Джон повернулся, когда Руби коснулась его предплечья. При виде ямочки у него на щеке сердце ее затрепетало. От его кожи все еще исходил запах мыла и лосьона после бритья. Руби порадовалась, что на плечи ее накинута шаль: было чем занять руки.

– Как чудесно, что ты к нам присоединился, – сказала она, внутренне съежившись. Она хотела, чтобы в тоне была игривость, но вместо этого вышел упрек.

К счастью, Джон будто бы не заметил. Он улыбнулся.

– Извини, Руби. Я увлекся. Работал над новым проектом, – туманно объяснил он.

– Восхищаюсь твоей увлеченностью, – сказала она. – Надеюсь, и я когда-нибудь найду занятие, которое полюблю так же сильно, как ты любишь автомобили.

Руби поправила брошь-булавку у него на лацкане, наклонившись как можно ближе, чтобы показать себя в максимально выгодном ракурсе в облегающем платье.

– Хочешь потанцевать? – предложила она в тот же момент, когда Джон спросил:

– Ты не видела Хелен?

– Нет, – разочарованно ответила Руби. Она попыталась придумать что-нибудь, неважно, что именно, чтобы удержать Джона рядом с собой. – Давай помогу ее найти? Может, она в саду.

Руби подумала о лабиринте и о том, что там они смогут побыть наедине.

– Спасибо за предложение, Руби, – сказал он, по-прежнему шаря взглядом по залу. – Но у тебя гости. Мне бы не хотелось забирать тебя у них. – Джон прикоснулся губами к тыльной стороне ее ладони. – Кстати, ты сегодня чудесно выглядишь.

Чуть слышный звук сорвался с губ Руби, и она стала искать слова, которые убедили бы его остаться. Но не успела она моргнуть, как оказалась одна у кромки зоны для танцующих. Она смотрела, как спина Джона удаляется и исчезает на противоположной стороне зала. Руби почувствовала жалящий взгляд матери: та сидела на одном из диванов для дам у камина.

Девушка сохранила внешнюю невозмутимость, потянулась за бокалом шампанского и, когда мать наконец отвернулась, осушила его. Шампанское было терпкое и игристое. Руби же чувствовала нечто совершенно противоположное веселому бурлению пузырьков. Она задумалась, подобает ли воспитанной леди доставать клубнику со дна бокала. Хотя на самом деле на Руби никто особо и не смотрел. Оливия и мистер Лоренс кружились в танце по всей «скромной», как выразилась миссис Дэйвенпорт, бальной зале, приковывая взгляды и вызывая охи у всех присутствующих. Даже Хелен, когда только прибыла на бал, привлекла к себе больше внимания: она была в бледно-розовом платье, которое красиво переливалось, – даже при том, что младшая сестра Оливии болталась от стола к столу и искала, у кого бы тайком стрельнуть сигарету.

Руби цапнула очередной высокий бокал с проплывавшего мимо подноса. Девушка слегка пошатнулась, но, к счастью, рядом оказался стол, за который она схватилась.

– Значит, вам вдруг понадобилась жидкая храбрость? – сказал кто-то за ее плечом.

Руби вздрогнула и оторвала взгляд от бокала. Это был Харрисон Бартон. Он указывал на пустой бокал в руке девушки. Этот молодой человек переехал в Чикаго из Луизианы. Он получил приглашение благодаря своему богатству, но в целом городе не хватило бы денег, чтобы люди забыли, что когда-то его мать была рабыней его отца. У него была такая же светло-коричневая кожа, как у прежней подруги Оливии, а теперь служанки, Эми-Роуз. Стоило Руби поднять на гостя взгляд, как она вспомнила, какие необычные у него глаза: светлые, бледно-карие с зеленой каймой. Многие в этой комнате хотели бы взвалить на него вину за смешанный брак его родителей. Человек с такой внешностью обычно бывает плодом насилия, напоминанием о невысказанной боли. Само его существование вызывало дискомфорт как у черных, так и у белых.

Но Руби его внешность ничуть не тревожила.

– А для чего мне могла бы понадобиться храбрость, мистер Бартон? – спросила она. Девушка позволила ему забрать из ее руки пустой бокал и заменить его полным.

– А я разве сказал «храбрость»? – смутился мистер Бартон.

Шея его над воротничком начала наливаться краской. Руби почувствовала, как ее кожу покалывает, и не смогла сдержать улыбку. Ей нравилась напевность, с какой этот молодой человек произносил каждый слог.

