– Принести в жертву Олава или принести в жертву его народ… Не верю, что это последнее, что у нас осталось, – злобно сощурившись, произнесла я, ощущая, как когти с болью впиваются в кожу. – Знаете что? Если приходится выбирать между одним злом и другим, я предпочитаю не выбирать вообще.

На этом я, схватив Гили за руку, развернулась и вышла, захлопнув за собой дверь.

* * *

Пока мы с Гили торопились к учебным полям, мы не обмолвились ни словом. Она была права, мы обе это знали. И озвучивать это нет никакой необходимости.

Лишь когда мы подошли к распахнутым дверям, Гили слегка потянула меня за куртку.

– А. Что мы тут делаем? Мира? – взволнованно спросила Гили, прячась за мной спиной.

– Увидишь, – спокойно ответила я. – Не волнуйся. Просто держись меня и не сболтни лишнего.

На этом я потянула её внутрь. Там, рассевшись по скамьям и стоя у стен, уже расположились Брюнхильда и её отряд. Передовой: не всё войско, а лишь посвящённые. Самые преданные из преданных.

– О, малявочка, ты пришла, – улыбнулась Брюнхильда, вставая в центр. – Проходи, проходи. И садись. Хочу посвятить тебя кое во что, если ты обещаешь, что никому не скажешь об этом. Надеюсь, наша с тобой дружба может это позволить.

Дружба? Она считает меня подругой? Удивительно!

– Конечно! – спохватилась я. – Обещаю: ни одна душа не узнает об этом собрании.

Я заметила, как Гили тихонько дёрнула меня за рукав. Я отмахнулась: ну не сейчас же!

– Итак, мои воины. Мои союзники, – начала она, сцепив в замке руки за спиной. – Мы с вами уже давно самое низкое звено в этой цепи. Простые собаки на цепи – с нами никто давно не считается. Конечно, многие из вас бросятся кидать камни в огород нашего уважаемого конунга, но я бы не стала. Ведь нашему конунгу Олаву всего шестнадцать. И он лишь слушается старших.

Конунг – почти мой ровесник?! По нему и не скажешь! Такой огромный, такой могучий!..

И такой… ребёнок. Как я, как Феникс. Едва ли младше Айминь и Имхотепа. И из всех нас он столкнулся с самой тяжкой ношей. Или мы все столкнулись?

– Конунг Олав слушается того, кто был ближе всех к его отцу, – моего отца, придворного мага Локи, – продолжила Брюнхильда. Остальные закивали. – И, мне кажется, так не должно продолжаться. Слишком долго сохранялись старые порядки, а теперь из-за них наш дорогой конунг может лишиться собственного сердца. И более того – стать пособником тех, кто издревле ненавидел всех нас. Уничтожал. Истреблял. – Она мимолётно посмотрела на меня, и от взгляда её тёмных глаз у меня сжалось сердце. – Стать пособником нимф. Мы не можем этого допустить, – обратилась она ко всем, сжав кулак. – Мы не отдадим нашего конунга и нашу Родину! Больше не позволим нимфам забирать всё, что у нас есть: нашего правителя, наши земли, наших близких! Выступим против них и навсегда их уничтожим!

От её громких призывов кровь стыла в жилах. Нечто настолько невероятное… Разве это возможно? Феникс же сказал: это невозможно силами обычных смертных.

– Кто за?! – вскрикнула Брюнхильда, и воины взорвались криками.

Одобрение, поддержка. Они готовы жизнь отдать за свою воеводу. Что бы она ни приказала.

А я. Я не знала, что ответить.

– Ты с нами, великая княжна Мира? Ведь только с твоим даром мы сможем победить их! – воскликнула вдруг Брюнхильда, подавая мне руку.

– Я? Как же я смогу?.. – неловко потупилась я.

– Всё просто. Возьми меня за руку, и я покажу тебе.

Я покорно взяла её за руку и позволила себя поднять. Гили, кажется, пыталась перехватить меня, но не успела.

Следом за Брюнхильдой мимо её верных воинов я прошла к Молоту Тоура. Он сиял мрачностью, когда я смотрела на него снизу вверх. От моего прикосновения к рукояти он стал светлее – совсем не так страшен, как раньше.

– Мне кажется, твой момент настал, – сказала вдруг Брюнхильда. – Попробуй поднять его.

