Изначально здание Музея Истории Христианства было собором Святого Петра. Тогда планета Аркаим еще называлась Бернардом, а на месте Гиперборейска был город Пилгримс Кип, окруженный временными лагерями беженцев. Аркаим в Эпоху Ранних Колоний служил перевалочной базой для преследуемых христианских фундаменталистов во главе с орденом Святого Доминика. Дальше этой колонии Саксонская Федерация, а затем и Галактический Конгресс, не смогли гнать неодоминиканцев, и последние основали и укрепили свое межзвездное государство практически по соседству с Аркаимом.

Около десяти земных лет Аркаим оставался спорной планетой, крестоносцы не хотели его оставлять. Но Саксонская Федерация сначала способствовала воцарению на планете причудливого язычества, смеси из славяно-арийских культов и скандинавской мифологии. А дальше у язычников внезапно появились денежные средства для покупки оружия и контрактов с частными наемными армиями, которые окончательно разгромили и вытеснили доминиканцев с Аркаима. Много лет затем Аркаим служил как источник антикатолических настроений уже в Конгрессе. Но также колониальное правительство разжигало вражду язычников и православных, ведь Аркаим формально входил в Русский Сектор. А Русский Сектор постоянно следовало держать слегка раздробленным, дабы не оживился русский сепаратизм от Галактического Конгресса. Только относительно недавно, когда граждане Аркаима устали от свар, а Конгресс отвлекся на большую войну с инопланетянами, планета стала религиозно терпимее.

Иван наконец добрел до музея, от дверей вела одинокая тропка, наверное, сторож куда-то выходил. Фомин убедился, что пришел в рабочие часы, и толкнул калитку в массивных воротах.

Сторож, Кирилл Ярославович, как он представился, был весьма пожилым человеком, но приветлив и фанат компьютерных игр. Когда Иван вошел, сторож как раз сидел за стойкой и играл в какую-то игру через коммуникатор с громкими комментариями. Гостю он обрадовался, спрятал устройство в карман, долго пожимал руку, но тем не менее сразу предложил купить за три кредита презентацию музея. Фомин согласился, перевел деньги на указанный счет. У Ивана были сомнения насчет того, пошли ли деньги на баланс музея или Кириллу Ярославовичу на вечернюю бутылку водки. Сторож, получив деньги, сразу вылез из-за стойки и начал убеждать Ивана, что только сейчас скачанный за деньги файл скучный, а он сам все расскажет про музей.

– Смотри, как тебя зовут? Иван? Ну, Ваня, да? Понял. Ты далеко летел? Лагарта? Сколько тысяч световых лет? Ого! А вот я живу в ста километрах от Гиперборея, и то тяжело через день на смену ездить. Сидел бы дома, если бы пенсионный фонд не лопнул. Старость, понимаешь, уже и не хочется видеть что-то новое. Да и что у вас по-другому? Водка тоже дорожает? Ах, текила дорожает? Ну, какая разница? Я видел все, что хотел видеть, это и есть старость. Разве что игру люблю, «Покорение Галактики». Я в пятнадцати переизданиях набил максимальный уровень, с женой там познакомился. Христиане – моя любимая игровая фракция, вот и устроился сюда… Короче, смотри, вон там, направо, еще сохранились деревянные лавки, на которых сидели первые прихожане этого собора, остальные пустили на дрова, холодно было. А это личные вещи армян… арамейского отшельника из древней страны Сирия… ой, их украли же! То есть здесь были вещи отшельника из Сирии. Они не были особо любопытны, на наш нынешний взгляд, глиняная миска, всякие ржавые гвозди. Но это был современник самого Господа нашего Иисуса Христа, а эти нехристи, ну, кто музей грабил, зачем-то взяли, их даже на цветмет не сдашь… А вот алтарь из церкви коптов. Звучит похоже на копчик, кость такая, ломаешь ее часто, если поскользнулся на льду… Короче, копты – древние христиане из какой-то теплой страны на старой Земле, не Сирия, забыл название, это их церковный алтарь. А вот хоругви и иконы, это век тринадцатый, четырнадцатый… может, пятнадцатый… какая разница?! Издалека кажется, все в одно время происходило. Это иконы третьего крестового похода, с ними наши благочестивые предки шли в бой. А вот мужик показывает пальцем, так это Господь Бог тянет руку первому человеку, Адаму, стало быть, только образ Адама не сохранился. Это кусок копии какой-то знаменитой фрески. Может, ту церковь, где оригинал, разрушили во время смуты на Земле. А здесь должен был быть золотой потир и эта… епи… епитрахиль, вот! Только ее украли. А здесь фаланга среднего пальца святого Александра Ангельского. Ее сюда доставили уже после Эпохи Ранних Колоний, по обмену с Валаамской Лаврой. А наш музей Лавре передал почти половину экспонатов из запасника в подвале. Сторговались, значит.

