Впрочем, успех поездки меня заботил сейчас в последнюю очередь. Уже четыре дня Марина не отвечала. Покрытие спутников было такое слабое, что доступной оставалась лишь аудиосвязь.

Профиль не отвечает… Профиль не отвечает…

В гостинице свяжусь визуально наконец-то. Может, она не разобралась, как ответить? Хотя в алгоритме такие навыки вроде должны присутствовать. Может, легла спать уже? Разница-то во времени есть. Я совсем не чувствовал тех уколов ревности, что знакомы каждому мужчине в подобной ситуации. В глубине души была уверенность в её безусловной принадлежности мне.

Впереди уже показались огни арочного моста через Обь. За ним вдалеке осеняла полупустой город тремя перстами своих труб местная гидроэлектростанция. Вера в нефть, как и любая другая, держащаяся на деньгах и крови людей, закончилась. Жертвы принесены. Прихожане давно покинули свои «храмы». Вездеход мчался мимо тёмных, припорошенных первым снегом домов…

Гостиничное кресло было из обычного полиуретана в тканевой обивке, даже на стене висела старая TV-панель с потускневшим пластиком. Какой раритет! Интересно, она вообще показывает? Клик-клик. Этот зомбоящик прошлого, видимо, был сломан давным-давно. Облезлый пластиковый пульт мёртв, а батарейки в нём окислились. Я упёрся взглядом в стену со светло-зелёными пластиковыми обоями.

Вызов профиля… Соединение…

Взор на две секунды затуманился и обрёл ясность уже на её фигуре. Она делала глоток чего-то из «непроливашки» с ионным подогревом. Судя по маленьким струйкам пара, мгновенно растворяющимся в воздухе возле ее губ, это был чай или кофе.

– Привет, милая.

Как-то слабо улыбнулась в ответ. Даже попыталась отвести взгляд, но видеосвязь через чип – самая искренняя, можно сказать. Глаза в глаза. Иначе никак. Поначалу, конечно, немного не по себе, но потом быстро к этому привыкаешь. Привыкаешь к искренности. Странно звучит.

– Привет, Дима.

Дима. Хм. Не милый или любимый. Дима.

– Я только недавно под спутником. Пытался прозвониться к тебе. Что-то случилось? И ты мне не звонила даже. Я проверил журнал пробных вызовов.

Она внимательно посмотрела на меня. Стало как-то сразу холодно. И не потому, что за окном гостиницы зимний Сургут.

– Я не звонила, Дима. И не отвечала тебе. Да.

– Почему, детка? Что случилось?

И за секунду до её ответа я вспомнил, вспомнил, что сейчас она скажет.

– Потому что я не скучала…

Конец марта 2019 года. Северо-Западная Сибирь. Сургут

В Сургуте очень красивые закаты. И чем суровее мороз жжёт твоё лицо, тем более красочная упаковка этого процесса. Багрово-желтые оттенки заходящего солнца. Кроваво-красная луна холодных зимних вечеров, заглядывающая в окно, чтобы подсветить отчаянное желание что-то сделать. Оно непреодолимо тогда, когда ты не можешь ничего предпринять физически.

Я уже даже не выходил на балкон покурить. Затушив одну сигарету в пепельнице, похожей на поделку в форме ёжика из окурков, тут же закуривал другую. От никотина мутило. Пальцы листали взад-вперёд окно сообщений. Глаза беспомощно бегали по буквам.

Отчаяние и слабость в моих. Мартовский холод Севера в её.

«Почему ты не пишешь уже два дня, Марина?»

«Просто я не скучаю»

«Я не хочу быть с тобой».

«Потому что я для тебя – тот человек, с которым ты хочешь быть, а ты для меня – нет».

«Не убивай НАС!»

«Я в тебя не влюбилась, и это уже не изменится».

«Я поняла, что я не хочу обычных отношений не потому, что не хочу, а потому что с тобой я этого не хочу»

По календарю это продолжалось всего два дня, но мне казалось, что в этом аду я провёл уже два года. Единственное, где удавалось забыться хотя бы на время, это на работе. Но и там мысль о том, что всё кончено, зудела где-то рядом, неуловимо, как надоедливый комар в темноте. И прихлопнуть эту тварь не было никакой возможности. Неужели те наши объятия в Москве были последними?

