– Нет, Арнольд. На эти деньги ты можешь купить столько старых…

Ватага Эндрюс зарокотал, и остальные нищие притихли. Когда Эндрюс надолго замолкал, невозможно было понять, кто он сейчас.

Всегда оставалась вероятность, что это Душитель.

– Могу я задать вопрос? – спросил Ватага Эндрюс довольно хриплым сопрано.

Все расслабились. Похоже, это была Госпожа Гермиона. Она проблем не создавала.

– Да… ваша светлость? – сказал Гаспод.

– Это же не будет считаться… работой, правда?

Одно это слово опрокинуло всех остальных в пучину тревоги и ошеломленной паники.

– Хааааарк… тьфу!

– Разрази меня гром!

– Кряк!

– Нет-нет-нет, – поспешно заверил Гаспод. – Какая же это работа? Раздавать листки и собирать деньги? По-моему, на работу совсем не похоже.

– Я работать не стану! – выкрикнул Генри-Гроб. – Я социально неприспособлен к какому угодно труду!

– Мы не работаем, – заявил Косой Арнольд. – Мы – господа пы-разд-ные.

– Кхм, – напомнила о себе Госпожа Гермиона.

– Мы – господа и дамы пы-разд-ные, – галантно поправился Арнольд.

– Зима выдалась суровая. Лишние деньги нам не помешают, – заметил Человек-Утка.

– Да зачем они нам? – удивился Арнольд.

– На доллар в день мы сможем жить как короли, Арнольд.

– Это в смысле нам всем головы поотрубают?

– Нет, я…

– Или кто-нибудь залезет в нужник с раскаленной кочергой и…

– Нет, я имею в…

– Или нас утопят в бочке с вином?

– Нет, Арнольд, я сказал «жить как короли», а не «умереть».

– Не думаю, что найдется такая большая бочка с вином, чтобы вы не смогли пропить себе из нее путь на волю, – пробормотал Гаспод. – Ну так что, хозяева? О, и хозяйка, конечно. Мне… точнее, Рону передать тому парню, что мы согласны?

– Разумеется.

– Ладно.

– Гхаррррк… тьфу!

– Разрази нас гром!

Все посмотрели на Ватагу Эндрюса. Его губы дрожали, на лице сменялись выражения. Наконец он поднял пять демократических пальцев.

– Принято решением большинства, – объявил Гаспод.

Господин Штырь зажег сигару. Курение было единственным его пороком. По крайней мере, господин Штырь считал его единственным своим пороком. Все остальное было частью профессии.

Господин Тюльпан обладал столь же безграничным количеством пороков, но сам признавал таковым лишь дешевый лосьон после бритья – должен же, в конце концов, человек пить хоть что-то. Наркотики были не в счет, потому что настоящие ему достались только однажды, когда они с господином Штырем ограбили коновала и господин Тюльпан проглотил пару больших пилюль, от которых все вены на его теле раздулись и стали похожи на фиолетовые шланги.

Эти двое не были бандитами. По крайней мере, не воспринимали себя таковыми. И ворами они тоже не были. По крайней мере, никогда себя ими не считали. Как и наемными убийцами. Наемные убийцы были снобами и подчинялись правилам. Штыря и Тюльпана – Новую Контору, как любил их именовать господин Штырь, – никакие правила не сковывали.

Они думали о себе как о посредниках. Они были теми, кто добивался результата, теми, кто многого достигал.

Стоит добавить, что там, где говорится «они думали», следует читать «господин Штырь думал». Господин Тюльпан частенько пускал в дело свою голову – обычно с расстояния примерно восемь дюймов, – но, как правило (если дело не касалось пары неожиданных областей), не склонен был работать мозгом. Обычно он уступал право заниматься многосложными раздумьями господину Штырю.

Господин Штырь, в свою очередь, был не слишком хорош в продолжительном бездумном насилии и уважал господина Тюльпана за то, что тот обладал поистине бездонным его запасом. Когда они познакомились и разглядели друг в друге те качества, которые впоследствии сделали их партнерство чем-то большим, чем сумма его составляющих, господин Штырь понял, что господин Тюльпан не был, как это казалось всем остальным, всего лишь очередным психом. Порой негативные черты характера, развиваясь, достигают идеала, который меняет саму их природу, и господин Тюльпан превратил злость в искусство.

