Какая-то гнида меня сдала? В этом почти не оставалось сомнении. Мысли коснулись посредника. Он не знал меня лично, мы с ним никогда не встречались, но за годы работы хитрый ублюдок мог накопать достаточно данных, как бы осторожен я не был, чтобы проследить и размотать длинный клубок, который привел бы его к одному из каналов, где я покупал себе личину для этого дела.

Вот еще одна непонятка, если это он, то зачем это сделал? У нас всегда с ним было взаимовыгодное сотрудничество, приносившее хорошие деньги обоим. Нет, это не посредник, он хитрый, но не дурак, знал, что если бы все провалилось, после я бы обязательно пришел за ним. Не мог этого не знать и не понимать риски.

Но в бездну все это. Пока интересное другое. Что же случилось?! Что черт возьми случилось после гребанного отеля?!

Перед глазами вспыхнула яркая вспышка, заплясали белые огоньки и сквозь нахлынувший фейерверк проступил силуэт огромного грузового трака.

Точно. Гигантская фура, прущая на всех парах прямо на красный. На хренов красный, на хреновом светофоре. Эта махина сбила меня. И не только меня. Там образовался целая куча, целый завал из смятых автомобилей.

Не повезло. Чертова банальная авария, из которые происходят каждый день тысячами на дорогах всего мира.

А затем начались взрывы. Бензобаки многих машин оказались пробиты, сначала вспыхнул пожар. Потом я сдох. Я сдох в мощном взрыве. Чертову машину, взятую напрокат на еще один поддельный комплект документов, разнесло на мелкие части.

Не повезло во второй раз.

Кажется, я даже помню невероятную боль, когда волна огня разрывала меня на ошметки.

Но тогда почему я до сих пор могу думать?

Я выжил? Невозможно. Взрыв помнился четко. И это совершенно не радовало.

Проклятье! Неужели я умер?! Но как такое возможно?! Не в смысле сдохнуть во взорвавшейся машине, при моем роде деятельности подобная кончина вовсе не удивительна. Но как после всего этого я могу спокойно лежать и размышлять?

Какого хрена здесь происходит? Разве не должен быть мягкий свет, зовущий по длинному тоннелю? Или что более вероятно в моем случае – куча чертей, поджидающих у кипящих котлов? Где это все? Где мои посмертные развлечения?

Кажется, пришла пора наконец-то попытаться открыть глаза.

2.

Свет. Обжигающий. Яркий. До рези в глазах. И пульсация боли, отдающаяся в затылке.

Веки никак не хотели подниматься. Я пересилил себя и с чудовищным усилием открыл глаза, заморгав от нахлынувшего жжения.

Что это? Потолок? Нет, похоже на ткань. Точно, ткань, оливкого цвета, натянутая, как тент. Нет, не тент, палатка. Разум работал странными урывками. Сказывалось воздействие вводимых лекарств.

С трудом повернул голову, в шее протестующе хрустнуло. Дерьмо, почему так болит.

Стоило об этом подумать, как пришло облегчение. Препараты, понял я, вспомнив недавние ощущения. Меня снова накачивали обезболивающими препаратами.

Повернулся и увидел змеящиеся трубочки, уходившие в белую коробку на подставке. Мигали огоньки, по узкому дисплею бежали передаваемые данные

Я осознал себя лежащим на койке. Вокруг палатка. Большая, человек на двадцать, не меньше. Москитная сетка закрывала вход. На соседней койке сидел парень и без умолку болтал.

По старой, въевшейся на уровне инстинктов привычке, бросил быстрый оценивающий взгляд, стараясь запомнить внешность. Мало ли, пригодится. Заодно поможет создать впечатление о человеке. Прикинуть, чем живет, чего ожидать, насколько опасен.

Маленький, щуплый. Болезненная худоба. Редкие волоски белесого цвета зачесаны набок. Кожа с сероватым оттенком, что прямо намекает на недостаток витаминов в организме. Верхняя губа немного подрагивает – результат частого неумеренного употребления алкоголя или наркотиков. При взгляде на такого всплывает выражение – чахоточный задохлик. Очень болтливый.

