Он поднял бокал, предлагая выпить. Мы выпили, и я почувствовал, что мне, пожалуй, хватит.

– А потом, во Вторую мировую к нам много прибыло карликов с континента. Гитлер их считал выродками, не достойными жить. Немало нашего брата обратили в дым в фашистских крематориях.

Он с аппетитом откусил от бутерброда, и я последовал его примеру.

– Был у Эйхмана помощник, некий Макс, фамилию вот запамятовал. Такой же махровый фашист, как и другие. Его после войны пришили во Франции, не то свои, не то из узников кто опознал. Так тот к нашему люду испытывал теплые чувства и многим устраивал побег, а его двоюродный брат из торгового флота переправлял их сюда. Так что в нашем городке собрался целый интернационал карликов, большинство тут и осели. Оно и понятно – среди своих как-то комфортнее.

Я кивнул и подумал, что почти наверняка тоже осяду здесь. Потому что среди своих действительно комфортнее.

– А почему же у вас правительство высокорослое? – спросил я.

– Потому что у них есть деньги, – без обиняков отрезал Барт. – И они дают работу. В цирке работают немногие. Труппа с обслугой насчитывает около трехсот человек, а население городка почти пятьдесят тысяч. Около трети работают у Кохэгена, примерно столько же у Харконена. Остальные – фермеры, лавочники, транспортники и так далее – тоже связаны либо с первым, либо со вторым. Вот так-то.

У меня появилась мысль, впрочем, весьма еще расплывчатая. Возможно, ее появлению способствовало знакомство с Кохэгеном, которого я причислил к категории неприятных типов. Во всяком случае, я за такого точно не голосовал бы. Очевидно, чтобы мысль оформилась до конца, мне стоило познакомиться и с мистером Харконеном лично. Поэтому, поблагодарив гостеприимного Барта, я покинул президентское крыло. Напоследок мы с Бартом покурили на крыльце (при этом автомат он беспечно оставил прислоненным к дверному косяку).

– Так где вы остановились, у Харконена? – спросил он, безмятежно выпуская клубы дыма.

– Нет, в «Дыре», – ответил я.

– Ах, да, я же знаю… Одобряю, – кивнул Барт, вино явно затуманило мозги этому бдительному стражу. – Мэри большая умничка, но тягаться с «Харконен Энтерпрайзес» ей тяжело. Большинство приезжих даже не знают о том, что в городе есть еще одна гостиница. Хорошо, что вы ее поддержите.

Я покачал головой:

– Возможно, Мэри-Сьюзен стоило бы активнее заняться маркетингом? Под лежачий камень, знаете ли…

– Бесполезно. Все приезжающие в город туристы – клиенты «Харконен Энтерпрайзес». Автоматически… Ну, если не все, то процентов восемьдесят. Но Мэри все равно держится.

– У нее приятная гостиница. – Я докурил, а затем достал одну из своих визиток. – Работает только последний телефон. Возьмите, на всякий пожарный.

– Спасибо, док, – Барт впервые использовал это слово по отношению ко мне, а я призадумался. Я немного разбирался в медицине, поскольку биология была одним из направлений моих исследований, и, если мне суждено осесть здесь, почему бы не заняться этим делом? Тем более что один из моих дипломов давал мне право частной практики, правда, только в Великобритании. Но, судя по тому, что Ариэль училась в Лондоне, это в Хоулленде не будет препятствием.

Судя по зубам Барта, с медициной у них в стране как-то не очень – лишний врач, пусть даже такой, как я, не помешает.

По словам Барта, «Роллс-Ройс» принадлежал Кохэгену, а агрессивная BMW – его заклятому партнеру по политическим играм. Но это отнюдь не значило, что Харконен на месте – он мог быть у себя в компании (благо это через дорогу) или еще где угодно, даже дома. Но я твердо решил, что увижусь сегодня с летучим хоуллендцем, и направился сначала к его приемной.

