Богославская посмотрела на него с такой тоской и болью, что он, не выдержав, на мгновение зажмурился. Никакие оправдания не помогут. И должно быть, ничтожными кажутся ей его отговорки, если даже в нем они вызывают только отвращение и презрительную жалость.

– Как? – бесцветный голос стал отражением пустоты, застывшей в глазах. – Расскажи мне.

– В тот день… в день рождения Ринаты, в роддоме, где ты лежала, родился мертвый ребенок. Мальчик. Я договорился с нужными людьми, дал денег. Тогда были девяностые… И за деньги…

– Зачем? – перебила Алла, продолжая смотреть мимо него пустым, невидящим взором.

– Ты – лидер сборной – и должна была выступить на Олимпийских играх. Вернее, я считал, что события будут развиваться именно таким образом. А ребенок… Я решил, что он наверняка поставит крест на твоей спортивной карьере, Алла. Я думал, ты оправишься и снова будешь кататься.

– Ребенок… – Алла усмехнулась. – Зачем ты так со мной? С нами? Это же наша дочь, Володя! Наша!

– Алла… – он попытался взять ее за руку, но она не позволила – вырвалась и уперлась ладонями в сиденье дивана.

– Перед тем как… как отдать… ты видел ее?

– Нет.

– Неужели ты мог это сделать? – Богославская еще не вполне осознавала, не до конца верила в реальность происходящего. Но разве в такое можно поверить? В жестокость человека, которого она столько лет ни на день не переставала любить?..

Значит, золотые медали для него важнее родного ребенка?

– Что тебе еще рассказать? В какой именно момент ко мне пришла такая мысль? Вряд ли это столь важно, Алла. Я трус, который не смог посмотреть тебе в глаза и признаться, что дочь жива. Лжец, шестнадцать лет наблюдающий, как ты хранишь воспоминания о мертвом ребенке, которого ни разу не видела, – сказав, Владимир поднялся и присел на диван. – Я подлец, разрушивший и твою жизнь, и жизнь Ринаты. Впервые нашел в себе силы встретиться с девочкой спустя пять лет. А потом уже не мог оставить ее в детском доме. Хотел удочерить, но мне позволили лишь оформить опеку. И…

– Ты привел Ринату ко мне. Чтобы я присматривала за ней и с каждым годом все больше убеждалась, что она твоя дочь, – опустив голову, проговорила Алла. – С момента встречи с тобой вся жизнь полетела кувырком. Почему ты молчал раньше? Почему? – Она вскинула на него глаза.

– Я боялся.

– Чего?

– Вот этого взгляда, – признался Владимир. – Да, звучит странно, но я страшился лишиться тех крох, что теперь уже потеряны. Я бы признался тебе. Я действительно хотел, но не смог.

– Она родилась семимесячной, Володя. Крохотная. Совсем малышка. Она нуждалась во мне. Нас нельзя было разлучать. Мне следовало ее оберегать, а ты… ты заявил, что мой ребенок умер. Но не смог сказать, что он жив, – Алла резко поднялась на ноги и, глубоко вдохнув, шумно выдохнула. Повернулась к Владимиру, мрачно сидящему на диване. – Ты сегодня же выложишь Ринате правду.

– Нет.

– Что значит «нет»?! Опять испугался?

– Я расскажу ей после Олимпиады. Девочка должна выступить и…

Бердникова прервал громкий надсадный смех Аллы.

– Ты хоть слышишь себя?! Олимпиада? Володя… Какая Олимпиада?! Или даже сейчас соревнования для тебя важнее родного ребенка?! Жизнь тебя ничему не учит, Бердников! Ты сегодня же все сообщишь Ринате! – она шагнула к нему и посмотрела в упор. – Иначе я разрушу то, что у тебя еще осталось.

В лице Аллы появилась непоколебимая решимость. Она походила на подстреленную волчицу, которая из последних сил бьется за детенышей.

Этот взгляд он видел только один раз. Много-много лед назад, когда сказал ей, что необходимо сделать аборт.

– А ты подумай о ней.

– О ней я постоянно думаю!

– Для Ринаты лед – единственная страсть, Алла! И ты хочешь лишить ее золота? Ты представляешь, какая у нее подвижная психика? Думаешь, она доедет до Ванкувера, после такие новостей?

– Мы не знаем, как девочка себя поведет.