Одет странно. Комбинезон. Грязно-свинцового цвета. На груди имя – Кристофф. На правом плече нашивка с полустертым изображением то ли крылатого зверя, то ли диковинной птицы, не понять.

Но что больше всего удивило – это язык, на котором говорил паренек. Сначала я его банально не понял, отмечая лишь отдельные знакомые слова. Лишь потом до меня дошло, что говорил он на дикой смеси самых разных языков.

Мне приходилось работать во многих странах, притворяться многими людьми. Я в совершенстве знал английский и французский, на уровне разговорного испанский и германский, немного итальянский. И, разумеется, свой родной – русский.

Но я нигде и никогда не встречал ничего подобного. Это была какая-то дикая мешанина из разных языков. И если бы я их не знал, то вполне мог подумать, что слышу совершенно непонятную тарабарщину. Мелькали словечки из греческого, и кажется даже латинского. Часто проскальзывали сленговые выражение, видимо характерные для здешних краев.

Так не говорили нигде в известном мне мире. Отсюда следовал логический вывод – меня занесло совершенно в дикие дали.

Но что самое поразительное – парень называл меня другим именем. Сначала данный факт проскользнул тенью по краю сознания, пока я не догадался посмотреть на свои руки.

Это были не мои руки. А какого-то совершенно другого человека. Молодого, судя по коже.

Я часто менял лица и притворялся другими людьми, но даже мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы принять данный факт.

Другое тело?! Как такое вообще возможно? На осознание этого потребовалось время. Я лежал и смотрел бездумным взглядом в натянутую ткань палатки и пытался прийти в себя.

Ладно. Хорошо. Допустим. Отбросим пока вопросы, как такое вообще возможно. Примем, как данность. Надо же от чего-то отталкиваться. Чувствую, если начну искать причину зависну надолго, или вообще свихнусь, пытаясь понять, как нечто подобное в принципе может произойти.

Переселение душ… Хмм… Ну ладно, примем за точку отчета. Какой толк переживать о вещах, на которых ты не можешь оказать влияние? Многие люди только и делают, что о чем-то переживают, что их вообще никак не касается и почему-то считают, что бесполезная трата нервов может что-либо изменить. Действия. Вот что меняет порядок. Действия и воля. Все остальное тлен и ненужная суета.

Хотя насчет переселения. Если я здесь, то где бывший владелец? Я ведь получил тело… хмм… донора? Или это был перенос разумов, а не душ? Что там насчет этого говорит религия?

С этой стороны у меня полный провал. Никогда не был особо верующим. Слишком привык полагаться на себя, чем на чью-то постороннюю помощь, пусть даже и божественного порядка…

– И тут тебя накрыли «ифритом», обломки разлетелись на несколько метров, шасси заклинило, но кабина осталась целой. Повезло, ничего не скажешь.

Я сам не заметил, как стал прислушиваться к звучавшей рядом болтовне. Сначала это было странно, выделять отдельные слова, переводить их и пытаться понять общий смысл, связывая между собой, но чем дольше звучала речь, тем проще становилось это делать.

– А когда вытащили, думали сдохнешь. Тебе ведь почти все брюхо разнесло. Док и говорит, мол если страховка не покрывает, то он в долг ничего делать не будет. Хватит тебе и обычной замены, а там уж сам. Так и сделали.

Я неосознанно повернул голову в сторону чересчур говорливого соседа. Заметив движение, он оживился.

– Хреново? – прозвучало почти с сочувствием. – Меня тоже отдходняк долго накрывал после ранения. Помнишь то дело на фабрике Касперов? Ублюдки подогнали пару КИБов и всем стало резко не до веселья. Бездна знает, откуда они выкопали этих тварей, но воевать они умели, этого не отнять. Браса кончили, он и дернуться не успел.

Я медленно моргнул, показывая, что внимательно слушаю. Этого парню и требовалось. Похоже он был из тех, кто обожал собственный голос. Или просто не мог долго находиться в тишине, боясь услышать свои мысли. Судя по внешнему виду, он явно на чем-то крепко сидел. Может на алкоголе, может на психотропных препаратах, но точно был под зависимостью, в этом я почти не сомневался.

