Под их тихий шепоток Маша чуть успокоилась, и сразу потянуло в спасительный сон. И даже легче после Маринкиных слов стало, хоть они и прозвучали с явным сарказмом. Да пусть, пусть… Пусть он будет, этот сарказм, уже не так важно. Может, и впрямь к утру все образуется, все улетит в небытие как страшный сон…

Катя и Марина еще посидели рядом с подругой немного, потом пошли вниз. И Маша уже не слышала, о чем они говорят.

– Ну как она? Успокоилась? – деловито спросил Денис. – Уснула?

– Да, уснула… – вздохнула Катя. – А что Олег сказал, он и правда утром приедет? Как он все объяснил вообще?

– Да никак не объяснил. Сказал, что Машка шампанского перепила, вот ей и показалось что-то такое… Или послышалось… Или не так поняла…

– Ну да, ну да… Конечно же, не поняла. Конечно же, послышалось, – хмыкнула Маринка, насмешливо глянув на Дениса. – И вообще, ребят… Не наше это дело, они сами меж собой разберутся. Давайте лучше выпьем, а то у меня уже голова разболелась! Шампанское еще есть?

– Полный холодильник… – мотнул головой Денис в сторону кухни.

– Так наливай! Что у нас вообще, Новый год или поминки? Наливай… До позднего утра гулять будем! Плохо, конечно, год начинается, но посмотрим… Может, все образуется еще!

* * *

Олег приехал на другой день к обеду. Вошел в дом и, не обращая внимания ни на кого, проговорил сухо:

– Маш, собирайся… Домой поедем. Где Павлик?

– Так он у Кирюши, в его комнате… – растерянно проговорила Маша.

И провела глазами по лицам друзей. Так, будто искала поддержки. Будто спрашивала – что мне теперь делать-то?

Все отвели глаза. Да и какой поддержки она ждала, интересно? Неужели думала, что все набросятся на Олега с кулаками? Смешно… Это ж понятно, что самой придется решать, как поступить. Если бы еще силы для таких решений вдруг появились… Злые гордые силы вместо жалких слез.

И все же Катя пришла ей на помощь. Почувствовала ее растерянность, наверное. Проговорила немного суетливо, вставая из-за стола:

– Да чего сразу домой, Олег… Садись за стол, праздник же… Смотри, какие шашлыки Денис сотворил! Он же старался, колдовал над ними… Садись, попробуй!

– Нет. Некогда мне. Дел много. Кому праздник, а кому работа, – сухо ответил Олег, требовательно глядя на Машу. И снова проговорил нервно: – Маш, собирайся! Или я один уеду!

– Оставайся, Машка… – тихо предложила Марина. – Мы с Женей вечером домой собираемся и тебя заберем…

– Нет, я поеду! Извините, ребята, но… Мама там одна дома, ее ж тоже нужно поздравить… Она наверняка нас ждет, стол накрыла… – виновато улыбаясь, поднялась Маша из-за стола.

В глаза она никому больше не смотрела. Знала, что увидит в этих глазах. Жалость к себе увидит пополам с презрением. Да она и сама себя презирала в этот момент… Только презрение это было немного радостным – Олег же за ними с Павликом приехал! Значит, не случилось ничего того страшного, о чем она плакала всю ночь! Он приехал, он ведет себя так, будто ничего не было! Можно вздохнуть с облегчением – жизнь продолжается, пусть и немного ущербная жизнь… Но главное – продолжается!

И пусть друзья ее осудят, пусть. За безволие, за бесхарактерность. За преданную любовь. За подлую женскую трусость. Если у них на это сил станет – пусть осудят. Главное – жизнь продолжается, можно отойти от края той пропасти, в которую заглянула сегодняшней слезной ночью! Невыносимой ночью…

Прощание вышло скомканным, неловким. И Павлик не хотел ехать, смотрел на родителей удивленно – чего так рано-то? Обещали же на два дня…

Когда выехали за ворота, Олег проговорил сухо:

– Жалеешь, что не осталась, да? Но я особо и не настаивал, могла бы и вечером с Женей уехать… Конечно, в хоромах приятнее, чем дома, я ж понимаю!

– Но почему сразу в хоромах, Олег? Просто у ребят очень хороший дом… Удобно устроенный… – миролюбиво произнесла Маша.

– Ну да, ну да. Хороший, конечно. Кто ж спорит. Наверное, завидуешь им, да?

