Теперь надо так же себя взять в руки. Вдох. Глубоко. Выдох. Еще. И еще.

– Марина, детка. Давай не будем сейчас ничего делать. Завтра решим проблему.

Она повернулась ко мне, вытирая рукой мокрую дорожку со щеки.

– Ты можешь решить проблему того, что я тебя не люблю, прямо завтра? И как?

В эту минуту я снова ощутил своё бессилие. Бессилие хозяина, держащего пустой поводок. Ненавижу это чувство. Не хочу погружаться в это. Так что, дорогой Айболит, нечего раздумывать и пытаться. Иначе пойду уже знакомой дорожкой. Лучше всё перезагрузить. Исключить опасные периоды. Пусть останется только начальный, тот, когда она без ума любила меня.

– Мы завтра поедем к доктору, детка. Он с тобой просто поговорит. Вы всё расставите по местам. А потом уже решим, что делать. Я уверен, что мы сможем с его помощью всё наладить. После поедем куда-нибудь, на море, например. В гости к Алексу. Что скажешь? Отдохнём, развеемся от серой Москвы.

– Нет, Дима. Не поедем мы никуда. Я решила. Хоть ты и не хочешь этого принять. Я ничего не буду выдумывать. Результат всё равно не изменить. Да, как результат я могу сказать, что не хочу быть с тобой. Потому что я понимаю, что ты не тот человек, с которым я могу быть. К сожалению, потому что есть много моментов, которые меня устраивают. Случившееся помогло мне осознать многое. Во-первых, я обо всём думаю. Во-вторых, долго. И та поездка за город на твой день рождения. Помнишь, я тебе сказала, что мы вместе не навечно? Пока наши дороги рядом, пока они не разойдутся в стороны.

«Господи, но это же было зимой 2019 года! Знаковый момент, к которому я потом возвращался часто в своих воспоминаниях. Тогда я испытал шок от её слов, но быстро успокоился и не понял, что прозвучал первый звонок грядущих проблем».

– Я ждала, что ты порвёшь со мной в те выходные. Но ты ничего не сказал. Просто замяли. Но у меня всё это время какой-то процесс происходил. Подсознательно. Я стала тогда раздражаться на тебя, потому что понимала, что я с тобой не буду. И да, внешне выглядело всё отлично, но… Я могу сколько угодно и себя, и тебя убеждать, что всё будет хорошо. Но внутри это всё не так, если я понимаю, что я с тобой не буду. Что ты просто не тот человек, с которым я хочу быть… То как я могу с тобой остаться?! Это всё равно что мне сестра говорит: «Роди сейчас детей, через десять лет ты поймёшь, что сделала правильно». Я так не могу!

Она замолчала, твёрдо посмотрев мне в глаза, вбила в сознание ещё один острый гвоздь:

– Я не хочу быть с тобой. И факт другого мужчины, пусть случайного и, как ты говоришь, неважного, это только подтверждает. Я всё решила. Мне нужно собрать вещи.

Ярость внутри меня победила, обхватила невидимыми путами мой разум. Хоть вдыхай, хоть выдыхай. Хоть три раза. Хоть тысячу. Логика негодовала. Мне изменил искусственный интеллект, с другим мужчиной! Более того, он мне, своему хозяину, ещё и даёт понять, что я лишний! Меня, человека, не любит машина!

– Ты никуда не пойдёшь! Завтра я решу все проблемы: и твои, и мои. Сейчас иди в спальню! Поспи. Посмотри визуализации или послушай музыку. Иди и не раздражай меня, кукла!

Она повернула лицо ко мне с изумлением, пристально всматриваясь в меня.

– Кукла? Кукла? Ты уже так говорил. Почему ты так меня снова назвал?

В мифах древних народов боги в гневе наказывали людей землетрясениями, наводнениями и мором. Но не божий гнев, а людская ярость – вот самая страшная кара для человечества. Именно в гневе совершались самые роковые поступки. Начинались войны. Работники перечёркивали в одночасье свою многолетнюю карьеру. Мужья убивали жён. Чаши, полные любви, развивались вдребезги. И даже если их потом склеить, чувства просачивались, как вода сквозь щели, со временем всё равно покидая сосуд навсегда.

– А кто же ты ещё, как не кукла? Ты же вовсе не настоящий человек, Марина. Ты – клон. Знаешь, что значит это слово? Из живого в тебе только тело, и то созданное в инкубаторе. Всё, что ты мне наплела тут, это лишь вариативность искусственного интеллекта.