– Тебе еще повезло, автодок сразу заверещал, стоило твою тушку к нему подключить. Киберхирург прямо на поле начал делать операцию, никто не давал гарантий, что довезем. А призовые терять не хотелось, вот полковник и приказал начинать прямо там.

Я скосил глаза вниз и увидел замотанный бинтами бок. Виднелся самый краешек четко проявившегося шрама. Скрепленная хирургическим клеем и скобами плоть алела ярко-красным рубцом.

Значит мне провели операцию и сделали это в полевых условиях. Причем буквально.

– С потрохами у тебя все плохо. Напечатанное дерьмо долго не живет. А без полной страховки тебя даже отсюда никто не отправит. И лазарет давно переполнен, – продолжал разливаться парень.

«Напечатанное дерьмо и потроха». Я снова скосил глаза на выглядывающий из-под повязок кончик шрама. Разум моментально выстроил логическую цепочку: напечатанное дерьмо, потроха, ранение, бой, шрам. Мне впихнули напечатанные на био-принтере внутренние органы вместо здоровых?

Подобные технологии у нас только появлялись, здесь, судя по всему давно применялись на практике. И уже отработаны, если судить по тому, что операцию провели прямо в открытом поле.

Проклятье! Такая дрянь вряд ли заменяет полностью здоровые органы. Как он там сказал: это дерьмо долго не живет? Логично. Подлатать на месте, доставить до госпиталя, чтобы оказать квалифицированную медицинскую помощь. Но на последний этап у меня судя по словам болтливого соседа, не было полной страховки.

Надо срочно искать деньги на операцию, иначе загнусь, толком не успев встать на ноги. Словно поняв, о чем думаю, парень быстро проговорил:

– Да, братишка, деньжат бы тебе, да выплаты подойдут только через пару дней. Но ничего продержишься. Вот если бы сохранился тот кулон, мог бы загнать его полковнику, как он давно просил. Вещица явно старинная, и стоит немало монет, даром что была магическая привязка.

Я показал глазами, что внимательно слушаю, и болтун вновь оживился. Из дальнейшего рассказа выяснился интересный факт: когда мне прошлому оказывали помощь… хотя тогда меня еще тут не было, так что не совсем понятно, как его называть – реципиентом, получившим мой разум, или донором, предоставившим свое тело? Любопытный вопрос с оттенком философского смысла…

В общем, когда его подключали к кибердоку, механизм заверещал, с отстраненностью бездушной машины констатируя физическую смерть. Если быть точным – полное прекращение любой мозговой деятельности, саму тушку смогли спасти, собственно накачка организма убойными дозами препаратов и не превратила его в мертвеца, умная медицинская техника продолжала поддерживать жизнь, несмотря на смерть мозга.

Так вот, в тот самый момент амулет на груди Тимофея в виде небольшого кулона распался на две половинки, а затем, к изумлению стоящих рядом людей, превратился в серый дымок, который и сгинул на глазах удивленной публики.

Тот самый старинный амулет, который так жаждал купить некий неизвестный полковник.

– Явно родовая вещь. Полковник взбесился, когда узнал, что она сгорела, – со знанием дела заключил паренек, помедлил и невпопад продолжили: -. Но мерсер на то и мерсер, чтобы всегда быть готовым к смерти.

Из дальнейших пояснений выяснилось, что мерсерами здесь называли наемников – диких гусей, бравых солдат удачи, готовых лезть хоть в самое пекло ада, лишь бы за это щедро платили.

Мы как раз и состояли в одном таком наемном отряде, относящемся к ЧВК. Командовал нашим цирком-шапито некий полковник Холт. Чопорный то ли канадец, то ли британец, имевший дурную привычку временами изображать из себя строгого, но справедливого командира, этакого отца солдатам.

На самом деле он был пропойца каких поискать, постоянно бухал, травился наркотой и ухлестывал за шлюхами. Поговаривали, что в этом плане он давно уже переключился на «экзотику», предпочитая не обычных женщин, а с приращенными фаллосами. Проще говоря, трахал трансов, изображая лошадку, или давал себя трахать, играя в маленького пони, кому не досталось травки, а чтобы заработать, надо было для начала выслужиться перед конюхом.