– Наверняка, – согласился Владимир. – Но я уверен, что сезон для нее завершится. Алла, давай подождем окончания Олимпийских игр, и я все ей расскажу. Обещаю.

– Сразу после окончания, – подытожила она.

– Да, – кивнул Владимир.

Алла, не взглянув на него, взяла с дивана сумку и вышла, тихо прикрыв за собой дверь кабинета. Мужчина, которого она любила много лет, оказался еще хуже, чем она могла предположить. Он, как беспощадное пламя, прошелся по ее жизни, оставляя за собой лишь обгорелые остовы радости, счастья, ее планов и мечтаний. Горькое непонимание смешалось с холодной пустотой, столь долго заполнявшей огромную часть ее души. Будь проклята Олимпиада в Лиллехаммере!

Будь прокляты все Олимпиады на свете – и медали и соревнования! Голова нещадно болела, к горлу подкатывал тошнотворный ком, но Алла упрямо выстукивала каблуками ровную дробь шагов. Чувства скручивались в душе маленькими смертоносными ураганными вихрями, те соединялись на миг, сталкивались и распадались. Сердце требовало, не медля ни минуты, рассказать Рине все без утайки, но разумом Алла понимала, что на сей раз Бердников прав. Месяц…

Всего лишь месяц…

Глава 5

Москва, декабрь 2013 года

Перелет был долгим, еда в самолете – отвратительной, но, несмотря ни на что, Игорь чувствовал: ему удалось проветрить голову. Короткий перерыв в бесконечных баталиях с Ринатой помог навести порядок в мыслях и набраться сил для дальнейших схваток. Последних, впрочем, Крылов намеревался по возможности избегать. Нравится Рине есть себя поедом – пускай. На какое-то время он оставит ее в покое, а дальше…

Дальше будет видно.

Сунув ключ в замочную скважину, провернул его и толкнул дверь. В квартире стояла тишина – такая бывает, когда никого нет. Она будто зависла повсюду, сделав воздух густым и пыльным. Неприятное предчувствие закралось в душу, обдало едва успокоившиеся нервы вспыхнувшим раздражением. И почему Игорь не подумал раньше? Бегство – лучший способ решения проблем, по крайней мере, в извращенном понимании ненормальной партнерши.

Игорь швырнул чемодан, и тот глухо стукнулся ручкой о стену. Пальто полетело на тахту, накрытую покрывалом в индийском стиле, скинутые ботинки остались возле двери. Крылов сделал несколько шагов к спальне, но замер, едва не столкнувшись с растрепанной и взбудораженной Риной. Одернув край футболки, она посмотрела на парня и нахмурилась. Губы ее сжались, крылья носа дрогнули. Раздражение Игоря еще не отступило, и теперь он выглядел так, словно его застали врасплох.

– Можешь валить обратно, – бросила Рината без особого энтузиазма и почесала бедро. – Мне и без тебя неплохо.

– Могу и свалить, – отозвался Игорь, окинул ее многозначительным взглядом, развернулся и направился к входной двери.

– Эй! – полетело ему вдогонку с отчетливым негодованием.

Через мгновение Игорь почувствовал, как в локоть впиваются тонкие, но цепкие, как когти, пальцы. Рината дернула его с такой силой, что Крылов от неожиданности покачнулся, но этого ей, очевидно, оказалось недостаточно.

– Никуда ты не пойдешь! – заявила она, толкая его ладонью в грудь.

Игорь сдался. За прошедшие три дня она, похоже, растеряла и последние крупицы чувства юмора, и остатки здравого смысла.

Глядя в полные возмущения глаза, он с трудом сдерживался, чтобы не расхохотаться в голос, но, когда Рината, толкнув Игоря еще раз, прижалась к нему хрупким, теплым телом, стало вовсе не до смеха. Руки его невольно опустились на ее округлые ягодицы, тонкий хлопок футболки скомкался под пальцами. От нее пахло свежестью, кофе и барбарисками, а губы, настойчивые и требовательные, так и напрашивались на непристойные поцелуи.

Отказывать себе в этом Игорь не стал. Язык скользнул в ее рот, столкнулся с ее языком, пальцы впились в нежную кожу. Протяжно и вульгарно застонав ему в губы, Рината закрыла глаза и откинула голову, настаивая на продолжении ласк. И пропади все пропадом!