– Возможно, вам просто нужно повеселиться. – В тоне его сквозила некая неуверенность, но теплая улыбка никуда не делась.

– Я обожаю веселиться. Боже, если человек не веселится, то зачем вообще жить?

Мистер Бартон перенес вес на другую ногу, и Руби увидела на противоположном конце зала Джона, разговаривавшего с отцом. Но, к ее удивлению, глаза Джона были прикованы к ней и Харрисону Бартону. Брови молодого мистера Дэйвенпорта были нахмурены. Неужели он… ревнует? Руби мягко положила ладонь на предплечье Харрисона. Сквозь ресницы она заметила, что Джон замер. «Кто бы сомневался», – подумала она. Инстинкт собственника впервые проявляется у мальчиков на детской площадке и сохраняется на всю жизнь. Ну что ж, если для того, чтобы завладеть вниманием Джона, нужно дать ему повод для ревности, то так тому и быть.

– Хотите потанцевать? – спросил Харрисон.

Руби оторвала взгляд от Джона и перевела его на мужчину, стоявшего перед ней.

– Я уже сама собиралась предложить, но вы меня опередили!

Мистер Бартон положил ладонь на поясницу Руби и повел ее в центр зала. Пока девушка со своим красивым партнером скользила по паркету, она чувствовала на себе взгляд Джона и впервые за весь вечер улыбалась искренне. У нее начал вырисовываться план… Руби обратила всю мощь своих чар на мистера Бартона. Она наклонялась к нему настолько близко, насколько позволяли приличия, и, отметив про себя последнюю точку зала, в которой она видела Джона, Руби усилием воли заставила себя не смотреть в ту сторону, а сосредоточить все внимание на партнере.

Харрисон Бартон оказался потрясающим танцором, и, что поразило девушку еще сильнее, собеседником он был вообще непревзойденным. Он рассказывал о своей семье и городке, в котором вырос, с такой теплотой, что у Руби заныло сердце. Ее так увлекла история о том, как брат Харрисона сломал руку, когда полез на дерево, что она не заметила, как началась следующая песня, а сзади незаметно подошла мать.

– Руби, – процедила она сквозь зубы, оказавшись рядом с дочерью. – Ты должна всем нашим гостям дать возможность пригласить тебя на танец.

В жилах Руби бурлило шампанское, а внутри теплилась злость, так что при этих словах она резко развернулась к матери.

– Прошу прощения, миссис Тремейн, – вмешался Харрисон, прежде чем Руби смогла выплеснуть свое раздражение. – Ваша дочь превосходно танцует. Мне крайне приятно ее общество, и я и не думал похищать ее у гостей так надолго.

Хотя слова Харрисона были обращены к ее матери, его ореховые глаза безотрывно смотрели в глаза Руби. А если он и заметил, как у миссис Тремейн дергается бровь, то не подал виду.

– Благодарю вас за танец, мисс Тремейн, – сказал он.

Девушка наблюдала, как к мистеру Бартону подошла Агата Лири и они растворились в толпе. Да, популярный холостяк оказался как нельзя кстати.

Руби рванула к бару, подальше от матери, пока не успела сказать что-то, о чем позже пожалеет. Она резко повернула налево и увидела впереди группу гостей. Тогда девушка нашла тихое местечко в холле. Воздух здесь был заметно холоднее, но это освежало. Руби прислонилась к стене и закрыла глаза. «Всего пара часов осталась», – сказала она себе. Сквозь гудение музыки вдруг послышался приглушенный шепот: говорившие явно приближались к Руби. Девушка не смогла побороть соблазн. Она на цыпочках подкралась к гостиной, которая на этот вечер стала дамской комнатой отдыха.

– В общем, я надеюсь, что он победит. Хотя бы ради их блага.

Руби резко выпрямилась и замерла, скрытая от чужих глаз стеной холла.

Тут вступил второй голос:

– Если он хочет победить, ему потребуются голоса белых. И не только той кучки, которую пригласили сегодня.

– Хммм, – проговорил первый голос, – если он проиграет, Тремейны по миру пойдут.

С каждым вдохом платье на груди Руби натягивалось до предела.

– Могу я надеяться на следующий танец? – промурлыкал кто-то ей на ухо.