– Нет, не завидую… Вовсе нет…

– Да я знаю, что завидуешь. Потому что у нас с тобой никогда такого дома не будет. И не потому, что я не смогу его построить… Я бы тоже мог, если бы у меня основа была… Было бы на чем подняться… Ведь нет! Живу в твоей квартире как жалкий прихвостень…

– Ну зачем ты так говоришь, Олег? Глупости какие говоришь! – удивленно глянула на него Маша.

– Почему же глупости? Нет, вовсе не глупости. Думаешь, я ничего не понимаю, что ли? Ни гроша за душой у меня не было и нет, а ты меня пригрела и осчастливила? Думаешь, я тебе должен быть всю жизнь обязан и благодарен, да?

– Да чем ты обязан, ничем ты не обязан… – снова тихо проговорила Маша, но Олег, казалось, уже не слышал ее, продолжал сердито:

– Ведь ясно же, что твои Катя и Денис не сами по себе к такому раскладу пришли! Явно же без родительской помощи не обошлось, ведь так? А с помощью каждый дурак поднимется, это понятно! Мне вот никто никогда не помог, ни копейкой… Сам пробиваюсь так, как могу! А только что я могу? За меня ж никто не похлопочет, дорожку передо мной не расчистит, как другим! И соломки не подстелет, если вдруг падать начну! У нас на фирме кадровые перестановки недавно были, и что? Думал, меня начальником отдела назначат, я столько лет работаю… Ага, как бы не так! Со стороны какого-то идиота взяли, который не смыслит ни черта! А почему взяли? Потому что у него волосатая рука есть, которая его продвинула! А мне фигу с маслом показали! Ну как, как я должен ко всей этой несправедливости относиться, скажи? Если б ты знала, как я устал, как мне все это надоело… Да только ты ведь и знать не хочешь, тебе все равно… Я рядом с тобой изо дня в день как жалкий прихвостень, а ты и рада…

Олег расходился гневом все больше, и Маша сидела, втянув голову в плечи, смотрела прямо перед собой. Павлик на заднем сиденье тоже помалкивал.

И в то же время она понимала подоплеку этого неожиданного мужниного гнева. И даже не гнева, а нападения. Нападающий ведь всегда в более выигрышной позиции находится, потому что нападать проще, чем за что-то оправдываться. Или объясняться. Но ведь она и не заставляет его оправдываться, зачем же он так… Она даже еще ни одного вопроса ему не задала…

– Я не знала, что у тебя неприятности на работе, Олег, ты же мне ничего не рассказывал, – произнесла тихо, пожав плечами.

– А если бы рассказал, что бы это изменило? У нас бы все появилось, как у твоих Кати и Дэна? Золотой дождь на нас сразу свалился бы, да?

– О чем ты, какой золотой дождь… Между прочим, Катя и Дэн сами всего достигли, им никто не помогал.

– Ой, да откуда ты знаешь, господи?

– Я знаю, Олег. Ты забыл, наверное, но мы с первого класса вместе… У Кати мама рано умерла, она с теткой жила, потом в общежитии… Ничего у нее не было. Кроме стипендии. И у Дэна родители скромные: папа инженер на заводе, мама чертежница. Они все вместе в двухкомнатной квартирке ютились. Дэн сам этот дом построил, с нуля начинал… Практически на пустом месте.

– Понятно, понятно… Ты хочешь сказать, что я тупой, да? Что я не смог так же с нуля начать? Живу в твоей квартире, хлеб твой зазря ем?

– Олег! Ну зачем ты опять так, не понимаю?

– Как, Маша? Как? Разве я не прав, скажи?

Маша снова оглянулась на Павлика – тот сидел, уткнувшись в телефон и втянув голову в плечи. Так вдруг жалко его стало… Ну вот зачем, зачем ребенку слышать все это? Неужели Олег сам этого не понимает?

Хорошо, что у нее телефон зазвонил, можно отвлечься хоть ненадолго, выйти из этого мучительного диалога. Глянула на дисплей – мама звонит…

– Да, мам! Слушаю!

– Доченька, с наступившим тебя! И Олега, и Павлика! Счастья вам, родные мои… Вы как, надолго еще в гостях останетесь? Когда вас домой ждать? Завтра? Или сегодня к вечеру?

– А мы уже едем, мам… Через полчаса дома будем.

