Например, одно из таких мощных погодных явлений – восточноазиатский муссон, который вызывается разницей температур над Тихим океаном и над Восточной Азией. Он так силен, что, для того чтобы справиться с его осадками, Китаю в XXI веке пришлось построить плотину «Три ущелья», и это дает некоторое представление о том, насколько разрушительным оказывался он для первых китайских сообществ.

Чтобы понимать, с чем сталкивались эти сообщества, полезно знать, как ведет себя этот муссон. У него есть летняя и зимняя фазы. Летом тропические бури создают полосу дождей вдоль побережья с юго-запада на северо-восток Китая, вплоть до Японии, принося Мэйю, «сливовый дождь». Эти бури высвобождают огромное количество энергии. Экваториальный воздух от Индонезии и Калимантана приносит воду в Китай. Тем временем над Тибетским нагорьем воздух всасывается огромным антициклоном; при этом порождаются бури, которые проливают дожди в заливе Янцзы. По мере продвижения всего фронта на северо-восток он переключается с Янцзы на бассейн Хуанхэ, сохраняясь до конца сентября. Во время зимней фазы огромная область высокого давления над Сибирью выталкивает холодный воздух на юг, заменяя тропические штормы, высушивая и охлаждая при этом Северный Китай. Затем холодный воздух обрушивается на Тибетское нагорье, сталкиваясь с влажным теплым воздухом с юго-востока, порождая зимние штормы и всплески холода над Южно-Китайским морем. Цикл повторяется.

В основе развития раннего китайского общества лежало распределение дождей и ветров, связанное с этим муссоном. История Китая началась на севере, где муссон контролировал гидрологию реки Хуанхэ. Неолитические сообщества стали появляться в среднем течении реки примерно в середине пятого тысячелетия до нашей эры: их кормили низкоинтенсивное земледелие, скотоводство и собирательство. Эти неолитические культуры распространились на северо-восток Тибетского нагорья между четвертым и третьим тысячелетиями до нашей эры, когда обильные дожди и теплый климат способствовали увеличению сельскохозяйственного производства. Сердцем китайского земледелия стало Лёссовое плато – большая платформа размером с Францию и высотой в тысячу метров, которая простирается над средним течением реки. Это крупнейшее подобное образование на планете. Плато покрыто несколькими сотнями метров лёсса – рыхлой породы из мелких желтых зерен, принесенной в основном ветрами из пустыни Гоби во время зимней фазы восточноазиатского муссона. Когда этот материал попадает в Хуанхэ, он находится во взвешенном состоянии, придавая реке тот цвет, благодаря которому она получила свое название^[8].

За столетия муссоны меняли силу и место, преобразуя среднее течение реки. Долговременные сдвиги в количестве осадков меняли растительность. В течение большей части четвертого тысячелетия до нашей эры область среднего течения Хуанхэ была влажной, однако с третьего тысячелетия дожди сместились южнее. Возникшая засуха вынудила население спуститься по долине ниже, в то время как выше по реке люди частично перешли обратно от богарного земледелия к скотоводству.

Похолодание и высыхание Северного Китая создали переходную зону, прорезающую Лёссовое плато с северо-востока на юго-запад и отделяющую область степных выпасов от области оседлого земледелия. С тех пор кочевники заняли среднюю и северную части бассейна, а земледельцы отходили на юго-восток, продолжая экспансию в нижнем течении реки. Эта граница перемещалась в течение всей истории Китая вслед за изменениями в муссонах. Более влажный климат означал, что можно обрабатывать больше земель в верхнем течении Хуанхэ. Более сухой климат отодвигал эту границу вниз по течению.

С каждым таким колебанием Желтая река была свидетелем очередного перехода между оседлыми земледельцами и степными кочевниками. Взаимодействие между ними на границе усиливало воздействие муссонов. По мере того как земледелие входило в зону более грубых отложений и выходило из нее, менялось количество грязи и наносов, смываемых муссонными дождями в воду, а это меняло темп подъема речного дна в результате отложений. Это затрагивало скорость прорыва природных заграждений ниже по течению и в результате подтолкнуло население к строительству искусственных преград для защиты сельскохозяйственных полей. Пример восточноазиатского муссона показывает тот сложный путь, по которому масштабные погодные явления могли вызывать как долговременные перемены в ландшафте, так и реакцию населения.

То, что справедливо для Китая, справедливо и для большинства обществ планеты. Штормы, ураганы и муссоны питаются энергией, которую выделяет водяной пар, конденсирующийся дождем или снегом. Эти мощные погодные явления способны преобразовать окружающую среду с помощью наводнений или засух, и их действие может разрушать деятельность людей. Первые сообщества приспособились в ответ, начав процесс развития институтов для управления этой нестабильной средой, который продолжается по сей день.

ПАМЯТЬ

Принципиальная борьба с водой никогда по-настоящему не утихала с тех пор, как она впервые началась на берегах Персидского залива. Многочисленные переходы от кочевничества к оседлому образу жизни, от охоты и собирательства к земледелию, от мелких сельских общин к производительному специализированному урбанизированному обществу оказывались серьезными потрясениями. Отдельные люди могли переживать их как постепенные преобразования, но для существования Homo sapiens они становились шокирующими событиями. С того момента своей истории, как человек разумный решил остаться на одном месте, окруженный изменяющейся средой, он начал бороться с водой – фактором, способным разрушать и даровать жизнь.