Кстати, ваш друг… ну, не друг, ладно… Юра. Он часто заходил. Но в основном молился перед мощами святого Александра, не отвлекался. Верующий человек был… а ты его искать прилетел? Так я вам скажу! В ночь грабежа дежурил я. Сидел смотрел за камерами, абсолютно трезвый. Отвлекся, может, на пару минут. Как вдруг они разбили витраж. Я было к ним, но ты же знаешь наши дешевые государственные системы безопасности, я нажал кнопку тревоги, но они были быстры, как бесы. Я видел двух в черном, они по мне как зарядили парализатором, так я и упал. Они пролезли через духовое оконце на внешней стене, а потом разбили витраж и потом столкнулись со мной в главном зале. Хороший был витраж, яркий. Ты, кстати, знаешь, чем этот собор был неповторим? Это, по сути, старый собор, вокруг которого построены новые внешние стены. Потому что изначально климат на Аркаиме был холоднее. Пришлось достраивать вторые стены, спасать прихожан от мороза. Но главное, витражи. Внешние окна, на них нарисован Господь воинственный. И архангел Михаил, и святой Георгий, повергающий Змея. И Страшный Суд. А внутренние окна – на них Господь милосерден. Вон там – Дева Мария с младенцем. А это – вознесение праведников. Понимаешь, для тех, кто обходил церковь стороной, собор казался грозным, сулящим кару. А кто вошел внутрь, тот видел радостные витражи. Еще помню, как до прихода Куреневой, когда было холоднее, но меньше туч, так ярко окна играли на солнце, а теперь приходится подсвечивать лампами. Эти варвары, кто украл потир и остальное, они же разбили столетний витраж, где изображено Воскресение Христово. И зачем?! Могли ведь меня вырубить и зайти через калитку! Вот шакалы! – сторож глянул на разбитое окно и перекрестился на православный манер.

А Иван, в основном молчавший все это время, глянул на разбитый яркий витраж, который государственный фонд, содержавший музей, так и не начал восстанавливать. От картины осталась лишь верхняя часть, изображавшая падающий яркий луч с неба. И внезапно Фомин вспомнил собственную командировку в город Коразон-дель-Фуэго на Лагарте.

Планета Лагарта, за полтора земных года до описываемых событий.

Университетская церковь, старое здание, которое первые поселенцы по тогдашней «космической» моде отделали листами алюминия, сильно пострадала. Высокие готические окна выбило близкими взрывами, листы металла пятнала копоть и редкие дырки от пуль. Что-то крупнокалиберное попало в скат крыши, оставило после себя провал с торчащими стропилами. Яркие абстрактные витражи из цветных квадратов, островерхая колокольня, блестящий алюминий – целым это здание представляло из себя интересную смесь из готики и эстетики времен ранних межзвездных полетов. Жаль, те, кто сейчас сражался в городе, не особо интересовались архитектурой и историей.

Иван видел церковь через открытое окно. Вопреки всем правилам безопасности, нынешний хозяин кабинета генерал-майор Эстебан Ориэма сдвинул бронированную заслонку, и они с Иваном Фоминым вдыхали теплый, отдающий гарью уличный воздух и смотрели в пустоту окон побитой церкви напротив.

