На это Феникс принялся распаляться. Похоже, он изрядно потратил силы во время сдерживания нимф… Я едва сдерживалась от того, чтобы ему помочь: он же сказал поверить. Надо поверить. Сейчас не помочь и, может, никогда больше, – но поверить.

А тем временем буквы под ногами Брюнхильды загорелись, и она начала увеличиваться в размерах. Захария рядом со мной напрягся, а Гили прижалась к моему боку.

Матушка… Теперь Брюнхильда – настоящая великанша! И если бы только она: и молот вырос вместе с ней!

– Не оплошайте, Феникс, Олав! – выкрикнула я. – Придумайте что-нибудь!

Мой крик подхватили тысячи шепотков, и теперь нимфы говорили то же самое, разнося мои призывы по поляне. Даже войско смущённо попятилось. Может, наши слова и впрямь придадут нашим бойцам силы?

– Феникс, только посмей проиграть! – подхватил Захария.

– Проиграешь – и точно тебе не видать моей Мирочки! – вторила Гили, и я толкнула её в бок. Захария напряжённо сдвинул брови. – Ну а что? Пусть хоть на что-то надеется: сейчас неважно, насколько это правда.

А тем временем Брюнхильда без труда отбивалась от осколков волшебной бури. Олав держал её, как мог, но и у него могли кончиться силы. Ведь вряд ли он обладал той же выдержкой, что и придворный маг Локи…

Взрыв пламени! Феникс выскочил вперёд, посылая в бурю поток огня. Пламя охватило всё в считанные мгновения. Даже нимфы посторонились, но не перестали нашёптывать – или уже кричать? – подбадривая юношей. Я же замолчала: боюсь, не в моих силах побороть такой вихрь звуков. Оставалось только опустить уши.

– Как тебе это, гигантша?! – воскликнул Феникс, выпуская последний – самый сильный – огненный шар.

Тот пришёлся прямо по Молоту, и тот нагрелся до такой степени, что Брюнхильде пришлось его отбросить. Тем не менее, она осталась огромной, и с этим необходимо было что-то делать.

– Олав! – воскликнул вдруг Феникс. – Я на передовую! Сделай что-нибудь!

Тот растерянно развеял бурю, и Феникс выпорхнул на огненных крыльях к носу Брюнхильды. Та принялась его отгонять, точно надоедливую муху. Её ругательства и громкий крик разнеслись эхом по всему Материнскому Пику.

В конце концов ей удалось ударить Феникса. Тот отлетел и упал в снег. Нет! Я едва не кинулась его спасать, но Гили удержала меня. Ничего, Феникс выдержит, он же обещал…

Весь Материнский Пик дрожал от победного смеха Брюнхильды. К слову о пиках… Камни!

Кажется, в голову Олава пришла та же мысль, что и мне. Теперь, когда Феникс пал, ему придётся защищаться. Он тут же перенаправил все свои силы на пики, расшатывая и раскачивая их. Но я понимала: какой тут магией ни обладай, а в одиночку все огромные камни не обрушить.

Олав обернулся. За спиной к нему потянулись нимфы. Они будто о чём-то договорились, молча, незримо. И ринулись к камням, в разы усиливая бурю.

Мгновение, ещё одно, третье… Хруст, треск. Все воины бегут, иначе их раздавит. Нас с Захарией и Гили схватили нимфы и, потянув назад, подняли в воздух. Ещё чуть-чуть…

Камни рухнули! Рухнули точно по кругу, заперев собой огромную Брюнхильду. Теперь ей оставалось только метаться.

Тем временем Феникс наконец-то очнулся. Слава Матушке! Он опёрся на локоть и, победно улыбаясь, протянул руку.

Нимфы бросились на Брюнхильду, закружив её, и Олав послал очередную бурю, а Феникс добавил ей огня. Огромную фигуру Брюнхильды опалило, и та с гневным криком растворилась, превратившись в кроху. Стоявший где-то рядом придворный маг Локи опустился на колени, тяжело дыша.

В конце концов нимфы осторожно опустили нас с Захарией и Гили на камни рядом с проигравшими. Феникс приземлился рядом со мной на крыльях, а Олав подлетел на волне бури.