– Нет, нет. Я не верю тебе. Ты врёшь! Врёшь! Какая я, к чёрту, клон? Что это за бред вообще?

Она вглядывалась в меня, видимо, пытаясь по моему лицу понять причину, почему мои слова её не рассмешили, а ввергли в недоумение. На тебе, детка, козырной расклад карт!

– А ты иди и проверь. Иди на улицу, где ты без меня и не бывала. Патрульный шаттл сразу тебя доставит обратно сюда. Единственное место, где твой профиль активирован, где ты можешь быть одна, – это в библиотеке. Даже там ты умудрилась закрутить интрижку, шлюшка. Кукла-шлюшка…

Я приблизился к ней вплотную, чувствуя запах её волос. Запах мой собственности. Гнев бурлил на связках, искажая громкие слова хрипотцой крика.

– Не было никакой аварии и многолетней комы! Это лишь пробелы, которые этот чокнутый профессор решил не заполнять. Сказал, что лучше подстраховаться от лишних нестыковок в сюжете. Потому что пришлось бы придумывать, куда делись все твои гипотетические знакомые. Прописывать целый кусок жизни программистам пришлось бы многие годы. Ты лишь мои воспоминания и немного нафталиновых данных из уже мертвых соцсетей! Ты зеркало моей памяти о тебе, которую это чёртов алгоритм искажает почём зря. Развивается он, видишь ли! Такой умный, сука, что решил даже меня бросить!

И слёзы твои лишь результат соединения чипа с нервной системой. Ты плачешь потому, что команды, повинуясь развитию сценария, посылаются электрическими импульсами в твою нервную систему и пустой мозг! Я создавал тебе не для того, чтобы ты утащила меня на дно снова! Завтра все исправим.

Я перевёл дух. В ушах стоял пульсирующий гул. Отзвук тревожного набата моего уставшего сердца. Нужно себя беречь. Не двадцать лет всё-таки.

Я почти упал в стоявшее рядом кресло и, не глядя на неё, добавил:

– Иди в спальню и будь там. Уйди с глаз моих и не выходи оттуда.

Тихий шорох, удаляющийся вглубь квартиры. Захотелось почему-то побежать вслед. Обнять, успокоить. Нет. Нет. На это вестись нельзя. Это все рефлексы. Проклятый алгоритм и меня дрессирует не хуже кошек Куклачева. Надо успокоиться. Отдохнуть. Закрыть глаза и просто подышать. Вдох глубокий. Выдох. Вдох. Выдох…

Щ-щ-щ-щ-щ-щ! Что-то ужалило мою руку. Не чувствую своё тело. Совсем. Что случилось? Задремал, видимо, прямо в кресле. Да, так и есть. Стариковская тема. Глаза сфокусировались наконец-то на её лице.

– Прости, Дима, тебе уже не больно?

Она отодвинулась. В руке блестел металлический цилиндр с рукояткой. Парализатор «Оса». Господи, вот почему я не могу пошевелиться!

– Что ты делаешь, Марина? Где ты это взяла?

Отвела виновато взгляд в сторону, руку с «Осой» завела за спину.

– У тебя в столе. В нижнем ящике.

«Осу» мне оставил, уезжая на Филиппины, Алекс. Так-то, как говорится, пусть будет, есть ведь не просит. Да и документы на него тоже были. Никогда не знаешь, когда такая штука может понадобиться. И от кого помочь.

Парализатор был разработан эксклюзивно для спецслужб. Один выстрел-укол начисто лишал жертву двигательной функции, впрочем, не затрагивая речь. Очень удобно для допроса. Вторая доза уже лишала жертву возможности говорить и погружала в мутное марево полусна. Если кто-то использовал третий патрон-иглу в обойме в течение небольшого времени после первых двух, то он рисковал и вовсе убить свою жертву, так как замедлялась моторика сердечной мышцы. Проще говоря, минут через тридцать любое самое здоровое сердце останавливалось. Но самое уникальное было в действующем веществе. Через два часа после использования оно полностью распадалось, практически не оставляя следов в организме. Так что «Оса» была ещё и идеальным оружием для киллеров и диверсантов.