– Как через полчаса? Да вы что? Ой, я же не успею стол накрыть… Я думала, вы позже приедете! Ой, господи… Тогда я сейчас, я быстренько! Соображу что-нибудь на скорую руку…

– Да не суетись, мам… Мы только из-за стола встали, мы не голодные.

– Ну как же… не суетись! Надо же посидеть по-человечески, праздник все-таки! Ладно, я сейчас быстренько все сделаю, мне только мясо в духовку поставить и салатики нарезать… Все, жду, мои дорогие! Жду!

Голос у мамы был радостный, и Маша даже слегка позавидовала этой ее радости безмятежной. И вздохнула тихо, убирая телефон в карман куртки.

Оставшееся в дороге время прошло в молчании, прерываемом тихой руганью Олега по поводу «ослов за рулями» и «баб, которые не умеют ездить, а все туда же». Еще и пробке при въезде в город досталось – мол, «дома в праздник надо сидеть, а не мотаться туда-сюда!».

Маша, выйдя у подъезда из машины, ощутила себя окончательно разбитой. И в то же время боялась, что Олег опять скажет про «дела» и уедет. Она уже ничего не понимала, не соображала ничего. Земли под ногами не чуяла. Еще и бессонная ночь сказывалась, снова хотелось поплакать.

Мама открыла им дверь – веселая, раскрасневшаяся от плиты. Обняла Павлика, расцеловала в щеки. Глянула на Олега, на нее… И тут же сникла, и радостная улыбка сменилась настороженностью. Слава богу, не стала с расспросами приставать, лишь проговорила тихо:

– Маш, ты бледная такая… Замерзла, наверное… Раздевайтесь быстренько, и за стол! И мясо аккурат подойдет… Вкусно должно получиться, я в него розмарин добавила… Олежек, ты же любишь с розмарином, правда?

– Да, Татьяна Петровна, спасибо, – натужно улыбнулся Олег, снимая куртку.

– Ой, Олежек, я ж тебе подарок приготовила! Вчера-то не смогла подарить, давай хоть сейчас поздравлю по-человечески! Пойдем, я покажу… Я тебе свитер сама связала! Примерь, пожалуйста, прямо сейчас, ладно? Пойдем в мою комнату, он там…

Олег нехотя пошел вслед за тещей, не удосуживаясь убрать досаду с лица. Маша тоже отправилась вслед за ними, стояла в дверях комнаты, смотрела, как мама крутится вокруг Олега, как любовно оглаживает на нем новый свитер:

– Ой, Олеженька… Да как хорошо сидит на тебе, надо же! Отлично подошел… А как идет тебе, как идет! Ты у нас такой красавец… И фигура такая – все сразу идеально садится, не придерешься…

– Подлецу все к лицу, да, Татьяна Петровна? – с усмешкой спросил Олег, быстро глянув на Машу.

– Ну зачем ты так, Олеженька… – улыбнулась мама, преданно глядя Олегу в глаза. – Ты у нас лучше всех, ты ж знаешь, как мы тебя любим! И Маша любит, и я, как родного сына…

Олег только хмыкнул в ответ. И это хмыканье можно было принять по-всякому – то ли не верю, мол, в любовь вашу, то ли можете любить, я вам позволяю… Мама глянула на Машу растерянно, будто хотела спросить – что это происходит с любимым зятем? Почему с таким плохим настроением домой вернулся?

Маша отвела глаза, а мама принялась хлопотать суетливо:

– За стол, дорогие мои, за стол… Как хорошо, что я успела стол накрыть к вашему приезду! Машенька, доставай вино! А может, лучше шампанское? Я и шампанское тоже купила…

– Я пить не буду, – твердо проговорил Олег, направляясь на кухню. – Сейчас быстро перекушу и поеду. У меня еще куча дел на сегодня.

– Так праздник же, Олеженька… – растерянно проговорила Татьяна Петровна, семеня вслед за ним. – Сегодня ж не работает никто, что ты…

– А моя работа праздников не знает, Татьяна Петровна. Волка ноги кормят. Поеду в офис, бумаги разберу. Ничего до Нового года не успел толком.

Он и впрямь быстро встал из-за стола, деловито глянув на часы. И вышел из кухни с озабоченным выражением лица. В наступившей тишине Павлик проговорил тихо:

– Я наелся, бабушка… Можно я пойду кино по телевизору смотреть?

– Иди… – так же тихо откликнулась Татьяна Петровна.

Когда Павлик ушел, повернулась к дочери, прошептала быстро:

– Маш, ну чего ты сидишь? Иди проводи мужа…