Первоначальные отношения воды и общества имеют большое значение, потому что они оставили глубокие культурные следы, которые с тех пор направляют и вдохновляют приспосабливаемость человека. Например, если учесть вышеописанный опыт китайских сообществ, неудивительно, что в этой культуре изобилуют мифы о воде, отражая роль водного ландшафта для самосознания китайцев. В одном китайском мифе рассказывается, что мир образовался из тела великана, кровь и вены которого превратились в воду и реки. В другом – как небесный верховный владыка Нефритовый император поручил четырем драконам принести воду людям. Их звали Длинный, Желтый, Жемчужный и Черный. После того как драконы не послушались, он запер их в горах, и те превратились в реки – Янцзы, Хуанхэ, Чжуцзян и Амур^[9] – масштабные исторические источники воды для сельского хозяйства. Таковы культурные следы великого восточноазиатского муссона.

Китайская культура не одинока в своих взаимоотношениях с водой. Дошедшие из прошлого легенды отражали проблемы общества, связанные с непреодолимой силой воды. Например, в качестве базового мифа широко известны повествования о наводнениях. Ленапе (делавары), коренные обитатели Манхэттена, считали, что являются потомками людей, спасшихся во время великого потопа на спине огромной черепахи, которая доплыла за птицей до суши. Навахо полагали, что происходят от людей-насекомых, изгнанных богами, которые наслали на них воду; в побеге их предков вела за собой ласточка. Оба народа нашли в истории о воде мощный источник самосознания.

Когда в XVI веке Кристобаль де Молина и Педро Сармьенто де Гамбоа разговаривали с инками, они узнали о наводнении Уну-Пачакути, покрывшем земли вокруг Кито. Народ майя рассказывает аналогичные мифы о потопе, который уничтожил человеческий род и установил новый порядок. В скандинавских мифах один из инеистых великанов Бергельмир пережил потоп с женой, построив лодку. Даже племена австралийских аборигенов, изолированные на своем континенте в течение пятидесяти или шестидесяти тысяч лет, рассказывали в своих древних песнях о временах, когда большая часть побережья была сушей, и о том, как воды покрыли ее. Маловероятно, что все эти мифы о потопе относятся к единому воспоминанию о реальности – например, к таянию после последнего оледенения. Однако такой широкий набор повествований, связанных с водой, свидетельствует о том, насколько сложно было первым сообществам приспособиться к таким катастрофам.

В частности, старейшие воспоминания человечества об отношении к воде – это истории из Месопотамии. На знаменитой табличке из Ниневии схематично изображена карта с рекой Евфрат, протекающей через Вавилон. Ниже города река становится маршами, каналом и, наконец, морем. Одно изображение – несколько выдавленных знаков на необожженной глине – показывает значимые для ранних сообществ элементы: река и водный пейзаж как системы, единые с жизнью организованных людей.

Бессмертную современную славу таким месопотамским документам принесла, в частности, одна табличка с эпизодом из аккадского эпоса, где главный герой Гильгамеш встретился с героем Утнапишти. Последний рассказал Гильгамешу, как спасся от потопа, построив корабль, как получил божественное поручение спасти животных, как долго плавал, выпускал голубку для поиска суши и, наконец, пристал к горе. Это была история Ноя из Ветхого Завета.

Когда в 1872 году ассириолог Джордж Смит объявил об этом открытии, оно поразило общественность подобно удару молнии. Люди Викторианской эпохи восприняли его как подтверждение библейской истории, исходящее из времен за тысячу лет до создания Ветхого Завета. Всемирный потоп – колоссальное наводнение, которое, согласно Библии, привело к разрушительным последствиям для доисторического общества. Сорок дней и сорок ночей неправдоподобно старый Ной, его семья и по семь пар всех животных планеты плавали в ковчеге, пока по велению Господа «разверзлись все источники великой бездны, и окна небесные отворились»^[10]. Аккадская история об Утнапишти и потопе заворожила мир. Газеты бросились за сенсацией. В лирическом энтузиазме и Daily Telegraph, и New York Times написали: «До прошлой недели история завидовала романтической выдумке; но сейчас, благодаря мастерству ученого из Британского музея, она подарила миру небольшой рассказ, гораздо более удивительный и занимательный, нежели любое художественное произведение».

Тот факт, что общества создали такие сложные аллегории о взаимоотношениях между мощной неукротимой силой окружающей среды и обществом, поддерживает основной вывод: история борьбы с водой – основа организованного общества, и она началась, когда люди остановились и заметили, что вода вокруг них движется.

Глава 2. Возвышение водного государства

ВОДА И ГОСУДАРСТВО

Начиная с пятого тысячелетия в истории начали оставаться следы самых первых государственных образований. Государства создавали общества, которые порождали искусство, науку и письменность. На эти следы можно опереться, чтобы показать, как развитие самых ранних государств формировалось теми водными условиями, в которых они развивались.

Сейчас слово «государство» вызывает в воображении современные идеи политического представительства или огромные бюрократические институты, однако ранние государства, где развивались оседлые сообщества, нельзя сопоставлять по размеру с современными. Тем не менее у них есть общие черты, включая армию и способность собирать подати и перераспределять ресурсы. Они воевали друг с другом, занимались дипломатией, полагались на идеологию для укрепления верности и на администрацию для управления межплеменными отношениями. Хочу уточнить, что появление государств – вовсе не неизбежный процесс. По сути, многие общества оставались без государства вплоть до XVIII века, выживая в виде мелких самодостаточных сообществ или кочевых племен. Некоторые из них до сих пор обходятся без государства. Однако общества, организованные в государства, в конце концов вытеснили все остальные.