– Миру – быть, придворный маг Локи и верховный ярл Брюнхильда, – заявил Олав, встав на краю и взирая на поражённых, униженных советников сверху вниз. – А уж пойдёте ли вы дальше, в лучшее будущее, со мной – ваш выбор.

Брюнхильда и Локи переглянулись. Взгляд одинаковых тёмных глаз означал одно – согласие. Оба протянули руки своему конунгу. И пока Олав поднимал их, Феникс обернулся ко мне:

– Ну что, красиво сыграл? – ухмыльнулся он.

– Так и быть, признаю, – усмехнулась я в ответ. – Хоть в чём-то тебе можно доверять.

– Моя честь оскорблена, – согнулся он от притворной боли. – Что же я могу сделать, чтобы вернуть ваше доверие?

– Не быть дураком. И, так и быть, мы подружимся снова. – Сказав это, я примирительно протянула руку.

Но вместо того, чтобы пожать её, Феникс… поднёс её к своему лицу и подмигнул.

У меня не было слов. Не было сил. Только одно – жар в голове и взгляд, поплывший ровно в тот миг, когда Феникс почти осмелился меня поцеловать.

– А ну, руки прочь! – кинулась к нам Гили, оттаскивая меня в сторону. – Мира тебе не… не кто-то там, кого ты можешь целовать!

– Просто шутка… – начал было Феникс. Но его тут же оттащил Захария:

– Доиграешься с такими шутками! Я тебе надаю!

Захария и впрямь начал давать ему тумаки, на что Феникс забавно заплясал, уворачиваясь. Гили продолжала возмущаться, а я никого не слышала. В голове стоял звон. Звон свадебных колоколов. Дура, Мира, ну и дура!

– Ладно, я тебя прощаю, – гордо вскинула голову я. – На этот раз.

Захария на этом остановился, а Феникс лишь улыбнулся.

Вдруг послышался смех. Мы обернулись: это был Олав. За ним удивлённо переглянулись Брюнхильда и Локи.

– Ну вы и смешные… Богиня, как же это приятно – смеяться!

И я засмеялась вместе с ним. Уже не зная от чего: от глупости происходящего или от искреннего счастья за Олава, который наконец-то больше не испытывал боли от радости.

И все засмеялись следом, возможно, осознавая точно то же, что и я.

* * *

Могучие горы и их девственно-чистый снег сменились сперва на зелёные душистые луга, а потом – на бескрайние поля, едва припорошенные снегом. Наконец-то на Ледяном Севере наступила настоящая весна: уходя, юный конунг Олав договорился с нимфами о дружбе, и сейчас её залогом стало первое по-настоящему тёплое лето для всего ледяного народа. А в этот месяц Олав отправится на объединение своих земель, а нимфы вернутся, когда придёт их время.

Мы же, сердечно с ним попрощавшись и взяв с него обещание помочь в час нужды, отправились за горизонт – к Пламенной границе, как её называют здешние жители. Приблизившись к ней, мы наконец поняли, о чём говорили северяне.

Приближаясь всё ближе и ближе, мы видели: нимфы, остервенелые, поглощённые битвой, что длится веками, сталкивались бурями: снежной и песочной, степной. Две стихии – холодная и горячая бури – столкнулись в невиданном водовороте. И мало того, что я не думала увидеть подобное – я даже не представляла, что такое вообще существует.

В конце концов мы наконец спустились и подобрались ближе. Снежинки – неожиданные в это время года – царапали щёки, и приходилось укрываться рукавами шубы.

– Мара упаси… Как здесь пройти вообще?! – возмущалась Гили, скача на окоченевших копытцах.

– Олав сказал, что послал дружелюбных нимф, чтобы передать о нас весть, – напомнил Феникс. – Так что нас должны защитить.

– Ага, нам бы, конечно, узнать, прибыли ли они вообще, – мрачно произнёс Захария. – Олав молодец, но кто знает, не обманули ли его союзницы.

– Другого выбора у нас всё равно нет, – пожал плечами Феникс. – Так что будем надеяться, что нимфы окажутся достаточно добропорядочными.

– Или не захотят нас трогать, пока заняты боем, – также верно предположил Захария.

И мы двинулись вперёд. Окунулись в буду, как в холодную воду, провалившись под лёд. Только река отнюдь не стоит, а движется вольными течениями.

