На поляне, не оснащенной никакими запретительными знаками, резвились и двуногие, и четвероногие: воздух рассекали пластмассовые диски, глухо бухал о ладони игроков волейбольный мяч, кувыркались воланы. Кое-где на подстилках и просто на траве сидели и лежали граждане с книжками, ноутбками и бумажными пакетами с нехитрой снедью. Почтенного вида дама восседала на легком раскладном креслице в тени давно отцветшего жасмина, а у ее ног фарфоровым изваянием замерла белоснежная кошка. На Пучеглазика, нервно вздрагивающего у меня на руках, эта роскошная киса даже не взглянула.

– Потому что ты не собака, а ошибка природы! Четвероногое недоразумение! – жалостливо сказала я карликовой псинке.

Она подняла голову и уставилась на меня, как будто ожидала продолжения, и я развила тему:

– Какой должна быть правильная собака? Правильная собака должна быть большой, сильной и лохматой! С зубастой улыбкой и голосом, как у солиста Большого театра!

– Гау! – шаляпинским басом бухнула густая тень между двумя близко посаженными кустами.

– Ой!

Я сначала остановилась, а потом еще осторожно попятилась от огромного черного ньюфаундленда.

– Гау! – повторил он неприязненным тоном.

– Вот, видишь? Смотри! Вот, какой должна быть правильная собака! – сказала я Пучеглазику, тщетно стараясь не робеть.

Правильная собака имела вид животного, питающегося регулярно, обильно и отнюдь не морковкой.

– Надеюсь, не заблудшими туристками? – опасливо пробормотал мой внутренний голос.

Я нервно хихикнула. Приехать в Вену, чтобы стать сначала жертвой ДТП, а потом собачьим ужином – это был сюжет, достойный черной комедии.

– О-о-о-о-о!

С протяжным стоном и страдальчески заломленными руками в щель между кустами с треском прорвалась высокорослая толстуха в прелестном штапельном платьице, сшитом, не иначе, из пары пододеяльников. Бегущая гражданочка была поразительно похожа на подхваченный вихрем бледо-розовый надувной диван в цветастом ситцевом чехле.

– О-о-о-о, майн фройнд! – воркуя, причитая и всхлипывая, эта особа выхватила у меня Пучеглазика и пухлыми руками в младенческих перетяжках притиснула его к своей пышной груди. – О-о-о-о, майн либе фройнд!

– Это ваша собачка? – догадалась я. – Ну, что же вы, мадам! Надо лучше приглядывать за своим питомцем! Ваш четвероногий дружок выскочил на проезжую часть! Из-за этого случилась авария, и есть пострадавшие!

Большим пальцем через плечо я показала на дорогу. Фрау Надувной Диван выпучила глаза, как ее ненаглядный песик, и взвыла на два тона выше:

– О-о-о-о! Тим! Тим-тим-тим!

– Не понимаю, – сказала я и огляделась в поисках зверушки, которая могла отозваться на такой призыв.

«Зверушкой» оказался на редкость шустрый невысокий мужичок-боровичок: как гриб после дождя, он вырос рядом с ньюфаундлендом, и сразу начал действовать. Одной рукой успокаивающе погладил по спине ньюфа, другой – свою надувную фрау, и тут же подмигнул Пучеглазику и улыбнулся мне. Впрочем, улыбка промелькнула и забылась, как лето в Заполярье.

Задержав взгляд на моем лице, Тим сокрушенно цокнул языком, помрачнел и еще ускорился. Его руки замелькали в воздухе, указывая, направляя, обнимая и подталкивая.

Подчиняясь выразительным жестам и деловитым командам типа «цигель, цигель, ай-лю-лю», дама с Пучеглазиком, Правильная Собака и я с ними вместе поочередно просочились в кусты и уже через полминуты деловито загрузились в минивэн, где обнаружилась еще и клетка с хорьками.

Я не имела большого желания путешествовать в составе бродячьего цирка, но Тим, который шел замыкающим, не дал мне удрать. Выразительными гримасами изображая страх и ужас, он с прямым намеком постучал пальцем по зеркалу бокового вида. Я заглянула в него, тоже ужаснулась и впала в легкий ступор, за время которого шустрый Тим успел затолкать меня в машину, пристегнуть ремнем, захлопнуть дверцу, обежать минивэн по крутой дуге и устроиться на водительском месте.