Рината стала его персональной черной дырой, засасывающей волю, убеждения и прежние идеалы. Странная принцесса мрачного подземелья…

Спустив ее трусики, он позволил им упасть к тонким щиколоткам и снял с себя свитер. Рината тотчас осыпала его грудь мелкими влажными поцелуями, едва не мурлыча от удовольствия, погладила живот Игоря и занялась пряжкой ремня. Ее волосы щекотали его руки и подбородок, прикосновения губ заставляли делать глубокие, шумные вдохи. Тело Рины под ладонями Игоря было гибким и сильным, и он, желая видеть ее, едва не разодрал футболку в клочья. Оставшись обнаженной, она сделала шаг назад и улыбнулась. Зная, как он любит смотреть на нее, давала парню возможность насладиться зрелищем. Маленькая высокая грудь, тонкие руки с хрупкими запястьями и узкими кистями, невозможно длинные ноги, гладкий треугольник чувственной женственности.

Он рассматривал ее неспешно, наслаждаясь тем, что предстояло ему совершить, разогревал желание, и без того струящееся по их венам единым потоком. Руки Игоря не двигались, но ей казалось, что он ощупывает ее, изучает, трогает нагло и с полным осознанием того, что имеет на это право. На губах его появилась довольная ухмылка, но Рината не собиралась оставаться послушной добычей. Тряхнув головой, провела пальцами от шеи до груди и, словно невзначай, пропустила пятерню сквозь тяжелую волну волос. Игорь смотрел на нее неотрывно, и каждое ее движение порождало в его зрачках все новые и новые языки пламени. Она играла с огнем и знала это, и, когда он, не сдержавшись, пересек одним широким шагом разделяющее их расстояние, была готова гореть вместе с ним…

Пытаясь подняться с пола, Рината задела рукой скомканные джинсы Игоря и не сдержала смешок. От паркета тянуло холодом, но разгоряченная кровь не давала замерзнуть.

Игорь взял Рину за ладошку и потихоньку прихватил пальчики зубами, поцеловал и посмотрел девушке в глаза.

– Предлагаю перебраться в постель, – сказал он, вставая, и потянул ее за собой.

Рината выпрямилась во весь рост и, недолго думая, прижалась к его обнаженной груди.

Мечтательно вздохнула и, еще немножко пьяная от случившегося, призналась:

– Вообще-то, я соскучилась.

– Я заметил.

Игорь пригладил ее взъерошенные волосы, провел ладонью по узкой спине и тихо добавил:

– Я тоже скучал по тебе.

Держась за руки, они прошли в спальню и устроились под одеялом. Рината снова вздохнула, положила голову Игорю на плечо и принялась водить пальчиками по его телу, вырисовывая цветочки, листики, медленно закручивая вокруг сосков невидимые спиральки удовольствия. Не выдержав, он накрыл ее ладошку своей и потихоньку сжал. Желание, только-только начавшее утихать, разгоралось с новой силой, но он не хотел торопиться. Чувствовал рядом Рину и понимал: это нравится ему столь же сильно, как и то, что случилось чуть ранее.

Она приподняла голову и посмотрела ему в лицо. Игорь едва не спросил Ринату, что она сделала с письмами. Захотелось тряхнуть ее за плечи, разорвать конверты и сунуть испещренные неизвестными строчками листы ей в руки, чтобы она начала говорить об этом, но девушка молчала, и он оставил все как есть. Очертил пальцами ее брови, скулы, линию подбородка. Рината дернулась, словно прикосновения обжигали, и, пытаясь скрыть неловкость, переплела его пальцы со своими. Он знал, что любое выражение чувств пугает ее сильнее реальной опасности, и решил сделать вид, что ничего не заметил.

– Как в Японии? – спросила она, складывая руки у него на груди. Подбородок уперся в изящные кисти, волосы рассыпались черным шелком.

– Что тебя конкретно интересует? – поглаживая ее, усмехнулся Игорь.

Рината фыркнула, но хитринки в хрустале голубых глаз красноречиво свидетельствовали, что оба они думают об одном и том же.

– По-моему, ты действуешь Титовой на нервы, – ладони Игоря замерли на ее лопатках.

На лице Рины отобразилось что-то вроде удовлетворенного пренебрежения, а губы скривились в привычной улыбке.