По дороге я имел возможность наблюдать миниатюрного подростка с восточными чертами лица, наклеивавшего на тумбу перед президентской администрацией афишу. На афише, еще пахнущей свежей типографской краской, подмигивал лепрекон, явно срисованный с моряка Папая, но получивший рыжую бороду веником и зеленый цилиндр с четырехлистником клевера. Текст афиши сообщал, что в связи с выздоровлением мистера Кэрригана цирк возобновляет свою деятельность и сегодня, а также завтра для жителей городка состоятся открытые бенефисы в рамках подготовки к пятничному шоу. Однако, похоже, приезд Ариэль действительно поставил ее отца на ноги. Пришедшую вслед за этим мысль о том, что необходимо посетить цирк, я воспринял как нечто само собой разумеющееся.

С мистером Харконеном я столкнулся на крыльце его приемной. Он выглядел куда моложе президента и внешне напоминал Вустера из известного комического сериала. Вот только харизмы, присущей Хью Лори, у него не было напрочь. Хотя сам он, вероятно, был совершенно противоположного мнения. Высокий, тощий и бледно-рыжий, с блеклой веснушчатой кожей и лошадиными зубами, он был одет как типичный метросексуал – в таком изысканном костюме и туфлях не стыдно было бы показаться и на красной дорожке в Каннах. Когда мистер Харконен налетел на меня, он как раз активно общался с кем-то по телефону, причем держал его так, чтобы сразу бросалось в глаза, что это настоящий оригинальный «Верту».

– …А я тебе говорю, что надо сейчас это сбагрить, чтобы потом не иметь проблем. Короче, как я сказал, так и делай и неч… – тут он буквально напоролся на мою скромную персону так, что я с трудом удержался на ногах, а он ненароком завершил свой деловой разговор. – Какого черта!.. в смысле кто вы? Чем могу служить?

– Вы случайно не мистер Харконен? – поинтересовался я.

– Я мистер Харконен, и отнюдь не случайно, – мой собеседник взял себя в руки почти мгновенно, хотя мы буквально столкнулись и даже стукнулись. С другой стороны, он же живет в городе, населенном такими, как я. Мог бы быть повнимательнее. – Вы ко мне? Прошу простить меня за то, что налетел и толкнул вас.

Его манера общения напоминала смерч. Тебя буквально захватывало и начинало кружить, как домик девочки Элли.

– Фокс Райан, – представился я и сразу взял быка за рога: – Намерен поселиться в Хоулленде и хотел бы узнать, можно ли здесь получить второе гражданство?

– Устали от большого мира? – подмигнул Харконен. Вроде бы вопрос был почти тот же, что задал мне Барт, но произнесен он был совсем по-другому. Без сочувствия, почти с издевкой. – Мы рады всем, кто приезжает в наш городок. Конечно, мы можем дать вам второе гражданство. Никаких проблем. Идемте.

Он приобнял меня за плечи и развернул в сторону своей приемной. Мне это не понравилось, но виду я не подал.

– У вас нет при себе двух фотокарточек? – деловито спросил он. – Не беда, я вас сам сфотографирую. Да, учтите, получение паспорта обойдется вам в тысячу фунтов.

– Сколько? – с нескрываемым удивлением уточнил я. Черт, ну и цены у него! – Британский паспорт с доставкой на дом мне обошелся всего в сотню.

– Ну, вы понимаете, – канцлер издал дежурный вздох. – В Британии все оборудование визового центра быстро окупается, а для нашей дыры это поистине огромные деньги. Потому и расценки такие. – Но он тут же перешел на мажорный тон: – Зато паспорт у нас самый современный! Биометрический! С JPS-чипом, чтобы его можно было найти, если вы его потеряете! А главное – вы получите эксклюзивный бланк паспорта, изготовленный в типографии нашего президента из экологически чистых натуральных материалов!

«Ага, а мой старый британский паспорт, выходит, насквозь искусственный и по ночам даже светится…» – саркастически подумал я, поднимаясь вслед за канцлером на второй этаж.

Там Харконен немедленно взял меня в оборот. Он сам сфотографировал меня в профиль, анфас и портретной съемкой. Затем, распечатав при мне упаковку шприцов, сам взял у меня каплю крови из вены, сам же выпустил ее в приемник какого-то футуристического аппарата. После чего, опять-таки лично, сделал фото глазного яблока, снял отпечатки пальцев (понятное дело, моих). Наконец извлек из ящика письменного стола, совершенно неуместного в этом более напоминающем лабораторию помещении, бланк паспорта и сунул его в то самое устройство, куда до этого капал моей кровью. Все это напоминало какой-то магический ритуал. Мне даже стало несколько не по себе. Сейчас заколдует, засунет в бутылку и запечатает ее на долгие века.