Девушка вздрогнула. Ее обволок запах бергамота и бальзамина и смягчил ее напряжение. Ах да, вот же он, тот, из-за кого она стала танцевать с мистером Бартоном. А Руби чуть не забыла.

Улыбнувшись, она медленно и изящно повернулась к Джону Дэйвенпорту. Уголки ее губ невольно поползли вверх от удовлетворения, что план сработает.

– Я уж думала, ты никогда не предложишь.

Глава 9
Оливия

Оливия едва дышала. Она ухватилась за плечи мистера Лоренса, который неистово кружил ее по паркету, прижав ладонь к ее спине: они пытались перетанцевать другие пары и как можно дольше выдержать все ускоряющийся темп музыки. Пары, выбывавшие из состязания, присоединялись к зрителям и хлопали в такт. Все взгляды были сосредоточены на Оливии, а та в кои-то веки не ловила себя на сомнениях в правильности каждого своего действия. Она не гналась за недостижимым идеалом.

Она просто веселилась.

Лицо горело, на висках проступил пот. И хотя мышцы бедер пылали, а пальцы ног ныли, девушка не хотела останавливаться.

– Когда я пригласил вас на танец, – перекрикивая музыку, заметил мистер Лоренс, – я представлял себе что-то помедленнее.

– Можем замедлиться, если для вас это слишком быстро, – сказала Оливия, выгибая бровь и бросая ему вызов.

– И проиграть? – Британец покачал головой и посмотрел ей в глаза. – Уж если я за что-то берусь, то рассчитываю победить.

От этих слов румянец на ее щеках стал еще более густым.

Лица вокруг них слились в единое пятно. Когда темп еще немного ускорился и очередная пара выбыла, их движения стали неуклюжими. Оливия сделала неловкое движение, запнулась о ноги мистера Лоренса. Они, пошатываясь, вильнули в сторону и покинули танцевальную зону. Руки мистера Лоренса обхватывали талию Оливии, его лицо было в каких-то сантиметрах от ее лица. Оба расхохотались.

– Извините, – выдохнула Оливия.

Мистер Лоренс посмотрел на последнюю пару, радующуюся своей победе.

– Мы выступили достойно. У нас будет возможность попробовать еще раз. – Он улыбнулся: – Я принесу напитки.

Девушка кивнула и стала наблюдать, как он идет через залу.

– Оливия! – Миссис Дэйвенпорт быстро шагнула к дочери и сжала обе ее ладони. – Вы такая красивая пара, – прошептала она.

Оливия улыбнулась, а мать нежно тронула ее подбородок и отошла.

Джейкоб Лоренс почти не отходил от Оливии с того самого момента, как прибыл на вечеринку. Он был очень мил, пока Оливия представляла ему многочисленных знакомых, и несколько раз ее рассмешил. Он был остроумен и обаятелен. Красив. У него было все, чего она искала в кавалере. И девушка была вполне уверена, что он думает о ней так же. Целый год она гадала, как найти подходящего мужчину. Неужели в действительности это настолько просто?

Оливия наблюдала за ним, пока он был у барной стойки. Мистер Лоренс держал два бокала с шампанским и беседовал с мистером Тремейном. Он бросил взгляд на Оливию и улыбнулся:

– Не удивлен, что вижу вас здесь.

Грезы Оливии прервал знакомый голос. Она обернулась.

Позади нее, ухмыляясь, стоял Вашингтон ДеУайт, одетый в простой темный костюм. Уверенность, которая исходила от него со сцены, и сейчас была при нем. Он держал руки в карманах. Плечи его были отведены назад. Адвокат из Алабамы лениво оглядывал залу.

– Здесь вы себя чувствуете в своей тарелке, не правда ли?

Желудок Оливии сделал кульбит, во рту пересохло.

– Что вы здесь делаете? – спросила она. Эта фраза прозвучала грубее, чем ей хотелось бы.

Мужчина рассмеялся:

– Я тоже безмерно рад вас видеть. Меня пригласили Тремейны.

– Вот как?

Мистер ДеУайт сжал губы:

– Любой кандидат на государственную должность знает, как важно заручиться поддержкой рабочего класса. – Он кивнул сам себе: – Я был прав насчет вас.

– Это в чем же? – спросила она, сузив глаза и заводясь в ответ на его тон.

Вашингтон ДеУайт обвел рукой залу:

– Богатенькая девушка, от нечего делать шатающаяся по бедному району.