор Майер осознал, что взгляд его в аудитории всякий раз обращается к демонстрирующей интерес к лекции склоненной набок голове Анны и к ее открытым запястьям. Бровь лектора приподнималась, выказывая заинтересованность в диалоге со студенткой. Глаза собеседников улыбались. Скоро оба осознали, что невольно подражают жестам и позам друг друга.

– Информация передается от генов белкам, – Анна вопросительно смотрела с лукавой робостью.

– Какие известны основные типы мутаций? – доктор Майер поднял глаза к окну, на сверкающие стеклом и сталью на солнце небоскребы и окружающие их купеческие фахверковые дома с черепичными крышами эпохи расцвета Ганзейского союза.

– Замена одного азотистого основания другим, потеря одного или нескольких оснований и вставка оснований.

– Что может стать причиной мутаций?

Анна переглянулась с соседкой, а та указала пальцем на абзац в учебнике.

– Ультрафиолетовое облучение, окисление, гидролиз, алкилирование, метилирование.

– Да, – доктор потер белые от мела ладони, – теперь о межклеточной коммуникации.

Анна скосила глаза на соседку, и она, листнув учебник, тонким пальцем указала абзац. Анна, кивнув для храбрости, произнесла:

– Нервная клетка, нейрон, передает электрический импульс через свой длинный отросток, аксон. А аксон, создав сигнальную молекулу, через соединение-синопсис передает ее клетке-мишени. Но клетки у человека разные, около двухсот типов, – на мгновение Анна запнулась, склоняя голову к шепчущей соседке. – И клетки взаимодействуют, используя внеклеточные сигнальные белки. И работают снаружи клетки поверхностные мембранные рецепторы. А внутри клетки действуют свои рецепторы. Эта химическая реакция называется сигнальным каскадом.

– Экзамен зачтен.

Со звонком двери аудитории отворялись, и доктор Майер в окружении десятка девиц, раскланиваясь со знакомыми, шел в университетский буфет, где общение носило неформальный характер, со взрывами счастливого смеха и громкой речью, сдобренной бесконечным многообразием мимики и жестов очаровательных лиц.

Глава 10

Остров Рубондо расположен в юго-западной части озера Виктория, относительно недалеко от озера Танганьика. Возникла идея посмотреть на ближайших родственников современного человека, на шимпанзе, в естественных условиях обитания.

– Это скрытые джунглями горы над побережьем Танганьики. Там сохранилось несколько сотен шимпанзе, – объяснял Бонами, отчего-то опуская длинные руки ниже колен. – А на озере Танганьика сотни километров песчаных пляжей. Там есть где расположиться.

Конференция в городке Мусома еще продолжалась. Наши герои быстро пресытились докладами, изобилующими никому, кроме докладчика, не понятными псевдоучеными пассажами, и решили использовать время для путешествий по Танзании.

В самом деле, узкая полоса песчаного побережья озера Танганьика оказалась идеальным местом для ночевки.

Николай, и это скоро осознали его спутницы, был гением чувственных наслаждений в абсолютной аскезе. При этом он мастерски распределял минимальные ресурсы с максимальной отдачей, не совершая ни одного лишнего движения. Первое, что всюду в походе делал Николай, – разводил огонь от одной спички и тут же устраивался возле него, словно невозмутимый сытый кот в теплой хозяйской постели. Мелиса и Изабель, сведя бытовой обиход к минимуму, неосознанно льнули к нему, словно котята к кошке, восхищаясь простотой решений.

На вечерней заре у большой воды, под сенью девственного леса, умиротворяющая тишина представляется великой симфонией мироздания. Это мелодия вечности, всякий раз волшебным образом возрождающей жизнь из небытия. Природа словно говорит способным услышать ее людям: однажды я создам вас вновь.

Поднявшись, Николай размялся и с видимым наслаждением погрузился в покрытые легкой рябью воды озера. Мелиса и Изабель последовали за ним.

Регулярное плавание, укрепляя мышечный каркас, дарит человеку удовольствие от ощущения силы гибкого упругого тела. Скоро Николай обучил очаровательных спутниц тонкостям баттерфляя и кроля на спине, и втроем они походили на стаю дельфинов.

Перед распахнутым входом в большую палатку на ветру трепетало оранжевое пламя.

– Такого умиротворения, как у большой воды, у костра, под розовыми облаками вечерней зари, не испытаешь нигде и никогда, – Изабель тянула тонкие влажные ладони к огню. – Растворяясь в совершенной красоте, ощущаешь себя младенцем в колыбели у пылающего камина в отчем доме.

– Это похоже на встречу вождей команчей и апачей перед охотой на бизонов, – шутила Мелиса, улыбаясь глазами счастливого ребенка. – Не хватает трубок. Зато наша палатка напоминает индейское типи.

– А удастся нам отыскать шимпанзе в джунглях, на склонах гор? – с тревогой спросила Изабель. – Я вижу непроницаемую зеленую стену. Как мы проникнем внутрь?

– В лес мы проберемся руслом ручья, – Бонами взглянул на обувь спутников. – Для устойчивости в руки возьмем палки.

С рассветом маленький отряд выступил под влажную душную сень тропического леса.

Самку шимпанзе с детенышем увидели в гнезде из веток, высоко в кроне громадного дерева. Пока все, затаив дыхание, задрав головы, любовались зрелищем, безмолвной тенью из ниоткуда явился большой самец шимпанзе. Необыкновенно проницательными карими глазами он внимательно посмотрел на гостей. Мгновенье это казалось вечностью. Самец, показав клыки, а это было подобием улыбки, исчез так же внезапно, как появился.

Вечером у костра Мелиса произнесла:

– Поздравляю. Сегодня мы совершили путешествие на шесть миллионов лет назад.

– Думаешь, самец увидел в нас ближайших сородичей? – улыбнулся Николай, вспоминая его клыки. – Теперь я понимаю, насколько он был дружелюбен.

– Мы и его семейство в этих горных джунглях над водами пленительного озера явили нашего общего предка. И пусть на одно мгновенье мы ощутили себя единой общиной, – Мелиса подбросила хворост в огонь.

– Скорее семьей, – дополнила Изабель. – Ведь он нам улыбнулся.

– Великолепное начало, – обобщил Николай.

– Начало чего? – брови Мелисы приподнялись.