Я протянула дрожащие руки. Провела пальцами по рукояти – она отдалась нитями, покорно опутавшими ладони, словно перчатки. И схватилась.

Я сняла его. Молот Тоура удивительно лёгкий, словно пушинка. Держа его прямо перед собой, я не верила, что происходящее – правда.

– Н-невероятно! – даже Брюнхильда запнулась. – Это правда! Значит, мы правы! Этот молот был выкован в Алмазных Пиках – там ему и увидеть самую великую свою битву!

Брюнхильда зааплодировала. За ней зааплодировали и воины.

– Ми-ра! Ми-ра! Ми-ра!

Даже на Родине мне так не радовались. Я… Неужели я и впрямь стала сильной? Настолько сильной, что стала достойной Молота Тоура!

И где-то, сквозь ликования и радость, моё чуткое ухо услышало тихий голосок Гили:

– Чувствую, ничем хорошим это не кончится.

4. Горы

Временами я думала о горах. Об их недостижимых вершинах, об их неподъёмных высотах, об их величавых пиках. Порой, когда я заходила далеко-далеко, в неизведанные глубины леса, на самом небосклоне я видела их. Крохотные зубчики из Звёздграда, они стали настоящими клыками, стоило мне пройти дальше в сопровождении Феникса. Он показал мне мир – настоящий мир за пределами моего города, показал мне Родину, какой я её никогда не видела.

И теперь, смотря ему вслед, я немного жалела, что не могу снова поделиться с ним своим восторгом. Ведь Алмазные Пики так похожи на горы моей Родины.

Длинный, протянувшийся за небосвод и пронзающий небеса хребет напоминал сосульки, растущие снизу вверх. Если мы на самом деле живём в пещере, а небеса – наш потолок, то эти скалы могли сойти за камни, что кольями растут из полов. Тем не менее это вовсе не простые камни.

Мы долго шли – неделями добирались до цветастых лугов, едва припорошенных снегом, – чтобы взобраться наверх. Ощутить, как холод завоёвывает эти земли, как его многочисленное войско движется вниз, покоряя долины шаг за шагом. А мы постепенно оказывались в тылу, в потустороннем мире. В мире, что принадлежал нимфам.

Спотыкаясь и падая, мы покоряли то, что, казалось, до этого никогда никем не было покорено. Ведь по пути из Фростонии, где мы провели тёплых три месяца, мы не встретили ни одного живого поселения: всё теперь принадлежит беспощадному ледяному войску.

С которым мы собирались идти на перемирие. Или нет. Ведь Брунхильда взяла с собой Молот Тоура.

* * *

Ночи здесь, в бесконечных горных высотах, особо холодны. Пронизывающе холодные, точно ледяное дыхание нимфы. Даже на Родине мне не приходилось чувствовать столь сухой мороз.

Но сегодня нам повезло: хотя бы буря отступила. Олав разогнал её при помощи волшебного посоха (так мощно стукнул, что я бы на месте злых духов тоже испугалась) и приказал тут же осесть с лагерем. Было нетрудно: мы разобрали вещи сравнительно быстро. Ездовые олени, на которых здесь передвигались все жители, разбрелись по жалким клочкам леса вниз по склону. Когда Гили забеспокоилась о них, Брюнхильда сказала, что волноваться не стоит: их олени знают дорогу к своим хозяевам и никогда не потеряются. Так, Гили расслабилась, но всё равно, пока разбивала палатки, приглядывала за младшими копытными братьями. Захария же отправился готовить вместе с поварами походную стряпню. А я осталась у костра.

Который без труда разжёг Феникс. Искорки тепла по-прежнему плясали в его глазах, и я сама не заметила, как уставилась на них в этом суровом молчании. Все занимались делом, лишь я позволила себе отдыхать. В светлой тьме, озаряемой звёздами и луной, я неуютно сжалась.

Дрова для костра уютно потрескивали, а пламя – манило.

– Может, сядешь поближе? – спросил Феникс, взглянув на меня вполоборота.

– И спустя час ты решил меня об этом спросить? – отозвалась я на его издевательский вопрос.

Он подумал. Может быть, даже догадался, как глупо прозвучали его слова.

– Могу подвинуться, – слегка раздражённо отмахнулся он.

И, прежде чем я успела ответить, отсел по другую сторону костра. Я молча подвинулась не в настроении благодарить его за то, о чём я не просила. Теперь, вблизи, я могла видеть его целиком.