Это была не злость на что-то конкретное. Это была чистейшая, платоническая ярость, рождавшаяся где-то в рептильных безднах души, источник бесконечной раскаленной ненависти; господин Тюльпан всю свою жизнь проводил на тонкой грани, которую большинство людей пересекают незадолго до того, как сорваться и забить кого-нибудь до смерти гаечным ключом. Злость была для него естественным состоянием. Штырь порой гадал, что случилось с тем человеком, который так его обозлил, однако для Тюльпана прошлое было чужой страной с очень, очень хорошо обороняемыми границами. Порой господин Штырь слышал, как он кричит во сне.

Нанять господ Тюльпана и Штыря было непросто. Требовалось знать правильных людей. Точнее, требовалось знать неправильных людей, а узнавать их следовало, околачиваясь в определенного рода барах так, чтобы остаться в живых, – это было своего рода первое испытание. Неправильные люди, разумеется, не знали господ Тюльпана и Штыря. Но они знали еще кое-кого. А этот кое-кто мог в самых общих выражениях осторожно намекнуть, что он, вероятно, некогда знал, как связаться с людьми штыреподобного и тюльпановидного рода. Но на данный момент ничего больше не припоминает ввиду амнезии, вызванной недостатком денежных средств. А исцелившись, он столь же общими словами направлял вас в другое место, где, в темном уголке, вас встречал человек, который уверенно заявлял, что никакого Тюльпана, а тем более Штыря он не знает. После чего спрашивал, где вы будете, скажем, сегодня в девять вечера.

И лишь потом вы встречались c господином Тюльпаном и господином Штырем. И они понимали, что у вас есть деньги, понимали, что вы что-то замыслили, а если вы оказывались особенно глупы, они узнавали еще и ваш адрес.

Поэтому для Новой Конторы стало сюрпризом, что очередной клиент пришел напрямую к ним. Это было тревожным симптомом. Еще более тревожным симптомом оказалось то, что клиент был мертв. Обычно Новая Контора против трупов не возражала, но ей не нравилось, когда они разговаривали.

Господин Кривс закашлялся. Господин Тюльпан заметил, что при этом у него изо рта вылетело облачко пыли. Как-никак господин Кривс был зомби.

– Вынужден повторить, – сказал господин Кривс, – что я в этом деле всего лишь посредник…

– Ну точно как мы, – вклинился господин Тюльпан.

По глазам господина Кривса читалось, что он никогда, ни за что не станет точно таким же, как господин Тюльпан, однако сказал он совсем иное:

– Вот именно. Мои клиенты пожелали, чтобы я нашел для них… специалистов. Я нашел вас. Я передал вам конверт с инструкциями. Мы заключили контракт. И, как я понимаю, в рамках этого контракта вы совершили некоторые… приготовления. Я не знаю, что это за приготовления. И я продолжу не знать, что это за приготовления. Мы с вами, как говорится, держимся на расстоянии вытянутой руки. Вы меня понимаете?

– Какой еще, ять, руки? – спросил господин Тюльпан. В присутствии мертвого адвоката он начинал нервничать.

– Мы видимся, лишь когда это необходимо, и не говорим лишнего.

– Ненавижу ятских зомби, – сообщил господин Тюльпан. Тем утром он опробовал на себе что-то, найденное в коробке под умывальником. Если этим чистят трубы, заключил он, значит, это химия. И теперь его толстый кишечник посылал ему странные сигналы.

– Не сомневаюсь, что эти чувства взаимны, – ответил господин Кривс.

– Я понимаю, что вы имеете в виду, – сказал господин Штырь. – Вы имеете в виду, что если что-то пойдет не так, то вы нас ни разу в жизни не видели.

– Кхм, – откашлялся господин Кривс.

– И после смерти тоже, – поправился господин Штырь. – Хорошо. А как насчет денег?