– Мы выносим из своих сокровищниц старое и новое, – сказал он, вводя в компьютер данные из моего британского паспорта. – Соединяем веяния прогресса с давними традициями! Это девиз моей партии, и раз уж вы теперь мой новый соотечественник, я прошу вас проголосовать за меня на предстоящих выборах.

– Я всерьез подумаю об этом, – пообещал я, думая, однако, над тем, есть ли в Хоулленде еще какая-нибудь партия. Отчего-то мне не хотелось отдавать свой голос ни Харконену, ни Кохэгену.

Наконец этот навязчивый, оборотистый канцлер взял меня под локоть и потащил в смежную комнату. Посреди этой комнаты стоял небольшой пюпитр с гербом в виде горшка монет. Из кучи монет торчал четырехлистник клевера. На пюпитре лежала толстая книга в кожаном переплете, скорее всего, Библия. Кстати, пюпитр был слишком высоким для таких людей, как я.

Пока я озирался, канцлер успел извлечь откуда-то паспорт, а также чернильницу с некогда белым пером и маленький пульт и сейчас что-то корябал пером в моем новом удостоверении личности. Наконец, он закончил и ткнул какую-то кнопку на пульте, одновременно убирая чернильницу с пером под крышку пюпитра. При этом я смог обозреть лежавшую поверх пюпитра книгу, действительно оказавшуюся Библией, к тому же, вероятно, старинной. Открыта она была на книге Экклезиаста.

Заиграли «Зеленые рукава».

– Это наш официальный гимн, – заявил Харконен тоном экскурсовода. – А вот это, – он ткнул пультом в рисунок с горшком и клевером, – герб. А вы теперь полноправный гражданин Хоулленда, – добавил он, отдавая мне паспорт. – Поздравляю. Хоулленд – самое лучшее государство на земном шаре.

Вся эта тирада была произнесена тоном, каким говорят экскурсоводы в музеях типа Лувра или Британского музея: «…эта картина принадлежит кисти выдающегося гения эпохи Возрождения…»

– Весьма рад, – ответил я. – И очень впечатлен вашей оперативностью. Вам тысячу сейчас отсчитать?

– Конечно, но если у вас нет с собой таких денег…

Такие деньги у меня с собой оказались, а кроме того, я не хотел оставаться должником такого человека, как этот Харконен.

– Как глава Лейбористской партии Хоулленда, прошу вас на предстоящих выборах президента голосовать за представителя именно нашей партии, – настойчиво повторил он, пожимая мне руку.

– То есть за вас? – уточнил я, глядя ему прямо в глаза. Он ничуть не смутился:

– То есть за меня. Я считаю, что достоин этого поста. Поскольку я искренне болею за будущее Хоулленда и под моим руководством наша страна уверенно сможет ответить на вызовы времени.

Вообще-то у меня уже сложилось определенное мнение о политической жизни Хоулленда. Выражалось оно известной шекспировской цитатой: чума на оба ваших дома. И в своей прошлой жизни я бы просто плюнул на обоих власть имущих субъектов вкупе с их политическими силами. Но в той, прошлой жизни я стал бы гражданином Хоулленда разве что от очень высокой температуры, так как я практически не напиваюсь и не употребляю наркотиков.

Поэтому я принял еще одно неожиданное для себя решение и ответил:

– Собственно, я практически решил так и поступить, но… разрешите мне задать вам несколько нелицеприятных вопросов?

Харконен расплылся в улыбке. Вот у него с зубами, кстати, было все в полном порядке:

– Все, что угодно! Лейбористской партии в моем лице не за что краснеть перед избирателями.

– Вы ведь уже были президентом, – сказал я.

– Да, три раза, – подтвердил он. – И горд тем, что в мое президентство Хоулленд действительно развивался.

– В каком смысле?

– Ну, я построил «Харконен-центр», закупил для города общественный транспорт, облагородил бульварную часть Тринити-лейн.