Я не стал выяснять, как командарм распределял – кто «отпетый», подлежащий расстрелу, а кто нет, ему виднее.

– Спасибо товарищ Буденный, – сухо поблагодарил я командарма, намереваясь отпустить того с миром, но потом спохватился: – Да, а сами-то вы как считаете, отчего шестая дивизия взбунтовалась?

– Так это, само собой, если нам две недели жрать нечего, кони не кормлены, то кто угодно взбунтуется, пойдет мародерствовать, – отозвался Буденный. – В интендантской службе одни жиды собрались, все на сторону пустили.

– Товарищ Буденный, а если без антисемитизма? – мягко сделал я замечание командарму.

– Ну, если без антисеметизьма, – раздумчиво погладил усы Семен Михайлович – Тогда даже и не знаю.

– А не могли в дивизию проникнуть агенты Петлюры или Врангеля? – осторожно поинтересовался Калинин, приходя на помощь командарму.

– Да откуда им взяться-то? – пожал плечами Буденный. – Все хлопцы проверенные, все свои. Мы же так быстро наступали, что никаких агентов быть не должно.

– А если это агэнты батьки Махно? – предположил вдруг Сталин. Посмотрев на меня, спросил: – Как ви считаете, Владимир Иванович?

Я оценил, что Сталин назвал меня по имени-отчеству. Читал, что обычно он именовал всех строго по фамилии. Но я решил, что самого Иосифа Виссарионовича следует называть так, как принято.

– Мне кажется, товарищ Сталин, что правы и вы, и товарищ Буденный. Конечно же, немалую роль – подчеркиваю, отрицательную роль, сыграли снабженцы. По возвращению в Москву подниму вопрос на коллегии – является ли это злым умыслом или простое головотяпство? Думаю, подключить к расследованию наркомат юстиции.

– Даже если это головотяпство, то виновные все равно должны понести наказание, – сказал Калинин. – Я со своей стороны тоже займусь этим делом.

– Разумеется, Михаил Иванович, – кивнул я. – Но в тоже время, в дивизию могли проникнуть агенты батьки Махно.

– Какие агенты? Какой Махно? – снова взвился Склянский.

– Махно – это который в Гуляй-поле, – любезно пояснил я Склянскому.

– А наши кавалэристы, они всэ нэмножко махновцы, – улыбнулся Сталин.

Вот, вроде бы, неглупый человек Склянский, а дурак. Пытается сделать виноватыми руководство армии, не понимая, что в этом случае станет виноватым и он сам вместе со своим патроном.

Нет, пора заканчивать прения. Я обвел взглядом присутствующих и сказал:

– Мне кажется, товарищи, мы можем отпустить товарища Апанасенко. Ему нужна медицинская помощь.

Тут встрепенулся командующий армией.

– Ничо, отлежится, – бодро сказал Семен Михайлович и приказал конвоиру: – Ты это, Еремеев, Апанасенку ко мне отведи… У меня там и лекарства малость осталось. А, ладно, я щас сам провожу.

Буденный уже собрался выходить, поэтому мне пришлось призвать его к порядку.

– Семен Михайлович, вашего начдива доведут и без вас, а мы без вас не обойдемся, – строго сказал я и, поймав тоскливый взгляд командующего Первой конной, улыбнулся: – Пять минут всего, потерпите.

Будущий маршал вздохнул и уселся на свой табурет.

– Семен Михайлович, сколько времени Апанасенко пробыл в должности начдива? – поинтересовался я.

– Дык… – призадумался Буденный. – Месяца еще нет.

Я посмотрел на Склянского.

– Эфраим Маркович, стоит ли говорить о суровом наказании, если Апанасенко не имеет опыта работы? И комиссар дивизии, как мне известно, занимает должность не больше месяца. Как им удерживать в руках людей, если они их толком не знают?

– Если товарищ Троцкий доверил Апанасенке такой ответственный пост, он обязан справиться, – твердо сказал Склянский. – Если нет – его следует примерно наказать. Малый стаж – это не повод для избежания наказания. Поэтому от имени РВС республики я требую для начальника шестой дивизии самого сурового наказания – смертной казни.

– Хорошо, – кивнул я. – Ставим вопрос на голосование. Кто за то, чтобы расстрелять Апанасенко? Кто против?