Когда я открыла рот, чтобы категорически возразить против незапланированной автомобильной прогулки, минивэн уже сворачивал за угол, приближаясь к месту недавней аварии.

Мадам Диван на заднем сиденье заохала, Тим произнес что-то вроде «Ай-ай-ай». Я, напротив, закрыла рот и с понятным интересом засмотрелась на место дорожно-транспортного происшествия.

Джип, слившийся в экстазе со столбом, и автобус, зацепивший мотоцикл, стояли там же, где я их видела пять минут назад. А вот машины такси, в которой приехала я, уже не было!

– Оп-ля! – растерянно молвил мой внутренний голос.

С некоторым запозданием до меня дошло, что я неправильно поняла: мой внутренний голос произнес ругательство.

Я крайне редко употребляю нецензурные выражения, но известное слово на вторую букву русского алфавита само собой срывается с губ в моменты, когда внезапно происходит что-то очень неприятное. Например, случается дефолт, падает на голову сосулька, ломается каблук или, как сейчас, вскоре по прибытии в чужую страну забывается в такси ручная кладь!!!

Я застонала. Тим встревоженно покосился на меня, пролопотал что-то успокаивающее и прибавил газу.

– Йа, йа, натюрлих! – с горечью сказала я и закрыла глаза.

Чего уж теперь, в самом деле, дергаться? Надо сначала разбитую голову в порядок привести. Хотя бы снаружи!

Внутри-то головы беда у меня, похоже, непоправимая, оттого, видать, и все мои проблемы.

Глава 4

Я очень редко выключаю мобильный телефон. Привычка постоянно быть на связи осталась у меня с тех беспокойных времен, когда я не за страх, а за совесть работала в телевизионной службе новостей. Теперь мне, правда, случается иной раз забыть мобильник дома, но для того, чтобы я по доброй воле выключила имеющийся у меня при себе телефон, нужна очень веская причина. Как правило, это либо запредельная, на грани человеконенавистничества, потребность в нерушимом покое и отдыхе, либо, наоборот – решительное нежелание прерывать увлекательный процесс общения.

Но на сей раз мой голосистый мобильник умертвила чужая рука. Сама я отключилась еще раньше, потому что в горячем чае, которым меня напоили гостеприимные хозяева, рома было не многим меньше, чем кипятка.

Не знаю, чьи конкретно добрые руки, лапы или крылья позаботились обеспечить мне полный покой – в этом доме шагу нельзя было ступить, чтобы не соприкоснуться с живой природой во всем многообразии ее проявлений. За исключением лишь человеческих детенышей: единокровных им потомков Тим и Анхен, как я поняла, не завели. Вероятно, именно поэтому они окружили себя несчетным количеством домашних питомцев.

На короткой дистанции от входной двери до того дивана, где щедро обогащенный ромом чай поверг меня в глубокий сон, я успела повстречать еще двух разнопородных щеночков, кота, кролика, ежика, семейство хомяков и на редкость дюжую морскую свинку. Вся эта живность потянулась за мной, как кортеж мотоциклистов за правительственным лимузином. Канарейки в золоченой клетке приветствовали меня песней, собаки лаяли, хомяки шуршали, ёжик топал, и только рыбки в аквариуме, спасибо им, выразили свои эмоции по поводу моего появления беззвучно и бесконтактно.

Я чувствовала себя ошеломленной, растерянной и подавленной. Декорации, лица и морды вокруг меня сменялись так быстро, что я просто не успевала осмыслить происходящее! Вдобавок, запашок в месте массового скопления меньших братьев по разуму был еще тот… Так что голова у меня закружилась еще до чая с ромом – и продолжала кружиться даже во сне.

…Звездный купол ночного неба раскачивался, как колокол, а я была внутри него, и раз за разом наплывающая сзади плотная темнота толкала меня в пустоту, пока я не сорвалась в неё в крутой штопор…

Зато и выпала я из затяжного серпантина в темноте, тишине и одиночестве. Открыла глаза – никого и ничего не увидела. Безрезультатно напрягла слух, ощутила приближающийся приступ паники, вздрогнула – и пружины дивана подо мной успокаивающе скрипнули.

Слава Богу, в которого пора бы уже уверовать! Пока еще не в склепе лежу, а на ложе, предназначенном для живых и, видимо, немало на этом самом ложе поживших!