– Как вы и просили, тридцать тысяч долларов на особые расходы будут добавлены к уже оговоренной сумме.

– Драгоценностями. Не наличкой.

– Разумеется. И уж тем более мои клиенты не станут выписывать вам чеков. Все будет доставлено сегодня вечером. И, полагаю, мне стоит упомянуть еще кое о чем. – Сухие пальцы господина Кривса пошелестели сухой бумагой в сухом портфеле, и он вручил господину Штырю папку.

Господин Штырь прочитал, что на ней написано. И быстро перелистнул несколько страниц.

– Можете показать это своей обезьянке, – сказал господин Кривс.

Господин Штырь едва успел перехватить руку господина Тюльпана, прежде чем тот дотянулся до головы зомби. Господин Кривс даже не дрогнул.

– Он о нас все знает, господин Тюльпан!

– И? Я все равно могу оторвать его ятскую пришитую голову!

– Нет, не можете, – сообщил господин Кривс. – Ваш коллега объяснит вам почему.

– Потому что наш друг-законник сделал кучу копий, не так ли, господин Кривс? И, наверное, спрятал их в самых неожиданных местах на случай, если ум… на случай…

– Форс-мажорных обстоятельств, – спокойно закончил господин Кривс. – Все верно. У вас пока что была крайне интересная карьера, господа. Вы еще молоды. Благодаря вашим талантам вы одолели долгий путь за короткое время и заработали изрядную репутацию как мастера своего дела. И хотя, разумеется, я не имею представления о том, какое вам поручено задание, – повторюсь, ни малейшего представления, – я не сомневаюсь, что вы нас всех порадуете.

– Он что, и про работенку в Щеботане знает? – спросил господин Тюльпан.

– Знает, – подтвердил господин Штырь.

– А про того ятского банкира, проволочную сетку и крабов?

– Знает.

– А про щенков и того мальчишку?

– Теперь знает, – сказал господин Штырь. – Он знает почти все. Очень умно. Думаете, что знаете, где собака зарыта, господин Кривс?

– Я с ней даже пообщался, – заверил его господин Кривс. – Однако, судя по всему, вы ни разу не совершали преступлений в Анк-Морпорке, иначе, само собой, я не стал бы с вами разговаривать.

– Это кто, ять, тебе сказал, что мы ни разу не совершали преступлений в Анк-Морпорке? – оскорбленно вопросил господин Тюльпан.

– Как я понимаю, в этом городе вы раньше не бывали.

– И что? Да у нас, ять, целый день был!

– Вас за этим застали? – спросил господин Кривс.

– Нет!

– Значит, преступления вы не совершили. Могу я выразить надежду, что ваши дела в Анк-Морпорке не имеют никакого отношения к преступной деятельности?

– Не извольте беспокоиться, – заверил его господин Штырь.

– Местная городская Стража в некоторых случаях бывает весьма упряма. А различные Гильдии ревностно охраняют свои профессиональные территории.

– Мы с большим уважением относимся к Страже, – сказал господин Штырь. – И к той замечательной работе, которую они делают.

– Да мы, ять, обожаем стражников, – подтвердил господин Тюльпан.

– Если бы их вывешивали на доску почета, мы обязательно остановились бы посмотреть, – продолжил господин Штырь.

– Особенно если бы их вывешивали за шею или за ноги, – заключил господин Тюльпан. – Потому что мы большие ценители прекрасного.

– Я просто хотел убедиться, что мы друг друга понимаем, – сказал господин Кривс, защелкивая портфель. Он поднялся, кивнул им и чопорно покинул комнату.

– Ну и… – начал господин Тюльпан, но господин Штырь приложил к губам палец. Он тихо подошел к двери и открыл ее. Адвоката не было.

– Он же, ять, знает, зачем мы здесь, – горячо прошептал господин Тюльпан. – И зачем он, ять, комедию ломает?

– Затем, что он адвокат, – ответил господин Штырь. – Хорошее местечко, – добавил он чересчур громким голосом.

Господин Тюльпан огляделся.