Как уже догадались, «за» выступил лишь Склянский, а все остальные против.

– Теперь о наказании, – сказал я. – Апанасенко следует наказать. Я считаю, что его следует понизить в должности. Назначить командовать полком или бригадой.

– Лучше бригадой, – внес предложение Сталин.

– Бригадой, – кивнул я.

– Да что вы такое мелете? – нервно выкрикнул Склянский. – Поставить комбригом нерадивого начальника дивизии? Если уж решили сохранить Апанасенко жизнь, то его следует отправить в тюрьму. – Усмехнувшись, заместитель председателя Реввоенсовета республики решил сострить: – Верно, в семинариях учат быть очень добренькими, как иисусики?

Отчего-то меня это задело, и я сразу же «окрысился»:

– А что вы имеете против семинарий, товарищ Склянский? Да, я не учился ни в гимназии, ни в университете. Мои родители были крестьянами и не могли себе позволить учить меня в гимназии, не говоря уже об университете. Я вам так скажу, товарищ Склянский – когда я учился в семинарии, то реалисты никогда не выпендривались достатком родителей, потому что знали, что могут изрядно схлопотать.

Склянский отчего-то вытаращил глаза, а от стола раздался хохоток Сталина.

– Владимир Иванович, не бэспокойтэсь, это нэ про вас. Товарыш Склянский пытается уколоть не вас, а меня. Ему отчего-то нэ дает покоя моя духовная сэминария. Но это он дэлает нэ от большого ума. А развэ ви учились в сэминарии?

Ох ты, елки-палки, а ведь я и забыл, что Сталин учился в духовной семинарии. Кажется, он ее так и не закончил. Кстати, а сам Склянский-то что заканчивал? Либо медицинский, либо юридический. Склянский, вроде бы, дожил до двадцать шестого года и утонул загадочным образом где-то в Америке? Кто-то даже писал, что его «завлекли в воду». Вину, разумеется, возложили на Сталина. М-да, Иосиф Виссарионович человек терпеливый. На месте Сталина я бы утопил Склянского гораздо раньше и не в озере, а в какой-нибудь грязной луже.

– Я закончил учительскую семинарию, – улыбнулся я будущему генсеку. – Но в сущности, что учитель, что священник – профессии очень схожие. Знаю случаи, когда выпускники духовной семинарии шли работать земскими учителями, а выпускники учительской принимали сан.

– Товарищи, давайте не будем отвлекаться, вернемся к теме, – постучал по столу Калинин, прекращая наш разговор со Сталиным. – Мы еще не решили, как мы поступим с Апанасенко? Что скажете, товарищ Аксенов?

– Я думаю, Михаил Иванович, с Апанасенко мы решим просто – вопрос о его дальнейшей судьбе пусть решает командующий армией. Все «за», кроме товарища Склянского. Значит, приняли большинством голосов – товарищ Буденный сам накажет. А уж поставит он Апанасенко командиром бригады или полка, его дело. Так, Семен Михайлович?

Меня удивило, что Склянский промолчал. Может, обдумывает очередную пакость?

– Конечно, – повеселел Семен Михайлович. Обведя нас осторожным и каким-то хитроватым (и уже абсолютно трезвым!) взглядом, легендарный командарм спросил: – А что с расстрелами командиров? С децимацией?

– Я считаю, что в децимации нет необходимости. Конечно, – усмехнулся я. – Я университетов не заканчивал, но помню из программы семинарии, что даже римляне проводили децимацию крайне редко и только в тех случаях, если войско бежало от врага. У монголо-татар, как мы помним, тоже применялось нечто подобное. В данном случае шестая дивизия от врага не бежала. Напротив, проявила героизм. Дивизия первой вошла во Львов. Нам, товарищи, нужно думать о будущем. Как мы станем учить молодежь, если расскажем, что дивизия, отличившаяся в сражениях, расформирована? Нельзя мерить единым аршином и героев и преступников.

– Значит, станем учить молодежь на примере мародерства? – ядовито усмехнулся Склянский. – Хорошенькую же мы вырастим молодежь, гражданин выпускник учительской семинарии.

Мне отчего-то захотелось встать и двинуть товарища Склянского между глаз. Может, после совещания? А еще лучше, дать поручение своим парням отловить заместителя Троцкого и тихонечко утопить. Что тут поблизости есть? Кажется, По́лтва – приток Западного Буга. Я даже представил, как Склянский пускает пузыри.