Глаза приноровились к темноте, и я увидела рядом резной комод и нечто матерчато-ребристое: похоже, птичью клетку, накрытую шалью. Ноздри шумно втянули воздух, густо ароматизированный сложным амбре зоопарка. Ущербная девичья память поскребла по сусекам и слепила фрагменты воспоминаний в колобок.

– Так!

Первым делом я пощупала свой лоб – его украсила полоска пластыря. Это меня порадовало, так как я приготовилась к худшему варианту, а именно к круговой бинтовой повязке в стиле героического красного командира Щорса. Что ж, по крайней мере, я не буду пугать своим видом мирных бюргеров на улицах австрийской столицы.

А в том, что я не задержусь с выходом на эти самые улицы, у меня не было никаких сомнений. Залеживаться в частном мини-зоопарке Тима и Анхен я не собиралась.

– Мобильник, – подсказал внутренний голос, инициируя приготовления к марш-броску на вольный воздух.

– Он был у меня в кармане, – припомнила я.

Еще одна старая добрая репортерская привычка – держать средство связи поближе к телу – на сей раз оказалась полезной, как никогда ранее. Если я не лишилась мобильника – значит, могу позвать на помощь добрых людей из своего обширного списка контактов!

– Сможешь, например, позвонить в представительство края в Вене, – рассудительно присоветовал внутренний голос.

Я аккуратно и бережно охлопала прикроватную тумбочку. Как я и ожидала, мобильник мой был там. Я нажала кнопочку реанимации, терпеливо прослушала мелодичный сигнал возрождения и дождалась, пока аппарат придет в состояние полной готовности.

И тут же работящий гаджет, как из мешка, высыпал мне с полтора десятка СМС-сообщений!

Они помогли мне определиться с личностью того, кому можно и даже нужно незамедлительно позвонить: Павлу, конечно же.

– Прости, дорогой! Я про тебя совсем забыла! – виновато произнесла я, одну за другой просматривая СМС-ки.

Если им верить (а не верить оснований не было), Павел предпринял восемь героических и безрезультатных попыток дозвониться до меня, а в паузах между звонками отправил мне семь сообщений.

Уже первое из них дышало смертоубийственными эмоциями, как ядовитое дерево анчар: «Так!!! ГДЕ ты?!». Далее – от сообщения к сообщению – страсти только накалялись. Восклицательные знаки множились, как кролики по весне, первоначальный вопрос «Где?» подменялся откровенно некорректным «С кем?», тревога трансформировалась в ярость… Мне оставалось только радоваться тому, что на современном этапе развития науки и техники общение на расстоянии ограничивается исключительно бесконтактными способами. Думаю, если бы этой ночью Павел мог до меня дотянуться, я разделила бы печальную судьбу Дездемоны.

Я боязливо поежилась, но не смогла удержаться от кривой улыбочки, вызванной тем, что компания-оператор сотовой связи по собственному почину привесила к каждой яростной СМС-ке Павла доброе пожелание от себя лично. Все эти их приторные «Приятного общения!» и «Хорошего настроения!» сразу после гневных текстовок, больше похожих на рычание, выглядели в высшей степени неуместно – как воздушный поцелуй после удара в челюсть.

Джинсы и свитер мне искать не пришлось, потому как добрые люди и звери были не настолько любезны, чтобы меня раздеть. А вот в поисках туфель я обшарила довольно обширную зону по периметру дивана, но нашла только свернувшегося в клубочек ёжика, что не доставило ни малейшего удовольствия ни ему, ни мне. Тихо шипя и дуя на исколотую ладошку правой руки, а в левой сжимая мобильник, используемый как фонарик, я вышла из гостиной в прихожую и там на ВЕРХНЕЙ полочке стеллажа обнаружила свою обувь.

–Так вот что называется высокой модой! – мой внутренний голос не удержался от язвительного, но справедливого замечания: туфли были хорошие, дорогие.

Не зря двуногие обитатели дома спрятали их вне пределов досягаемости четвероногих.

Обувшись, я на цыпочках прокралась к входной двери и чуть не упала, когда обширная черная клякса, которую я в полумраке приняла за коврик, ожила, вздохнула и уставилась на меня фосфорецирующими желто-зелеными глазами.

– П-привет, милая собачка! – удержав в горсти едва не выпрыгнувшее сердце, пролепетала я. – Гутен, так сказать, морген! Ты не возражаешь, я пойду себе? Уже шесть с минутами.