– Знаешь, даже хорошо, что наши командировки совпали, милый. Правда, когда я из Питера прилечу, ты ещё две недели будешь там. Но ничего, это ведь тоже неплохо? Буду сильнее скучать. Я стараюсь принимать это, как есть. Правда, любимый?

Я прижал её к себе. Такси возле подъезда нетерпеливо урчало. В моей руке её дорожный чемодан. А своя собранная в первую командировку сумка осталась наверху в квартире. Мой рейс в Сургут будет только через пять часов.

– Пока, милая.

Я всегда боялся, что переусердствую и хрупкие плечи захрустят в моих объятиях.

– Хорошо тебе долететь.

– И тебе, милый.

Хлопок двери. Перед поворотом лимонная машина с шашечками полыхнула тревожным красным цветом и скрылась в лабиринте многоэтажек-близнецов. Говорят, тюльпаны жёлтого цвета к расставанию. Не люблю этот цвет…

Мужики, суровые дядьки, многие уже с лёгкими мазками седины на коротких стрижках, смотрели недоумённо. Вообще обучать взрослых людей, уже видавших всякое на своём веку, избороздивших ледяные зимники на тысячи километров, задача не из простых. Впрочем, в безопасности на «нефтянке» не бывает мелочей и приходилось напоминать людям очевидные вещи.

– Ну а жёлтый цвет светофора что обозначает? Надеюсь, всё помнят?– повторил я вопрос в затихший учебный класс.

– Ну как же…Он предупреждающий.

Молодой парень был доволен собой. Уж это-то каждый знает.

– Предупреждает о чём, Сергей?

– О том, что скоро будет красный…

О том, что сейчас будет, я знал ещё у порога двери командировочной квартиры. Переступаешь черту. Тишина. И в ней слышишь, как беззвучно к тебе несётся свора псов твоего персонального ада. Ты знаешь их по именам. Отчаяние. Беспомощность. Жалость. Страх. Они впиваются в твою душу. Рвут твое сердце на куски. Рычат в ярости.

«Марина меня бросила. Мы больше не вместе».

Эти мысли били тараном в моё сознание. Разум отчаянно сдерживал их напор.

«Нет! Нет! Нет! Можно же что-то сделать».

«Послушай, Марина, я…»

Рука испуганно отдёрнулась от клавиш телефона. Голос моего друга Марата снова зазвучал в голове.

«Ничего ей не пиши. Ничего! Сейчас она тебе враг. Она ушла. Ей и возвращаться. Напишешь – покажешь слабость. Ты будешь как маленький коврик в прихожей. Чем лучше стелешься, тем больше об тебя ноги будут вытирать. Ничего ей не пиши. Будет совсем плохо, сразу звони мне».

Блин, Марат… Что мне делать, если плохо всё время?

«Таблетки такие. Вот так, по-моему, называются, купи их. Скажи в аптеке, что забыл рецепт в Москве. Выпей две и ложись. Я знаю, сам пил. Тебе надо поспать. Две ночи подряд, ты что?! Хочешь, чтобы тебя кондрашка хватила?»

Я сделал так, чтобы экран не гас совсем.

Онлайн… Десять секунд… Онлайн… Тридцать секунд… Онлайн…

Она всё время с кем-то переписывается. С кем?

Ещё одна псина подоспела терзать общую «добычу». Ревность.

Переспала с кем-то, возможно. Про кого она там говорила? Да, Даниэль из европейского офиса, мол, любит русских. У него девушка из России. Ходили в кафе втроём. Подруга, Марина, он. Друзья-коллеги. Втроём ходили? Но она ведь сама рассказала. Ага, чуть соври, чтобы выглядело правдиво. Ты в это веришь? Сам так не делал?

Онлайн…

Снова онлайн…

Сидят теперь на каких-нибудь бизнес-играх, переписываются в чате. Ну да, чтобы не палиться.

Веки слипались. Таблетки Марата брали своё. Надо будильник поставить на шесть. Её самолёт прилетит в Шереметьево. Я больше ничего не могу. Только смотреть…

Так, Яндекс пишет, что она приземлилась.

А вот… Онлайн… Всё вроде… Прочитала сообщения. Сейчас в такси поедет…

Онлайн… Онлайн… Опять…

Сука! Скучаешь по нему? Да? Сука…

Разумная часть меня пыталась выбраться из болота безумия. Блин, я болен. Сил нет. Болен. На работу выходить через полчаса. Надо собраться. Мне надо пережить всё это. Господи. Нет. Нет.