Высокий, почти долговязый, Феникс согнулся в три погибели, собирая телом остатки тепла от собственного же волшебства. Тем более его одежда была на удивление тонкой – настолько, что во мне взыграло желание снять шубу и отдать ему. В конце концов, я тут закалённая Медведица – не он.

– Я так понял, ты обиделась на меня за то, что я хочу позаботиться о тебе.

Расхотелось. Он же чудесник – пускай сам себе огонь и наколдует. А мне, кроме шубы, греться-то и нечем.

Я промолчала. Должно быть очевидно, что я обиделась по другим, гораздо более серьёзным причинам.

– Знаешь, мы должны быть союзниками, а не врагами, – вдруг заметил он, благодарно кивая кому-то, пока ему подавали хворост для костра.

– Знаешь, не тебе это говорить, – наконец ответила я, осознавая, что без меня он совсем ничего не поймёт. – Не тебе, который хотел спровадить меня обратно на родину после…

Я замялась. Нет, я не стану унижаться и оправдываться! Пускай он и обещал быть всегда рядом.

– После чего? – спросил он, вскинув бровь.

Насмешливо улыбается! Я почувствовала, как краснею: то ли от стыда, то ли от злобы, то ли от всего и сразу.

– После всего, что я для тебя сделала, – вывернулась я. – Вообще-то я не раз помогала тебе и спасала тебя. Разве я бесполезная, скажи мне?

– Ты же сама вспомнила, что помогала мне, значит, полезная, – неожиданно справедливо рассудил он.

– Тогда в чём дело? Не хочешь, чтобы я затмевала твои заслуги, что ли? – ехидно предположила я. Хотя сама мало в это верила.

– Только вот, великая княжна Мира, после этих подвигов ты можешь стать мёртвой. А потенциально мёртвой ты не только не полезна – ты можешь подорвать всю нашу миссию.

Обаятельно улыбнувшись, точно после хитрой победы, он обвёл мою фигуру палкой и бросил ту в огонь. Зверка во мне видела даже детский восторг в его глазах.

– Вот это да! Посмотрите на него: Царь во дворце, Царь во дворце! – изобразила я, пока Феникс снисходительно усмехался в мою сторону. – А ты знаешь, что я тут княжна и ты мне не указ?

– Заметь, я веду себя расчётливо. А вот ты, как «Царь во дворце», приказываешь, что мне делать. А я не любитель этого.

– Ну, иногда приходится мириться с трудностями.

– Я подданный своей страны, поэтому не обязан.

Снова подбросил хвороста в огонь. В огонь моей злобы…

– Ну ты, Феникс. – процедила я.

– Что? Сдаёшься? – усмехнулся он и отвернулся.

И неожиданно, из ниоткуда – снежок. Прилетает из-за моей спины в спину Феникса и разлетается на кусочки.

Ошарашенная, я навострила уши. Что?.. Кто?

Я обернулась. Олав! На кончике его посоха белели крохотные снежинки. Единожды Олав ударил им по земле – и опять как новенький.

Так, надо объяснить Фениксу, что произошло. Олав решил поиграть среди ночи?

Но не успела я собраться с мыслями, как, оборачиваясь, поймала лицом снежок. По лицу пробежала волна мурашек, мех на ушах встал дыбом и тут же слёг под тяжестью влаги. А я застыла, смахивая перчаткой снег с глаз.

Феникс! Смеялся, глядя на меня!

– Ну! Глаз за глаз, великая княжна! – развёл руками он. – Если мы не умеем сражаться честно, будем сражаться в грязную.

– Ты не понял! Это была не я.

Он даже договорить не дал! Но от этого снежка я увернулась, и тот мгновенно утонул в снегу.

– Феникс! – вскрикнула я. – Так нечестно, это не я.

– Лови, Мира! – продолжал он, словно не слыша меня.

А я изворачивалась и изворачивалась, как могла, пока не…

– Аргх. Ну тебя, Феникс!

Хвост мой ощетинился, а уши встали, готовые улавливать любой свист снежков. Я тут же загребла снега и как бросила его в сторону Феникса! А тот заставил его вмиг растаять. И улыбается ехидно, превесело, словно обманул дурочку!

– Ну, погоди! – Сказав это, я опустилась и собрала ещё немного снега. Но, разогнувшись, увидела, как Феникс дал дёру. – Стоять! Куда напр-р-равился?!