– Нэ перэдергивайте, товарыш Склянский, – вмешался Сталин. – Ви, как всегда, вмэсто дискуссии переходите на личные оскорблэния. А Владимир Иванович прав. Виновные должны быть наказаны, но в индивидуальном порядке. А если в учительских сэминариях всэ такие, как таварыш Аксенов, то маладеж мы харашую вырастим.

Глава вторая. Прогулка с товарищем Сталиным

Заседание комиссии закончилось. Как я и думал, большинством голосов было принято решение оставить Буденного в должности командующего армией, децимацию не проводить, расстрелы, уже проведенные будущим маршалом, официально утвердить. Естественно, никакого расформирования шестой дивизии, не говоря уже о казни комсостава.

Склянский немножко пофыркал, помотал башкой, словно обиженный ёжик у которого из пасти вырвали дохлую лягушку, что-то побурчал себе под нос, но уже не вещал. Скорее всего, заместитель Председателя РВС РСФСР осознал, что сотрясать воздух не стоит. Возможно, будь на его месте Троцкий, решение было бы иным, но заместитель – это все-таки не сам Председатель.

Забавно, но из-за чрезмерной секретности нашего совещания – кстати, на этом настоял именно Склянский, в роли секретаря выступал сам товарищ Калинин. Но Михаил Иванович несмотря на свой высокий пост не погнушался составить протокол, четко распределив позиции участников. Разумеется, Эфраим Маркович вписал свое особое мнение, но не уточнил, в чем именно оно заключалось, а потом, сославшись, что ему нужно срочно уехать к командующему фронтом, ушел даже не попрощавшись.

– Фух, даже на душе легче стало, – выдохнул Калинин, потеребив бородку.

– И воздух посвежел, – подал реплику командарм.

От реплики, сопровождавшейся крепким «выхлопом», я едва не закашлялся, но старшие товарищи были покрепче.

– Семен Михайлович, кого на место Апанасенко поставите? – поинтересовался я.

– А хрен его знает, – повел плечами Буденный. – Хотел Оку Городовикова, но его на четвертую дивизию лучше определить.

– А ви, Владимир Иванович, кого предлагаетэ канкрэтна? – с любопытством поинтересовался Сталин.

Вот тебе раз. Язык мой – враг мой. Кого я могу предложить, если здесь первый день? И, вообще, откуда могу знать руководящий состав шестой дивизии, не говоря уже о всей армии? Книги из серии «ЖЗЛ» пока не написаны. Пожав плечами, глубокомысленно изрек:

– Знаю, что молодежь в Первой конной талантливая. Слышал про Хрулева, про Тюленева. А, вот еще… Мерецков у вас есть. Говорят, может со временем стать хорошим начдивом. Ну, да руководству армии и фронта виднее.

Первая конная – это вообще кузница кадров высшего комсостава РККА. Кто не верит, пусть заглянет в какой-нибудь биографический справочник или в Википедию. Можно бы упомянуть Белова и Гречко, Рыбалко и Кулика, но их имена называть не стал. Помнил, что по молодости лет они пока больших высот не достигли. И маршала Жукова тоже не стал вспоминать. Карьера Георгия Константиновича свяжется с Первой конной потом, после гражданской. А где маршал Победы сейчас служит, даже не помню. А допусти я, чтобы Склянский провел расстрелы комсостава шестой дивизии, так много толковых военачальников пошло бы в распыл. Нет уж, нет уж.

– Тюленев у меня лучший комбриг. А Кирюха Мерецков… – призадумался на минутку Буденный. – Он в шестой дивизии помощник начштаба. Парень дельный, разведку наладил, но молод еще, двадцать два года парню, куда ему дивизию?

Я уже пожалел, что затеял разговор. Вообще, кадровые вопросы в компетенции командующего армией. Не уверен, должен ли Егоров и РВС фронта утверждать назначения? А Мерецков, хоть и показал себя талантливым полководцем, и на самом деле не имеет нужного опыта. Тот же Апанасенко хоть и постарше будущего кавалера ордена Победы, но пока до начдива не дорос. Ему бы еще годик в комбригах походить, а еще лучше – в комполка.