Генерал определил университетский кампус как место для штаба операции по освобождению города Коразон-дель-Фуэго от бунтовщиков. Университет предварительно штурмовали, его удерживал крупный отряд, в основном знающие окрестности революционно настроенные студенты. То недолгое время безвластия в городе здания учебного заведения были переполнены разными романтиками, не только воинственными боевиками, но и сочувствующими им. Была попытка создать в кампусе коммуну, образец нового мира равенства, секса и наркотиков. С приходом армии этот общественный эксперимент закончился быстрым и кровавым штурмом. Арестованных вывозили из города переполненными грузовиками, некоторые пропали без следа в пути. Затем еще долго кружили флаеры, по слухам, найденные тела студентов воздухом переправляли в иногородние больницы и морги. На некоторые территории кампуса журналистов, в том числе и Ивана, так ни разу не пустили. Иногда казалось, из-за закрытых дверей долетает запах разложения.

Как и многие исторические несчастья, события «Зари "Ацтлана"» для большинства начались внезапно. Это потом люди недоумевали: «Как же мы не видели, к чему все идет?» В том году лето выдалось относительно жаркое, хотя погода все равно подбрасывала сюрпризы. Ночами иногда шел снег, но днем стояла жара, можно было ходить в шортах и футболке. Растительность покрыла обычно голые равнины, пастухи не могли нарадоваться, выгоняя тучные стада альпак подальше в дикие земли.

Но из-за такого изобильного лета было легче устроить и нехорошие дела. Несколько месяцев, как раскаты грома, гремели акции против правительства. В основном это была молодежь, требующая легализации легких наркотиков. Иногда, впрочем, и прогрессивные родители вздыхали: «Да, молодым надо больше свободы», «И мы были такими, пусть поживут для себя», «Пусть развлекаются качественными препаратами из аптек, без привыкания, чем непонятно какой химией». Журналисты крупных изданий постоянно напоминали про ужасную коррупцию и нарушение прав человека. Главными кумирами масс были герои популярного сериала о превращении уличной банды в межзвездный наркокартель. В теплом летнем воздухе царило странное напряжение. Даже не злость. Что-то вроде, как бывает на свадьбе, когда гости уже затеяли шуточный пьяный спор, уже толкают друг друга, но еще вполсилы. И в ближайшие минуты кому-то, не рассчитав, разобьют нос, и будет драка.

А потом двух активистов студенческого профсоюза из университета города Коразон-дель-Фуэго, издавна известного как рассадник гуманитариев и вольномыслия, арестовали. Эти двое были известными агитаторами за свободную продажу наркотиков. Арестовали их, предсказуемо, за наркоторговлю.

По всей планете сразу собрались многотысячные митинги с требованием освободить узников совести. Когда двоих студентов перевозили из полицейского участка в окружной суд, толпа перегородила дорогу колонне машин и попыталась освободить задержанных. Так и неясно до конца, что произошло дальше. Вроде полицейский фургон как-то неудачно перевернулся. Некоторые свидетели утверждают, была стрельба. Короче, оба лидера студенческого движения погибли.

А дальше словно взорвалось. Массовые забастовки. Собрания студентов и преподавателей. Требования немедленной отставки руководства силовых ведомств, всего правительства колонии Лагарта. Требовали даже независимости от Галактического Конгресса и особых прав для всех испаноязычных. Самое страшное, начались скоординированные атаки на полицейских, военные склады оружия и правительственные здания в двух южных. «Демонстрации за мир» стабильно завершались погромами и грабежами.

Полицейские, не желая оставаться безответными в разворачивающемся хаосе, начали проводить массовые задержания, жестокие акции возмездия и вообще часто стреляли на упреждение, по непонравившимся прохожим.

Большое количество пропавших без вести провоцировало новые нападения на здания полиции, надеялись найти и освободить близких. Как показало время, нападали зря. Полиция еще старалась опознавать и отвечала на запросы по конкретным арестованным. Пропавшие либо сами прятались, либо лежали где-то мертвые. Народ на Лагарте был воинственный, оружие для охоты достать было несложно, и каждый убитый полицейскими парень или девушка давали восставшим как минимум одного озлобленного родственника, готового воевать из мести.