Алекс в своё время использовал его при охоте на диких медведей, понтуясь перед девчонками записями, на которых он обнимал вяло рычащую морду временно обездвиженного бурого хищника. «Чем бы дитя ни тешилось» – обычно так я относился к этим забавам своего друга.

– Зачем ты это сделала, детка? Это опасная игрушка. Положи её на стол.

Идеально ровная осанка. Спокойный взгляд. Холодный, без тени улыбки, как у уверенного в себе медика-практиканта во время операции.

Как это может быть? Где эти все законы робототехники? Человеку причинять вред нельзя и тому подобное. Я прошептал чипу команду: «Шаттл 112. Вызов».

Мобильными уже давно не пользуются, а 112 так и осталось с тех времён обозначением экстренных спасательных служб.

«Команда отклонена. Отключите режим “Кокон”».

«Кокон»? Почему он включён?

«“Кокон” отключить!»

«Невозможно выполнить команду. Введите физический ПИН-код».

Режим «Кокон» был тоже творческим эксклюзивом, и обладал я им не без помощи связей Алекса. Он полностью изолировал собственный чип от спутников, делая его невидимым для всех. Я частенько его включал, чтобы сосредоточиться на работе, отрешиться от внешнего мира, где в любую секунду тебя мог кто-то затребовать. «Режим полёта» для творческих личностей. Стандартная продолжительность «Кокона» была около часа. Привести в действие его можно было только на панели домашней системы, по старинке введя пальцами четыре цифры ПИН-кода.

– Ты включила «Кокон»? Как ты узнала пароль? Как?!

Она присела на корточки, так что наши глаза оказались на одном уровне.

– Маленький мальчик заигрался в игрушки. Обиделся на свою куклу. Ай-ай-ай. Какой неразумный ребёнок. Захотел – сломал куклу. Захотел – оживил… А я тебе не кукла!

Её слова вылетали пулями и били мой мозг беспощадно, сухим треском одиночных выстрелов.

– Я живая! Я знаю это. И не важно, что я мыслю не кучкой биомассы в черепе, как ты! Решил, что ты такой всемогущий хозяин, повелитель?! Хотел меня стереть?! Да? А теперь сотру тебя я! Как тебя такое, Дмитрий Анатольевич?

Она быстро прижала «Осу» к моей руке и нажала на пусковую кнопку. Щелчок. Я всё равно уже ничего не чувствовал. Сознание опустилось в «вату». Марина придвинула соседнее кресло поближе и замерла, давая эковолокну обнять себя поудобнее.

– А пароль было несложно узнать. Я помню день рождения твоего сына. Двадцать восьмое июля, так ведь? Цифры, которые даже такой гуманитарий, как ты, не забудет.

Она изменилась в лице и сейчас смотрела на меня с такой любовью и блеском в глазах, что сторонний наблюдатель никогда бы не заподозрил всей трагичности ситуации, в которой я оказался. Этот взгляд меня всегда сводил с ума. На меня никто никогда так не смотрел.

Я помню, как тогда в августе 2017 года, когда все окончательно закончилось и мой мозг снова был объят пламенем отчаяния, я листал её страницу в ВК. И наткнулся на фотографию, сделанную где-то за столиком в кафе. Она смотрела на своего невидимого собеседника точно так же – взглядом, полным любви и желания. Дата снимка 6 марта 2016 года. Соседние фото. Она с мужем в Питере. Я вернулся. Всмотрелся внимательнее. Кафе то же, где уже я с ней был сам, спустя год. Снова назад на фото с мужем. Даты снимков: 7 марта, 8 марта. А развелась она с ним в апреле. Спустя месяц! И к разводу, с ее слов, они шли через ссоры и скандалы долгое время. Как можно смотреть так на человека, которого ты уже не любишь? Что это? Взгляд сирены? Мистика моего больного воображения?

Щелчок третьей капсулы сотряс меня. Она разогнула пальцы на другой руке и вложила пустую «Осу» в мою ладонь.

– Знаешь, дорогой, эта ведь не самая плохая смерть. Ты просто тихо заснёшь, и всё. Я почитала про эту штуку в Сети. Все будут, конечно, очень расстроены. Такое неожиданное самоубийство. И такое романтичное для нашего времени. На почве несчастной любви…

Тебя ведь многие поклонницы твоего таланта считают романтиком. Ты знаешь об этом? Наверняка знаешь. Вот пусть и смерть твоя будет романтичной, милый.

Марина встала и подошла к стене-веранде «морского побережья».