Во мне взыграло любопытство, и я взметнула взор к небесам. А там… Невероятно! Призрачные силуэты изо льда и пламени сталкивались, боролись, разлетались брызгами, искрами и паром. Как костёр ночной зимой, только разжигающийся не медленно, а быстро, мгновенно. Взрыв – и призраки стихий исчезают, будто их и не существовало. А потом вновь возрождаются. И вновь идут в бой, чтобы разорваться и появиться снова.

И я так засмотрелась, что не заметила, как мои спутники удалились от меня. Опустив взгляд, я их не увидела. За исключением одного – Феникса.

Он стоял с другой стороны, у огненных нимф, и отчего-то неловко переминался с ноги на ногу, прикрываясь от ветра. Я пошла было к нему, борясь с бурей, но Феникс вдруг вскинул руку и закричал:

– Постой! Надо поговорить кое о чём.

Я остановилась. Потянула за лямку сумки.

– Сейчас не то время, Феникс… – начала было я, но тот меня перебил:

– Просто… Просто, пока никого нет, я бы хотел сказать, что всё, что происходило между нами, пусть останется там.

Он кивнул мне за спину. Мне не нужно было оборачиваться, чтобы понять, какое место он имел в виду.

– Что останется?! Я тебя не понимаю! – пыталась перекричать бурю я, стараясь подойти ближе, но Феникс по-прежнему вытягивал в мою сторону руку. – Давай поговорим потом, сейчас я тебя едва слышу!

В ответ на мои слова он промямлил что-то себе под нос, но даже мои чуткие уши не смогли расслышать его в таком шуме. После этого он уже громче сказал:

– Я… Я тебя не ненавижу или что-то такое! – говорил он, стараясь смотреть мне в глаза, пока я недоумённо щурилась. – Та дурацкая шутка с поцелуем… Забудь, пожалуйста! Я хочу остаться твоим Проводником, а поступаю, как полный идиот.

И, кажется, я начинала понимать, что он имел в виду. С этим пришло раздражение, и я вспушилась, сама не понимая почему. Может, потому что он задумал такой серьёзный разговор посреди Пламенной границы?!

– Хорошо, я поняла! А теперь пошли, дурачина, – крикнула я, двигаясь к нему. – Ты бы ещё сам с нимфами сразился, чтобы нам с тобой сложнее было разговаривать…

Я переступила было границу, но Феникс подал мне руку. Видимо, входить нам в этот – новый – мир вместе. Избранной наследнице и её Проводнику.

Я приняла помощь. Несмотря на то, кто мы друг другу, это вдруг заставило моё сердце биться – биться и отчего-то разливаться пламенем, но отнюдь не тёплым и уютным, а жгучим.

Нельзя позволять себе чувствовать это… Но почему же это так сложно?

Глава вторая
Эллиадия

Эллиадия – край, названный в честь Богини.

Благословлённый (как они думали), свободный и нерушимый. Но и самой могучей стране Земель предстояло стать разорённой и покинутой. Милость Создательницы кончилась для них давно, но разве не очевидно и не благородно для них попробовать эту милость вернуть?

По праву Эллиадию считали самым сильным государством Земель, а, возможно, и всего Зазеркалья. И всё благодаря их правителям.

Издревле эллиадские короли и королевы – то ли от божественного провидения, то ли от собственных усердных трудов – обладали особой силой, что была не доступна обычным смертным. Силой непоколебимого тела, что передаётся по крови, и силой острого ума, что передаётся из уст в уста. Тело их было невероятно сильно и здорово, а ум – остр, как ни у кого на свете. Именно эти способности позволили правителям прошлого объединить огромные бескрайние земли благословлённой страны.

Никогда ни одна правящая семья не обладала столь обширной славой, никогда мир не видел столь большой и процветающей страны. И Богиня решила благословить правителей Эллиадии последний раз, дав им собственную силу: волшебную силу созидать всё из ничего – реликвию Времени и Пространства. Теперь Эллиадию нельзя было остановить: сильные и мудрые, королевы и короли прекрасно справлялись с даром Богини. И страна пошла дальше за моря: искать новые земли для обращения в свою истинную веру – веру в Богиню и в её дар.

Говорят, они несли за собой божественную мудрость – добрую волю, мир без войны. Однако со всяким убеждением приходит и переполняющая уверенность в нём. Уверенность, что со временем превращается в гордыню.