Чтобы не завыть в тишине, телевизор я не выключал вообще. Он что-то тихо бормотал в гостиной про достижения китайцев в клонировании собак. Это успех, конечно. На хер китайцев. Они сами как клоны. Мне нужна она. Подскажите, китайцы, что делать, а? Вас же миллиард!

Снова вечер. Один. Мне страшно. Я уже и так всех достал. Бедный Марат. Всё это слушать. Надо бы поесть. Совсем не хочу.

З-з-з-з-з-з-з-з. Вибрации надежды в этом чёрном прямоугольнике? Да ну, нет. Не будет она писать. Вдруг…

Марина. Два новых сообщения. Господи. Господи, помоги мне.

«Дима, мне очень жаль, что так получилось. Ты не стал менее мужественным, ты открыл мне свои чувства, и ты, и я думали, что так правильно. Но таких же чувств у меня не случилось, хотя мне очень хотелось этого.

Ты говорил, что можно писать, если захочется, – это ещё актуально?»

«Марат, она мне пишет»

«Пересылай мне! Ничего не отвечай пока. Ты понял?!»

«Да»

«Я сделала слишком больно.

Написала, что ты мне не нужен, потому что ты сказал, что тогда поверишь. Я бываю сухой и жёсткой с близкими, если приняла решение. Я сделала так, чтобы ты не простил меня.

Я запуталась в себе.

Несмотря на то, что я чувствовала, я же решила, что ты – «не тот человек». Запуталась между своими эмоциями и решениями.

Хочу, чтобы ты об этом знал, даже если ничего не изменить.

И это эгоистично с моей стороны, признаю.

Я прошу за это прощения. Как и за всю боль, что причинила тебе. Я всё это скажу тебе лично, но не могу ждать».

«Что это значит? Марат, ты сейчас с трезвой головой. Что это значит?

«Не пиши пока ничего. Минут двадцать»

«В жизни были моменты, когда я не понимала, почему поступала так или иначе. Вот я решила всё испортить, не зная, чего хочу.

Так я делала и раньше, чтобы нельзя было простить. И, по сути, действительно нельзя. Но вот я здесь и сейчас понимаю, что пошла на поводу у сама не знаю насколько неосознанных желаний.

Я всё повторила. Десять лет прошло, я сделала то же самое и не поняла этого.

Наверное, это слабость – я работала над собой и вдруг решила, что этого не изменить. Что проблема в другом человеке? Не знаю. Я не даю себе наслаждаться быть с тобой, хотя внешне всё выглядит иначе. И чувствуется тоже иначе, пока не прижмёт мой гнев и я не начну раздражаться.

Я всё ещё не уверена, что правильно, – это горе от ума. Но я чувствую, что…

Прости за эту исповедь. Я осознаю свои ошибки и буду расплачиваться за них.

Что надо было не так».

«Что написать? Может, позвонить?»

«Не пиши пока. Выдержки время. У тебя голос сейчас просто ужас».

«Я ошиблась и была неправа».

«Псы» попятились назад. Скаля клыки в ярости, что добыча может ускользнуть. Господи. Это для меня чудо. Разве так бывает? Господи.

«Это не тебе надо было просить шанс, а мне – из-за трусости и неуверенности…

И я его прошу и попрошу. Я прошу у тебя решить, можешь ли ты попробовать простить меня и дать шанс. Повторяю, так сложились обстоятельства, что это происходит в переписке, я скажу это лично, я не хочу терять времени, боюсь, что ты сможешь смириться…»

Молчание в ответ.

«Ничего ей пока не пиши!»

«Если уже не смирился…»

Полчаса уже тишины. Страх упустить это чудо заставил пальцы торопливо вбивать:

«Марина, неприятные дни прошли, мы можем вернуться к нормальной переписке».

«Спасибо, милый. Прости меня. То есть я прошу прощения».

«Найди в нашей переписке последнее хорошее сообщение, и с него продолжим жить».

«Нашла) Хочешь поговорить в скайпе?»

Последнее сообщение в чате, когда было всё хорошо. Я уже знал их наизусть.

«Не будем обсуждать эту тему. Просто поговорить».

Тишина в ответ.

«Ты просто смотришь в сообщение и думаешь? Можно на тебя посмотреть? Ты не готов общаться, наверное?»